Fated

Негромкая мелодия будильника вырывает меня из нежной пелены сна, заставляя встретить очередной серый день в этом унылом мире. Рука привычно тянется в сторону тумбочки и нажимает кнопку на устройстве. Благословенная тишина длиться всего пару секунд, пока проснувшаяся ДжиДжи не решает немного помурчать. - Понял-понял, я уже встаю, - сонно лепечу я, отбрасывая одеяло. Животное довольно потягивается и удобно устраивается на все еще теплой подушке. Вот же чертовка! Знает же, что под звуки ее мурлыкания я очень боюсь заснуть и проспать работу (как уже однажды было), и потому лучшим выходом считаю сиюминутный подъем. Просчитав логическую цепь, животное сообразило, как нужно правильно поднимать хозяина. Интеллект во всей красе! Вот такие утренние мелочи и способны немного развлечь меня. В последнее время моя аура становиться все тучнее и чернее, а сон не дает желаемого отдыха. Я просто ложусь в кровать, просто вырубаюсь и просыпаюсь с головой, забитой теми же мыслями. Прошло уже больше недели, и динамика Чона меня едва ли не пугает. Он провел не так уж и много времени в опасной зоне, но опухоль растет неконтролируемо быстро. Каждый день приходится по-новому рассчитывать дозу химических препаратов так, чтобы не угробить иммунитет полностью. В необходимости операции сомнений уже нет, но еще слишком рано хвататься за скальпель. Нужно закончить хотя бы столь короткий курс химиотерапии. К тому же, все происходит настолько непредсказуемо, что даже я со своей безбашенностью предпочту немного подождать наступления хоть какого-то подобия стабильности. А Юнхо остается все тем же спокойным и уравновешенным историком. Он продолжает читать книги, искать информацию по излюбленным темам, местами писать наброски будущей докторской… И это в то время, когда Бекхен едва ли не рыдает у него в комнате, сообщая результаты очередных анализов. Да, я жестокий монстр, что с каждым днем убивает хрупкую детскую психику нежного мальчика. Да, я сволочь, и буду этим гордиться назло всем! За моей спиной, словно кучка мадагаскарских тараканов, шипят все доктора и медсестры, успокаивая бедного цветочного мальчика и приговаривая, как же его обидела судьба. Меня радует только то, что он осознает правильность моих поступков. Смерть и муки – это наши вечные спутники. Мы не боги, что могут изменить судьбу отдельно взятого человека. Мы можем только попытаться помочь, но если человеку суждено умереть, этого не исправит даже самый лучший врач. А если кому-то было предначертано жить, то мы сделаем все для этого. Бекхен пускает сопли, но все же понимает, что врач должен уметь быть хладнокровным и расчетливым, поступать соответственно логике, а не сменяющимся мимолетным чувствам. Он знает, что в этом деле лучше всего практика, однако никак не может обуздать себя. Вот и сегодня, едва выйдя из кабинета, я вижу его грустное лицо, красные и опухшие от недосыпа и слез глаза и сутулые плечи. Айщ, парень, ты словно пытаешься выбить из меня слезу! Мне и без тебя плохо, зачем же усугублять все?! - Доброе утро, доктор Ким. Вот результаты утреннего обхода, - тихо произносит он, протягивая мне папку. Я переключаю все свое внимание на белые листы, расчерченные полосочками и исписанные ровным почерком парнишки. И местами замечаю на них влажные следы. Не, так не пойдет! Я наскоро оглядел циферки и отметил, что химия начинает медленно действовать, так как данные уже похожи на вчерашние, а значит, сегодня все будет поспокойней. - Какие будут поручения на сегодня? – все так же шепчет Бен. - Очень простые и не признающие отвиливания. Сейчас ты идешь в уборную, умываешься, приводишь себя в человеческий вид, после чего переодеваешься и едешь домой пить чай, кушать шоколадки, смотреть мультики и целый день спать. Мне нужен работоспособный интерн, а не мумия, утопающая в слезах. Ты врач, ты сам выбрал себе этот путь. Это далеко не последний твой пациент, и если ты над каждым будешь так убиваться, то ничего не добьешься и не спасешь ни одной жизни. Юноша широко раскрывает свои заплаканные глаза, будто бы не веря тому, что слышит. Да, парень, ты очень плохо на меня влияешь. Прямо теряю квалификацию последней сволочи. - Но, доктор Ким, пациент же… - Пока что в относительной норме. День отдохнет от нервотрепки. Я за ним прослежу. А ты ему своим унылым видом только оптимизм прибьешь. Бекхен слабо улыбнулся и, спустя минуту, ответил: - Спасибо Вам огромное! Надеюсь, когда-то я смогу стать таким же стойким, как и вы. - Просто запомни, что наши пациенты – это просто люди, вырванные из толпы индивидуумы, тела, представляющие профессиональный интерес. Не друзья, не хорошие знакомые, не семья… а просто пациенты. Он кивнул и зашагал в сторону умывальников. А я только грустно вздохнул ему вслед. Сказать так легко, прочитать морали и вызвать приступы совестливости у кого-то другого, а самому… Я действительно неправильно поступал с интерном, вечно посылая его к Чону. Я просто боялся… Страшился краха всего своего самообладания, самоуверенности и профессионализма… Я просто боялся, что рядом с ним начну вести себя, словно юная девица на первом свидании: неуклюже, стыдливо, говорить, вечно запинаясь и неся всякую чепуху… Ким, дай себе мысленную оплеуху! Тебе это тело оперировать, возьми себя в руки! С этим надо что-то делать! Срочно! Собравшись с силами, спокойно шагаю по коридору, игнорируя косые взгляды. Пусть думают, что хотят, позже у Микки спрошу, появился ли какой интересный слух. Надо же себя чем-то порой развлекать. - Доброе утро, мистер Чон … - привычно начал фразу я, как тут же и замер. К такому повороту я был явно не готов. В палате кроме меня находилось еще три человека: сам пациент и еще двое мужчин. И если младший, сидящий рядом с койкой, был мне незнаком, то вот старший… - Доктор Ким? Это и вправду вы? – со смесью удивления и восхищения спрашивает мужчина в возрасте. - Здравствуйте, господин Чон. Рад нашей неожиданной встрече, - почтительно кланяюсь я, пребывая в легком шоке. - Вы знакомы? – изумленно спрашивает Юнхо. - Да, а потому теперь я могу быть относительно спокоен за тебя, сынок. Сынок?? Юнхо его сын?? Пожалуйста, умоляю вас, скажите, что все это просто сон! Так ведь не бывает… - Пап, тебя ведь никогда не оперировали! – замечает младший парень. Ага, значит, тут еще и младший братишка имеется? Супер. Мои поминки будут весьма впечатляющими. - Простите, доктор Ким, я не представил вам моего младшего сына Чанмина. Мы одновременно кивнули друг другу головой в честь приветствия. - Я еще не рассказывал им историю нашего с вами знакомства, - продолжил мужчина. – Вы не против, если я поведаю ее сейчас? - Разумеется, как вам будет угодно, - негромко отвечаю я, подходя к Юнхо, чтобы поменять капельницу и поставить укол. - Лет эдак двенадцать назад, когда у нас были проблемы с работой и я отправил вас с матерью в Европу на отдых, однажды мне стало плохо. Меня тогда снова попытались отравить, и в тот день, как назло, еще и машину оставил на техосмотре… В общем, все играло против меня. Плохо стало на автобусной остановке поздно вечером, ни до кого дозвониться не удавалось, вообще было пустынно… и если бы один паренек не оказал мне вовремя первую медицинскую помощь и не вызвал бы мне скорую, могли бы вы сейчас быть без отца. При слове «паренек» мистер Чон внимательно посмотрел на меня, слегка смутив. Я очень хорошо помню тот день, помню свой страх и свою непонятно откуда взявшуюся уверенность в правильности поступков… Это сейчас он уже может с улыбкой вспоминать те часы. Когда он жив и здоров, и все у него идет хорошо, не считая больного раком сына…. - Ого… - только и смог ответить Чанмин. – Нам тогда сказали, что ты попал в больницу для безопасности якобы от переутомления… - Я не хотел пугать вас. Но доктор Ким тогда многое сделал для меня, вечно крутился и помогал персоналу. Считайте, вытащил меня с того света. Поэтому сейчас я очень рад, что волей случая могу доверить своего сына такому человеку. Юнхо с улыбкой посмотрел на меня, пока я возился с иглой. Такие добрые, теплые глаза, успокаивающий взгляд… прямо, как у отца. Наконец-то я понял, почему он настолько мне знаком. Потому как только сейчас увидел, насколько они похожи. Я ничего не ответил на столь воодушевленные слова. Я бы не смог соврать, а говорить правду в такой момент… Этот человек знал меня еще зеленым парнишкой, когда я еще был живым и эмоциональным… А не холодной жесткой машиной. Юнхо привычно обнажил плечо для укола (Джеджун, держи себя в руках! Эти плечи божественны, согласен, только прошу, не пожирай их взглядом!). Протерев область ваткой, я привычно резко вогнал иглу. Годами выработанная реакция помогла крепко схватить мужчину и не позволить дернуться вбок. До этого он спокойно терпел, а сегодня… Вряд ли дело в моей технике. Просто это затишье перед бурей. Болезнь прогрессирует, затаившись и не махая красными флагами, как прежде… Отсчет пошел. Полностью введя препарат, я убирал все предметы, пока пациент держался за плечо и морщил лицо. Больно, возможно даже невыносимо. Кажется, словно я физически ощущаю это… Под обеспокоенными взглядами его родственников. Молодцы, что хоть мать с собой не взяли. Я бы этого не вынес. Повисло напряженное молчание, прерываемое только тихим гудением приборов да шуршанием моей ручки. Они молчали, а что я мог сказать? Мол, не волнуйтесь, все хорошо? Это норма? Врать им в лицо, понимая, что ситуация усугубляется? Что с каждым днем все хуже и хуже?! - Будь сильным, сынок, - мягко произнес Чон-старший, и взглядом предложил мне выйти. Я слегка кивнул и направился к двери. Невыносимо видеть его муки и лицо брата, для которого он, видимо, является всем… Мы молча проследовали по коридору до выхода на балкон. Говорить о таком среди людей весьма неудобно, а мой кабинет к откровениям вообще не располагает. Мужчина крепко взялся за простую ограду балкона и посмотрел куда-то вдаль. Я стоял рядом, держа в руках бумаги, давая ему время собраться. Он смотрел вдаль, туда, где находился парк. Где начинала господствовать весна, где пробуждалась жизнь, одиноко пели птички и на грядках пробивались первые цветочки. Там все радовалось и пахло, а его сын в это время в палате чах и умирал, усиленно это скрывая за вежливой улыбкой. - Джеджун, - тихо начал он. – Простите, за столь неофициальное обращение, но ответьте мне честно. Каковы шансы Юнхо? - Если вы хотите моего искреннего ответа, то я скажу, что весьма малы. И с каждым новым днем все больше стремятся к нулю. Опухоль растет невероятно быстро, мы давим ее химией, но это мало помогает. Нужна операция. Но опухоль охватила легкое и мышцы. Вмешательство весьма рискованно. - И это единственный путь его спасения, не так ли? - Другого выхода я не вижу. Мужчина судорожно сглотнул, устремив глаза вниз. - Такие операции немногие делают, не так ли? Краем уха слышал, что многие врачи уже поставили бы на нем крест, и просто пичкали бы таблетками. Но вы будете оперировать? - Возможно, вы также слышали, что я не люблю сидеть и ждать спасения свыше. Возможно, на лекарствах он проживет дольше. А на столе он может умереть. От этого не застрахован никто. Вы в любой момент до начала операции можете передумать и отказаться от моего лечения, попросить другого врача или перевестись в другую клинику… - Я не стану этого делать, - уже мягче ответил он. - Я деловой человек и прекрасно понимаю, что надеяться на чудо не стоит. Я не прошу от вас невозможного. Я просто знаю, что тот мальчик, что сидел рядом со мной в больнице и до потери сознания боролся за мою жизнь, точно так же будет бороться и за жизнь моего сына. И осознание этого греет мою душу. По крайней мере, Юнхо не умрет из-за пофигизма пафосных врачей. На этот раз был мой черед опускать голову, пытаясь удержать набегающие слезы… Он верит в меня так же, как и верила Су Чжон… и как верит Юнхо… Я не смогу как прежняя циничная тварь смотреть этому человеку в лицо и сообщать о том, что убил его сына… Я буду бороться. Как и всю свою жизнь… - Я сделаю все возможное. - Я это знаю. Пусть удача сопутствует вам, - с этими словами он слегка поклонился и зашел в помещение. Удача… Только умудренный годами человек может понять, насколько она сейчас важна для нас. Ведь, по сути, только от нее и зависит жизнь его ребенка…