Fuck Me Like You Hate Me.

Ты мое радостное ничто. Мое нереальное, кудрявое чмо. Я хочу тебя. Каждый день. Каждую ночь. Каждый час. Даже сейчас. Я утоплю твою правильность в стонах и оргазмах, Через боль, через слезы. Я утоплю тебя за просто так, А потом вновь воскрешу. Зима сменяется весной, время летит, а Гарри все так же получает свою порцию боли изо дня в день. Депрессия все больше поглощает парня, а я постепенно остываю. Игрушка сломлена, до конца, и вряд ли ее уже соберешь обратно. Потухшие глаза, многочисленные шрамы, гребанная весна и мартовские коты, орущие за окном. Раздражает каждый звук. Даже некогда прекрасные стоны Гарри неимоверно бесят. Я схожу с ума. Мне нужно что-то новое. Гребанные настенные часы тикают слишком громко. Разбить их к чертям, остановить время, отмотать его обратно... Я ненавижу тиканье часов. Они как будто отмеряют все прожитое, напоминая, что за спиной до невозможности мало. А на исправление ошибок второго шанса не будет. Я ненавижу слушать то, как тикают часы. В пустой комнате этот звук разрывает тишину на части. Проходит морозом по коже, заставляет поёжиться. Как будто предчувствие какого-то несчастья, когда на душе вроде неплохо, но совсем неспокойно. Щелчки отдаются болью в висках, как будто чьи-то равномерные шаги, как будто вот-вот они оборвутся. Ожидание становится мучительным, они ни затихают, ни приближаются. И говорят, что время уходит, но дверь по-прежнему заперта, никто не открыл её, покидая квадратные метры навсегда. И тогда кажется, что времени вовсе нет. Часы придумали, чтобы назначать встречи. У нас есть всего-то скромная вечность, которая оборвется в одну из злополучных тикающих секунд. И ты, мой милый Гарри, когда-нибудь покинешь меня. Задыхаюсь, мне страшно. Давай оставим на потом все слова? Давай начнем все сначала? Пожалуйста. Давай начнем. Закрываю лицо руками, а часы все твердят одно и то же - «Тик-так, тик-так». Шаг, еще один, тик-так, тик-так. Хрустальная ваза летит в часы. Мой нервный смех и звук разбивающегося стекла. Тишина вперемешку с твоим дыханием. Знаешь, ты все такой же прекрасный. Твои отросшие волосы безумно идут тебе. Маленькими шажками направляюсь к тебе, убираю несколько прядей с твоего лица, ты улыбаешься, так тепло и уютно. — Наконец-то вы их разбили, мистер Томлинсон, — твоя фраза, нарушающая нашу тишину. Еще один мой шаг и мы снова во власти нашей странной страсти. Сплетение языков в бессмысленном танце. Вот оно, кажется, я вновь обрел вдохновение. И это вдохновение - ты. Так странно, в голове звучат строчки одной песни... "Медленно, медленно небо спустилось к нам. Долго и ветрено, долго и ветрено путало наши следы. Медленно, медленно небо спустилось к нам. Долго и ветрено, долго и ветрено путало наши следы. И неуверенно, шагами верными, так осторожно появились мы..." Одежда вновь летит на пол, зачем мы ее вообще надеваем? Мои лихорадочные движения по твоему телу. Как будто в первый раз. Твои губы вытворяют невероятные вещи с моей шеей. Превосходно. Разворачиваю тебя к стене, ты опираешься руками на нее. Провожу рукой по спине, а ты как кот выгибаешься. — Помурлыкай для меня, Гарри, — скорее просьба, а не приказ, как обычно. И ты урчишь, Господи, как ты охуенно это делаешь. Опускаюсь на колени, немного раздвигаю твои ягодицы и прохожусь языком меж них. Полустон срывается с твоих губ, продолжаешь урчать. Прекрасный звук. Оставляю поцелуй на пояснице, опускаюсь чуть ниже, и начинаю входить в тебя своим языком. Ты стонешь. Мой член уже вовсю стоит и просится в тебя. Не могу больше терпеть, встаю с колен и постепенно вхожу в тебя. Боже, как горячо в тебе... Без разбору вожу рукой по твоему телу, а второй придерживаю тебя. Ты дрожишь и протяжно стонешь. Идеально. Кажется, это наш новый этап. Ускоряюсь и стону, кончаю в тебя. Тебя потряхивает, и ты кончаешь следом за мной. Целую тебя в плечо, а ты разворачиваешься и падаешь в мои руки. Несу тебя в мою постель. Кажется, это первый раз, когда я разрешаю тебе спать со мной. Ты улыбаешься, закрываешь глаза и тихое «спасибо» срывается с твоих губ.