"Игра судьбы"

Ранним утром в середине мая 2012 года, когда едва стал появляться рассвет, на северной окраине Хьюстона, на втором этаже заброшенного четырёхэтажного дома, предназначенного под снос, среди кусков отколовшейся штукатурки, обрывков обоев, побитой посуды, драных матрацев и деревянной рухляди, на старом пошарпаном стуле сидел человек лет пятидесяти. Руки его были стянуты за спиной верёвкой и привязаны к спинке стула, лицо в полумраке казалось синюшным, растрёпанные жидкие волосы торчали пучками по бокам облысевшего черепа, нижняя чисто выбритая челюсть мелко дрожала, маленькие глазки с испугом и злобой смотрели на человека, который стоял перед ним, сжимая в руке пистолет с глушителем. Человек с пистолетом был высок и широкоплеч, крепкого телосложения, на вид лет тридцати двух. Густые чёрные волосы, серо-голубые, холодные, словно осколки бутылочного стекла, глаза. Одет он был в дорогой, чёрный костюм, белую рубашку и шёлковый галстук. Лысый, гнусавым, срывающимся голосом говорил быстро и сбивчиво, как в лихорадочном бреду: - Шатун, подумай, что ты делаешь, подумай, сынок. Я ведь твоего отца знал. А? Вспомни, Шатун. Разве я хотел? Это не я, клянусь богом, не я. Я не хотел её убивать. Я даже не знал, что она в машине. Человек, которого он называл Шатуном, недобро усмехнулся и навёл на него дуло пистолета. - Знаешь, зачем тебя привезли сюда? Чтобы ты, с*ка, перед тем как сдохнуть, узнал, от кого и за что примешь смерть. Да не ори ты, ублюдок. Что, страшно тебе? Сколько ты людей убил, а всё за свою жизнишку поганую цепляешься. - Шатун, прости, это случайно вышло, несчастный случай. Пощади! Служить тебе буду, как верный пёс. Я многое знаю, ты не пожалеешь. Всех под себя прогнём. Ха-ха! Ботинки тебе буду лизать. – Он вдруг заорал визгливым и тонким голосом, брызгая вокруг слюной: - Дай мне шанс, Шатун! Дай мне шанс! Шатун замер. Рука с пистолетом медленно опустилась и бессильно повисла вдоль тела. В этом мрачном здании, где пахло затхлостью, насилием и смертью, он вдруг увидел себя шестнадцатилетним подростком, а рядом был Гейл. Они вдвоём сидели в лодке. Адам грёб, Гейл тянул блесну, отвернувшись и глядя за корму. Ветер трепал его каштановые волосы, и даже со спины в развороте мальчишеских плеч, было что-то необыкновенно доброе и хорошее. Именно тогда Адам спросил его: «Гейл, почему ты всем помогаешь? Мне отец всё время говорит: «Люди неблагодарны. Сделаешь им добро, а они сразу наглеют, считают тебя лохом и над тобою же стремятся взять верх». – «Наверное, твой отец общается не с теми людьми. Если человек г*вно и отплатил тебе злом на добро – не жалей. Ты дал ему шанс, а как он им воспользовался – его дело. А ты поступил правильно, - ведь могло быть и по-другому». - Не убивай! – захлёбывался лысый. – Дай мне шанс, Шатун! - Ладно, живи пока, - сказал Шатун и пошёл к лестнице, переступая блестящими ботинками груды мусора. Когда он заворачивал за угол, к лестничному проёму, что-то заставило его обернуться, может, присущая ему вечная подозрительность, а может желание ещё раз посмотреть в глаза лысого. Тот смотрел ему в спину ненавидящим взглядом, с грязной и циничной ухмылкой на мокрых губах. Шатун вернулся и выстрелил ему в голову. Он вышел на улицу, где его дожидались чёрный Rolls-Royce и два больших таких же чёрным джипа в окружении молчаливых телохранителей. - Увезите его подальше в лес и закопайте. Пусть его никогда не найдут, - спокойно распорядился Шатун. Он сел в машину в сопровождении одного из джипов поехал домой. Свэн, начальник его охраны, остался с командой из 4 человек выполнять поручение хозяина. Rolls-Royce вырулил на трассу и понёсся по автостраде, оживлённой даже в такое раннее время. Адам Митчелл Ламберт, он же Шатун, откинулся на сидение и закрыл глаза. Он ничего не чувствовал – ни облегчения, ни удовлетворения от сознания выполненного долга, ни жалости к поверженному врагу. Он давно уже ничего не чувствовал. Даже то обстоятельство, что он собственноручно привёл в исполнение приговор, который сам же вынес убийце своей матери много лет назад, не пробудило в его душе никаких чувств, не заставило быстрее биться сердце. Он просто отгородил от света тяжёлыми веками опустошенные уставшие глаза и задремал. Адам Ламберт был богатым человеком. Его покойный папаша – влиятельный бизнесмен, ловко распорядился своими средствами и ещё при жизни, отойдя от дел по состоянию здоровья, передал единственному сыну огромное наследство в виде процветающего банка, сети ресторанов и магазинов, вдобавок к тому бесконечные разборки с криминалом. О Ламберте ходили тёмные слухи: характер он имел неудобный, в переговоры с бандитами не вступал и ненавидел их лютой ненавистью. Говорили, что он очень умён и хитёр, как дьявол. Своё медвежье прозвище Ламберт заработал ещё при жизни отца, уже в то время, имея репутацию человека опасного и непредсказуемого. Кто-то в шутку назвал его медведем, все сразу же согласились, что он не просто медведь, а медведь-шатун, потому что раздражителен, замкнут и никогда не спит – под последней характеристикой подразумевалась его удивительная способность чувствовать опасность за версту. Обмануть, провести, застать Адама врасплох было невозможно, зато сам он настолько тщательно продумывал свои операции, что провал был исключён изначально. Имея в своём окружении адвокатов, приятелей, всевозможных доброжелателей и подхалимов, он, однако, не доверял никому. О скрытой стороне жизни Ламберта знали только его телохранители во главе со Свэном – лучшие профессионалы, каких можно было найти в Хьюстоне. Служили они ему верой и правдой за большие деньги и, конечно, побаивались и уважали за острый ум. Уже совсем рассвело, когда автомобиль Ламберта подъехал и припарковался возле высокой кирпичной ограды особняка. После смерти отца, дом перешёл Адаму, с тех пор время от времени достраивался, расширялся, изменялся в соответствии с последним писком моды, пока не превратился в грандиозное трехэтажное сооружение с бесчисленным количеством комнат, ванн, туалетов, сауной, тренажёрным залом; на приусадебном участке – бассейн с подогревом, теннисный корт, фонтаны, беседки и, что самое важное, ухоженный, искусно разбитый сад – место наиболее любимое хозяином особняка. Адам чувствовал, что проголодался, и этого было вполне достаточно для того, чтобы прийти в дурное расположение духа. Он поднялся по мраморной лестнице на второй этаж, вошёл в белую спальню с белой мебелью и тонкими, как паутина, занавесками, где в великолепной кружевной постели, разметавшись среди белых подушек, спала, сверкая белизной кожи, не менее великолепная молодая девушка АлИшия. Адам остановился у кровати, хмуро глядя на спящую девушку, и, наливаясь неизвестно с чего гневом, раздражённо и довольно бесцеремонно её разбудил. - Алиша, проснись, - Скомандовал он. Она сразу открыла глаза. - Распорядись насчёт завтрака. Есть хочу. Пусть подадут прямо сюда. Я пока в душ. За завтраком Алиша много говорила, в основном пересказывала светские сплетни. Адам не слушал, жадно поглощая еду, не думая ни о чём, просто сосредоточившись на приёме пищи. - Ты что наняла новую кухарку? – спросил он, пережёвывая нечто не понятное, но очень вкусное. - Как, ты не в курсе? Некоторые наши соседи завели филиппинок. Они считаются лучшими горничными в мире. Я попросила Стелу найти и для нас филиппинку. Правда вместо этого она нашла китайца, но как выяснилось он прекрасно готовит китайские блюда, поэтому я прошу его иногда приготовить что-нибудь экзотическое. - Китаец? Красивый? - Адам! Перестань. Он всего лишь прислуга, не будешь же ты об него руки марать. - Да, действительно, - рассеяно согласился Адам и сразу забыл, о чём они говорили. - Мне надо бежать, - заторопилась Алиша. – В 9 у меня массаж. - А потом куда? – спросил он, просто чтобы что-то сказать. - Прогуляемся с Мишель по магазинам, потом надо успеть в салон, а вечером – аукцион. Ты не пойдёшь? Она то появлялась, то исчезала в дверях. За ней шлейфом тянулся аромат дорогих духов. Ламберт пил кофе и равнодушно следил за её передвижениями. «Интересно где его носило всю ночь?» - думала Алиша, исподтишка оглядывая Адама. Он был очень хорош в просторном махровом халате, с мокрыми волосами, тёмными прядками, спадающими на лоб. От него исходила грубая мужская сила, которая притягивала к нему женщин и мужчин, как мотыльков к огню. Во всех светских кругах было известно, что непробиваемый Адам Ламберт предпочитает женщинам мужчин, но молоденькие влюбленные девушки не упускали возможности предложить ему своё тело, теша себя надеждами, что она это и есть та самая, которая откроет путь к его сердцу. Алише повезло, она оказалась под рукой у Адама как раз в тот момент, когда ему приспичило познать тайны секса с девушкой. После этого они ещё пару раз встречались, после чего Адам перевёз её к себе на случай «а вдруг ещё раз приспичит». Он не прикасался к ней уже больше полугода, но почему-то не спешил выселять её из своего дома, возможно, привык к ней. Алиша же в свою очередь, боялась быть брошенной и поэтому откладывала деньги на чёрный день из тех, что Адам давал ей на карманные расходы, а деньги были не малые. Адам был щедр и её трат не считал. Чтобы привязать его к себе, она пришла к неоригинальному выводу, что ей надо родить от него ребёнка, но как известно дети получаются после сексуальных контактов, коих у них больше не было. Пока она жила у Адама – наслаждалась нежданно свалившимися на неё богатством и роскошью, элитными ресторанами, дорогими автомобилями, модными тусовками, заграничными поездками, однако, поняв, что всего этого можно лишиться в одночасье, она стала посещать врачей, но всё безрезультатно. - Ну всё, пока-пока. Буду тебе звонить. – Она чмокнула Адама в благоухающую туалетной водой щёку. – Ты где будешь, в банке или в офисе? - Пока не знаю. – Он потянулся. – Может, посплю немного. «Узнать бы, с кем он там шашни крутит, и выдрать бы ему все волосы», - подумала Алиша со злобой, села в свою машину и укатила. Адам, захватив телефон, вышел, как был, в халате и тапочках, в сад. «Странно, что Свэн не звонит, - подумал он. – Что они там копаются?» И тут же поймал себя на мысли, что слово «копаются» в данной ситуации имеет двойной смысл. Адам остановился у розовых кустов. Поперёк дорожки лежали забытые садовые грабли, он посмотрел по сторонам, отыскивая взглядом садовника, чтобы дать пи*дюлей за беспорядок, но никого не увидел. В эту минуту мобильник в кармане разразился громкой музыкой. - Куда ты пропал? – недовольно сказал в трубку Адам. – Как у вас, всё в порядке? - Да вроде всё нормально, мистер Ламберт, только… - Свэн замялся. - Что? Говори. – В голосе Ламберта послышались сердитые нотки. - Понимаете, мужик тут один по лесу шатался, ну и увидел, что ему не положено. Человек случайный, так что решайте, что с ним делать. Адам нахмурился: он взял себе за правило невинных людей не трогать и парням своим запретил настрого. Потому и ждал сейчас его слова Свэн. - Какого хрена он делал в лесу в такую рань? – Адам говорил, а сам думал, как устранить свидетеля. - Он записывал пение птиц – ответил Свэн. В эфире повисло молчание. - Алло, алло, мистер Ламберт! Вы меня слышите? - Что он делал? – медленно переспросил Адам. - Он записывал голоса птиц, - тихо проговорил Свэн. Ламберт никогда не задавал одного и того же вопроса дважды, и у Свэна по спине невольно поползли мурашки. – Он учёный, - добавил он в немой телефон, - этот…как его…орниколог. - Орнитолог, - невыразительно поправил Адам. А потом спросил, почему-то волнуясь: - Как его зовут? Документы есть? - Сейчас посмотрю. Нам с ним трудно пришлось. Мужик крепкий попался, тренированный, впятером еле скрутили. Взбесился, можно сказать – обиделся, что мы разбили его аппаратуру. – Свэн явно развеселился. – Ага, вот паспорт. Гейл Морган Харольд, - старательно прочёл он. Адам всё-таки споткнулся о грабли. Телефон выскользнул из его внезапно вспотевшей руки и упал в кусты роз. - Проклятье! Убью с*киного сына! – зарычал Адам и заметался по клумбе, пытаясь нашарить пропавший мобильник. Окажись садовник где-нибудь по-близости, Адам бы его убил точно. - Не понял вас, - донёсся голос Свэна из кустов. - Замри на месте! – не помня себя, закричал Адам, ползая по газону. Охранники, увидел хозяина в невообразимой для него позе, кинулись на помощь. - Оставьте меня! – поднимаясь, заорал Адам, потом на той же ноте в трубку: - Немедленно вези его ко мне! Слышишь! И чтобы не один волосок, ни один!.. Ты меня понял? - Да, мистер Ламберт. Мы сейчас же выезжаем, - заверил Свэн, струхнув уже не на шутку. Адам пулей полетел в дом. Взлетев на 2 этаж, он вбежал в одну дверь, потом в другую, не в состоянии вспомнить, куда и зачем шёл. Обрывки мыслей, как яркие вспышки, мелькали в мозгу: «Гейл! Жив! Как же такое может быть? А если это однофамилец? Нет, таких совпадений не бывает…» Он вдруг застыл на месте, догадавшись: «Отец! Конечно, это он. Ему ничего не стоило подделать письмо о смерти. Какой же я идиот, какой жалкий идиот! Давно уже пора бы догадаться!» В памяти всплыло участливое лицо отца и его исполненный боли и сочувствия голос: «Смирись, сынок. Это его право и его выбор. Никто не гнал его в Ливию. Он сам решил свою судьбу и погиб, как герой». Адам застонал, прижавшись лбом к стене: - Шестнадцать лет! Как он встретит меня теперь? Может, не захочет со мной разговаривать. Или будет обращаться ко мне на «вы»? От этой мысли ему стало до смерти нехорошо. «А вдруг он всё-таки не он?» Адам снова взялся за телефон: - Свэн, посмотри, какого он года рождения. - Восьмидесятого. - Где родился? - Ранчо «Ангора» штат Техас. - А как выглядит? - Тёмные волосы, карие глаза, рост примерно шесть футов. Адам передохнул. - Хорошо, где вы сейчас? - Выезжаем на автостраду. - Ты смотри там, без лихачества. Не гони, понял? Головой за него отвечаешь. Он переоделся в свободные брюки и рубашку, вышел к воротам и стал в нетерпении расхаживать вдоль ограды, мучаясь оттого, что надо ждать. Охранники, привыкшие не выражать эмоций, обменивались удивлёнными взглядами. Ламберт часто злился, сотрясая воздух раскатами своего голоса, либо говорил сухо и кратко, когда бывал спокоен; в хорошем настроении мог даже перекинуться парой шуток со своими служащими, но никогда ещё, ни при каких обстоятельствах не показывал волнения.