POV Драко
Не говоря ни слова, я ухожу из комнаты. Во что я ввязался? Я поцеловал её. Хоть и против её воли, но поцеловал! Какого чёрта со мной происходит? Я изо всех сил стараюсь установить между нами дистанцию, убежать как можно дальше, но понимаю, что, как бы далеко ни убежал, я никогда не смогу забыть её вкус, сладость, то, каково было прижимать её к себе. Я даже не сразу понимаю, что битва теперь велась только на нижних уровнях подземелий: те члены Ордена, которые успели подняться, уже покинули Хогвартс. Сейчас я брожу по коридорам, прикоснувшись пальцем к губам, на которых всё ещё чувствую её. Она не ответила — возможно, потому что я не дал ей возможности или она просто не хотела. Она даже не пошевелилась. Гермиона не попыталась ни оттолкнуть, ни удержать меня. Я идиот. Эта ситуация всё только усложнит ещё больше. Хотя связь между нами определённо неоспорима. Что-то промелькнуло тогда между нами, сильнее, чем во время любых случайных прикосновений в прошлом. Когда я достигаю подземелий, там уже начинают собираться Пожиратели. Натягивая на себя маску невозмутимости, я докладываю о спасении Гермионы. — Грязнокровка сбежала. Похоже, они всё тщательно спланировали, — мне неприятно называть её так, потому что я слишком хорошо знаю, что её кровь может быть какой угодно, но только не грязной. Мой отец отвечает первый, кивая и говоря, что сообщит о всём Тёмному Лорду. Меня отпускают в мои покои, куда я и отправляюсь с превеликим удовольствием. Мне нужно время обо всём подумать, оценить ситуацию и придумать, как всё это ей объяснить. — Добби, — эльф тут же появляется. — Возвращайся в шкаф с мётлами. Я думаю, она всё ещё там. Перенеси её домой, — он кивает и уходит. Когда я вхожу в спальню, то ловлю своё отражение в зеркале, замечая красное пятно на нижней губе. Её кровь. Чище, чем что-либо я когда-либо видел. Она погубит меня, и я знаю, что её вкус будет невозможно забыть… Я вытираю кровь рукавом.POV Гермиона
Я не знаю, сколько я так простояла, как дура, уставившись на дверь. Он поцеловал меня, а я ничего не сделала. Даже не дёрнулась. Самым однозначным ответом было отсутствие такового. Он сказал, что ему это важно. Слишком важно. Именно так он и сказал. Ему это слишком важно, и в этом его проблема. Разве кто-то сможет упрекнуть меня за слёзы, которые от этой мысли появляются на моих глазах? Разве кто-то упрекнёт меня за то, что я не сдерживаю их? Я сползаю по стене на пол, обнимая колени и опуская голову. В этот момент до боли легко становится вообразить, будто я всё ещё в школе, тайком целовалась с парнем в кладовой и была отвергнута. Непроизвольно я подношу пальцы к губам, чтобы почувствовать на них тепло, оставшееся после его агрессивного поцелуя. Агрессивного, страстного, жадного… Я готова что угодно отдать, лишь бы это повторить. Я даже не понимала, что его шаги удаляются, пока они не исчезли совсем. Всё погружено в абсолютную тишину, но я больше не уверена, что хочу встать или вернуться в битву. Ему удалось заставить меня отступить поцелуем. Может быть, это и было его единственной целью. Может, за этим поступком не было никаких чувств. Ищу сотню разных причин — лишь бы не давать волю собственным чувствам. Мне нельзя себе этого позволить. У меня вырывается судорожный вздох, и я ругаю себя за то, что веду себя, словно обиженный подросток. Громкий треск в маленьком помещении возвращает меня к реальности. — Мисс Гермиона… — я поднимаю глаза и сталкиваюсь с любопытным взглядом Добби. — Да, Добби? — Битва окончена. Господин Малфой сказал вернуть Вас назад… — с грустной улыбкой на лице он протягивает мне свою маленькую ручку. Его печаль очевидна, и я выпрямляюсь, чтобы вытереть глаза перед отправлением. Через секунду я уже у себя в комнате, а Добби молчаливо исчезает. Я ложусь на кровать, даже не замечая, что в комнате я не одна. — Гермиона! Ты в порядке? — сразу же налетает на меня Джинни, как взволнованная мамочка. Я хочу улыбнуться ей в ответ на её заботу, но любое движение ртом напоминает мне о том, что произошло менее двадцати минут назад. Я просто закрываю глаза, морщась от света, льющегося из окна. — Гарри! Кажется, Гермиона ранена! Очевидно, эта фраза была ключевой, так как вот уже по крайней мере три пары ног барабанят по лестнице, и Гарри первым показывается в проёме двери. Я закрываю глаза рукой. — Я в порядке, — я чувствую, как кто-то садится возле меня на кровать. Впрочем, это не Гарри. Я едва ощущаю прикосновение к моей руке. — Герми, мы волновались. Когда мы вернулись и тебя не было, мы уже стали опасаться самого плохого, — голос Тонкс непривычно взволнован. Я убираю руку и замечаю понимающий блеск в её глазах. — Когда Пожиратели обнаружили нас там, я была одной из немногих, кто рассредоточился по замку. Я спряталась в Выручай-комнате и отправила девочку вместе с Добби сюда, а потом ждала шанса спастись. Добби вернулся за мной, — я звучу как трус. Сотни обвинений в трусости Малфоя — и в итоге он всё равно получил что хотел. Мой ответ удовлетворяет Гарри, и парень уходит, бормоча что-то про то, как содержали заложников. Рон и Джинни выходят следом. Остаётся только Тонкс. — Теперь, когда они ушли, расскажи мне, что на самом деле произошло, — она скептически на меня смотрит, вскинув бровь. — У них сейчас головы забиты другим, и они не замечают, что что-то не так, но уж я-то могу распознать только что целовавшегося человека, — из моей груди вырывается недовольный стон, и я поворачиваюсь к ней спиной и закрываю глаза. Неосознанно моя рука снова тянется к губам. — Я не солгала. Я прятала маленькую девочку в Выручай-комнате, которая превратилась в шкаф для мётел. Он нашёл меня и позвал Добби, чтобы тот перенёс нас с девочкой в безопасное место. Я хотела остаться и сражаться, мы поспорили, он попытался остановить меня и в процессе поцеловал, — мой голос дрожит на последнем слове. Я борюсь с желанием заплакать. — Гермиона… — в её голосе звучит забота. — Я знаю. Это было глупо. Я не должна была позволять это делать, и если остальные узнают, то откажутся от меня… я в порядке. Я справлюсь, — я перестаю ощущать её сидящей на кровати и ожидаю услышать звук закрывающейся двери, но вместо этого Тонкс обходит кровать и наклоняется так, что наши глаза оказываются на одном уровне. — Нет, ты не в порядке. Это однозначно не прошло для тебя бесследно, Герми, и, нравится это тебе или нет, но что-то произошло в тебе, когда он тебя поцеловал. Поверь слову той, кто умеет менять облик: у тебя всё на лице написано. Они могут не видеть этого, но я вижу, и, я уверена, он тоже увидит, — она одаряет меня широкой улыбкой. — Не волнуйся! Всё наладится! И с этими словами она уходит, оставляя меня в глубоких раздумьях над тем, что она только что сказала.POV Драко
Я и не подозревал, что могу справиться с такой болью. Однозначно я недооценивал себя. Скорченный перед Волан-де-Мортом, я не должен быть в состоянии вынести всю силу его Круциатуса. Каждый сантиметр моей кожи горит, моё тело содрогается в конвульсиях. Я думал, что Круциатусы моего отца были ужасны. Как же я ошибался. Я даже не слышу вопросы Лорда за собственными криками и болью. Я знаю: он думает, что я предатель. Он думает, мы все предатели. Почти сразу после того, как я отправил Добби за Гермионой, нас всех созвали в Большой Зал, где нас ожидал Тёмный Лорд, готовый пытать всех и каждого за то, что позволили пленникам спастись. Кампания Ордена прошла успешно на все сто процентов: им даже удалось сохранить участие эльфов в тайне. Волан-де-Морт уже начал терять и без того шаткий рассудок, и его паранойя только ухудшается. Это станет его концом. Его взгляд неотрывно сфокусирован на мне, пока боль струится через всё моё тело, практически разрывая на части. Каким-то образом я не могу даже моргнуть, парализованный силой этого взгляда. Мы ни на секунду не прерываем зрительный контакт, и я всерьёз начинаю опасаться, что он увидит воспоминание о поцелуе с ней. Я стараюсь очистить сознание, стараюсь спрятать её как можно дальше и глубже, чтобы он не нашёл её в моей голове. Я бы отдал что угодно, лишь бы только вновь она была в моих руках, и я ненавижу себя за то, что позволил нашему единственному поцелую случиться вот так. Я уверен, что умру, но, даже несмотря на то, что она — всё, о чём я способен думать, — мне всё же удаётся скрыть её от него. Занятия тёти Беллы по окклюменции не прошли даром. Когда он наконец-то заканчивает свою пытку, он выглядит более чем недовольным. То, что я до сих пор жив — неоспоримое доказательство того, что он ничего не нашёл. Он отбрасывает меня в сторону движением руки, и я только сейчас замечаю, что Круциатус — не единственное заклятье, которое он на мне использовал. Моя белая рубашка испачкана кровью. Я даже не чувствовал боли, пока Круциатус не перестал действовать. Никому не позволено трогать меня — точно такая же судьба у всех, кого он пытал до меня. Я удивлён, что я не первый, кого настигла эта участь. Передо мной было как минимум пятнадцать человек, включая Забини. Я покидаю зал, спеша обработать раны, пока не умер от потери крови. Лишь чудом мне удаётся добраться до своей комнаты, и ещё большим чудом становится очень своевременное появление Добби, который видит, как я падаю на кровать и моментально теряю сознание.POV Гермиона
— Мисс Гермиона! — голос Добби выдёргивает меня из дремоты. Я резко вскакиваю, так как тревога в его голосе передаётся и мне. — Что такое, Добби, что случилось? — Господин Драко, мисс Гермиона! Он ранен, и у него кровь, и!.. — не дослушивая его сообщение до конца, я отвечаю, хватая протянутую им мантию-невидимку: — Перенеси меня к нему! Скорее! — может быть, для него его забота и является проблемой, но мои чувства к нему — нет, чем бы они ни были. В мгновение ока я оказываюсь перед ним, и моё сердце замирает при виде окровавленной рубашки. — Кто это сделал?!POV Драко
Я просыпаюсь, ощущая тёплое полотенце у себя на лбу. Не хочу открывать глаза, опасаясь, что это ощущение всего лишь сон и её тонкая рука не сжимает мою. Но я не могу сопротивляться этому. Мне нужно видеть её, нужно объяснить… даже если я не совсем уверен, что именно я должен объяснить. Она не замечает, что я открываю глаза, и это даёт мне возможность рассмотреть её. Она слегка наклонена надо мной, и я практически чувствую её дыхание. Мои порезы зажили, но я всё ещё чувствую себя помятым. Когда она отстраняется, то замечает, что я проснулся, и отскакивает, как ошпаренная, отдёргивая свою руку. И это совсем не помогает моему настроению. — Д-драко, как ты себя чувствуешь? — по её глазам видно, что она плакала. — Прекрасно, — она не заслуживает того, чтобы я сейчас язвил. В конце концов, она даже не должна волноваться обо мне настолько, чтобы помогать. Я ведь так грубо с ней обошёлся — а она продолжает быть такой милой ко мне. — О-оу, хорошо, — она поднимается, и я хочу ударить себя за то, что веду себя как идиот. — Подожди. Не уходи. Я не это имел в виду, — я пытаюсь встать и морщусь от боли. Она тут же подскакивает ко мне и пытается уложить обратно. — Драко, дай твоим ранам время затянуться окончательно. Я никогда не была мастером исцеляющих заклинаний. В лучшем случае мне удавалось проявить себя заурядным медиком, так что не напрягайся сейчас, отдохни. — Гермиона, ты никогда не бываешь хуже, чем великолепной, — не знаю, как я придумал этот комплимент, но гораздо страннее её взгляд, полный замешательства. Она выпрямляется, сидя на стуле, словно держась подальше от меня. — Определись уже, Малфой. Сперва ты настолько зол, что мне кажется, что ты убьёшь меня; потом говоришь, что я слишком важна для тебя — и это проблема; а теперь делаешь комплименты? — от меня не укрывается тот факт, что она не упоминает поцелуй. — Ты не понимаешь, Грейнджер. Всё не так просто. — Так просвети меня! — она вскидывает руки от возмущения и встаёт, отворачиваясь. Забывая про боль, я встаю. Мне нужно хотя бы попытаться всё наладить. Я не могу ничего сделать с собой: я должен потянуться к ней, взять её за руку, дотронуться до неё — сделать хоть что-то, чтобы она не уходила. — Я устала ничего не понимать. — Ты не можешь знать и понимать все и всегда, — она поворачивается и смотрит мне в глаза. По её щеке течёт слеза. Неужели я правда так сильно ранил её? Неужели поцелуй значит для неё так много? — Что с тобой случилось? Ты был в порядке, когда уходил… — она переводит тему, и я не особо возражаю этому. — Его паранойя ухудшается с каждой секундой. Он перемучал практически всех нас в поисках информации, — её глаза расширяются от ужаса. — Не волнуйся. Ему не удалось ничего узнать от меня, — что-то в её взгляде подталкивает меня: её лицо — единственное, на чём я могу концентрироваться сквозь боль, и всё, что я хочу видеть. В это же мгновение я притягиваю её к себе, не заботясь о своих ранах. Я зарываюсь лицом в её волосы, впитывая её присутствие, не желая отпускать её. Никогда.POV Гермиона
Он может сколько угодно так вот меня к себе прижимать ни с того ни с сего, и ему всегда будет удаваться застать меня этим врасплох. Я знаю, что этот жест причиняет ему боль, но я не могу найти в себе силы заставить его отпустить меня. Я просто хочу остаться как есть и чувствовать его дыхание на своей шее. Я содрогаюсь от того, какие чувства он во мне пробуждает. Мои руки обвиваются вокруг его талии, осторожно сжимая. Я очень боюсь, что он одумается и снова оттолкнёт меня, как в тот раз. Если бы мы стояли так годы, я бы даже не заметила этого. Я не могу побороть желание быть ближе к нему, быть в его объятьях, как не могу контролировать чувства, горящие во мне, стоит лишь подумать о нём. Он вздыхает — и я чувствую мурашки по всему телу. С мягкой усмешкой он начинает медленно отстраняться, и я благодарна за лишние секунды в его руках. Всего на мгновение мы сталкиваемся взглядами — и вот уже его рука на моей щеке, а его губы прикасаются к моим. Этот поцелуй просто сказочен. Едва наши губы соприкасаются, я закрываю глаза. Он прижимает меня к себе ещё сильнее, чем в первый раз, и я буквально растворяюсь в нём, вздыхая и позволяя ему углубить поцелуй. Я просовываю руки между нами, чтобы обвить ими его шею. Его рука зарывается в мои волосы, прижимая ещё ближе, если бы это было возможно. Страсть между нами никуда не делась, и нежный аккуратный поцелуй перерастает в жадный. Внезапно его поцелуи становятся лёгкими и быстрыми, едва касаются моих губ, а затем покрывают моё лицо. Он целует слёзы у меня на щеках — а я даже не догадывалась, что снова плачу. Он вновь нависает над моими губами. — Не останавливайся… — мы оба тяжело дышим. — Гермиона… ты знаешь, нам нельзя… Я… — боль прокрадывается в его голос, и от этого у меня в груди снова всё сжимается. — Тогда давай… просто насладимся моментом. Пожалуйста. Хотя бы одну ночь, — ненавижу мольбу в своём голосе, но я хочу, нет, скорее мне необходимо быть в его объятьях. Его руки вокруг меня сжимаются сильнее и он снова припадает к моим губам. Это более чем опасно. Мы на вражеской территории, рискуем всем просто ради этого момента для нас двоих. Я не замечаю, как мы оказываемся на кровати, и я прижимаюсь к нему. Всего лишь ещё несколько мгновений — это всё чего я хочу. Скоро он заснёт, измученный и уставший, и тогда я исчезну, чтобы вскоре вернуться не более чем просто союзником. Но до тех пор я могу наслаждаться его объятиями и губами, прижимающимися ко мне.POV Драко
Эта волшебница станет моим концом, но мне плевать. Если только я могу ещё немного подержать её в своих руках — мне этого достаточно. Я чувствую, как раны начинают потихоньку заживать, а сознание ускользать от меня. В следующую нашу встречу я уже не смогу прикасаться к ней, поэтому сейчас я просто хочу заснуть с ней в моих руках, целуя её.