Медиум

      Знаете, в этом мире есть не так много чувств, которые пожирают тебя изнутри. Не дают жизни. Просто-таки портят твой мир своим существованием. Точнее они портят тебя, а свой мир ты портишь сам, потому что недоволен собой. Эти чувства все знают, потому что хоть раз в жизни, но каждый их испытывал. Вы ведь знаете это едкое ощущение, которое словно жжёт изнутри, когда вы завидуете кому-то? Злость вперемешку с желанием быть лучшим и более успешным, чем кто-либо просто поедает изнутри. Так и появляется зависть. Черная, неприятная, липкая, которая обволакивает вас и превращает в своего раба, заставляя делать совсем не свойственные вам поступки, а порой даже нехорошие.       А когда обижаетесь? Огромный шар словно раздувается внутри, не давая нормально дышать, и вы жалеете себя несчастного обиженного кем-то, холя надежду на то, что от вашей обиды этому кому-то будет несказанно тяжко. А что на самом деле? Тяжко вам, настолько тяжко, что с каждой секундой вы начинаете себя жалеть ещё больше, а шар растёт и растёт, пока его не разорвет и вас вместе с ним. И тогда начинают выплескиваться самые неприятные слова, а остановить поток уже невозможно, потому что шар то лопнул.       Есть ещё одно чувство. По своей силе оно, наверное, занимает первое место. Если от зависти вы можете избавиться став лучшим и более успешным. А от обиды можно избавиться — высказав человеку всю правду, то от этого чувства не так-то просто отделаться. Вина. Огромный камень на ваших плечах. Когда несешь вину слишком долго, то она превращается в самую настоящую скалу, и ты уже не в силах самостоятельно скинуть её с себя. Вина меняет людей, ставит их на колени. А всё потому, что иногда недостаточно сказать простое «Прости, я был не прав» или «Прости, этого больше не повторится». И дело не в том, что человек, у которого вы просите прощения, слишком обижен и жесток, чтобы даровать его вам. Нет, совсем не так. Просто его уже нет. Не у кого просить прощения, понимаете? Некому ответить: «Да, ладно, не парься, всё хорошо, выкрутимся». Некому успокоить ваши душевные метания и сказать, что всё в жизни случается и это можно пережить.       И поэтому, сколько бы Чанёль не просил, сколько бы ни кричал о том, как сожалеет — ответа никогда не было. Молчание. Тишина. Словно в наказание, словно: «Да, ты виноват и будешь страдать до самого конца». И кричи сколько угодно, время ушло. Раньше нужно было думать. Раньше нужно было делать, сейчас уже ничего не исправишь. И извинения твои никому не нужны. Они уже никого не спасут, потому что самое худшее уже случилось и этого никакими словами не исправить.       Ёль никогда себя не простит. Никогда не отпустит эту вину. Она всегда будет с ним. И он будет в полной мере нести её на своих плечах, потому что виноват. Потому что не досмотрел, потому что не уследил, потому что не спас, потому что позволил умереть. Так мало того, что позволил такому случится, ещё и не нашел виновного. Не отомстил, не убил ублюдка за то, что отобрал у него самое ценное, самое любимое.       Скажете, что Пак здесь не при чем? Ведь его не было рядом в ту злосчастную ночь, ведь он не может ничем помочь расследованию полиции, потому что улик всё равно нет… И что? Почему он не позвонил Чонину в тот вечер и не спросил о его планах? А может, отговорил бы ехать сломя голову в тот район? Или предложил поехать вместе и успел бы спасти? Или вообще бы закрыл собой? Почему не оббивает пороги полицейского участка? Почему сам не ищет виновного? И как он посмел опустить руки в поисках убийцы своего любимого? Плевать, что всё сделано уже было по тысяче раз, а результатов нет никаких. Он виноват перед Чонином за то, что не сражается. Он виноват перед Чонином за то, что с каждым прожитым днём Его образ начинает тускнеть в воспоминаниях Пака. Он виноват перед Чонином за то, что с каждым днём рана от потери болит всё меньше. Он виноват перед Чонином, что продолжает жить, а его любимый больше никогда не сможет вздохнуть полной грудью. Он виноват перед Чонином, что посмел на секунду задуматься о том, что место в его сердце, место рядом с ним может занять кто-то другой. Он виноват перед Чонином за то, что позволил Бэкхёну так глубоко пробраться в его сердце, хотя сам того не желал.       Именно об этом думал Чанёль в очередной раз, сражаясь с проблемами по-своему. Ну, то есть, напиваясь до безобразного состояния. Парень пил уже второй день. Бармен косо на него поглядывал, потому что Пак сидел здесь уже второй час, и его граница уже явно была перейдена, потому что даже сидя на барном стуле он угрожающе покачивался. Ну, а ещё может косые взгляды были, потому что лицо Ёля, да и сам он был изрядно потрёпан. Да, он подрался. И это было впервые за долгое время. Оказалось, что бороться с гневом и несправедливостью, нарвавшись на какую-то компанию парней — это довольно хороший способ выпустить пар. Да, они его знатно побили, но это того стоило. Он выместил на них всю свою злобу за то, что жизнь так несправедлива с ним. А теперь раны нужно было продезинфицировать и желательно изнутри. Так он оказался в этом баре, где на него косо поглядывал бармен и с опаской подавал очередной стакан виски: — Приятель, может тебе хватит? — решил проверить почву парень. — Я сам решу, когда мне хватит, — огрызнулся Ёль, потому что не любил, когда кто-то лез к нему с тупыми вопросами, в то время когда его жизнь рушилась.       Пак пил не только потому, что вина была настолько тяжелой, что он больше не мог нести её. Чанёль так усиленно заливался, чтобы заглушить свой внутренний голос, который согласился со словами Бэкхёна. Этот чертов медиум был прав. Осталась только вина. Больше не было тех чувств, которые когда-то Чан испытывал к Чонину. Он никак не мог вспомнить того восторга, когда он видел его. Он больше не мог вспомнить того учащенного сердцебиения, когда Чонин забывался и переходил свою собственную черту, даря Ёлю мнимую надежду. Он даже не мог вспомнить ту боль и яростную ревность, когда он видел Кая с кем-то другим. Всё как будто потускнело, осталось в прошлом, а сам Пак пошел дальше. Но как он мог? Как мог забыть о своем обещании — всегда помнить и любить? Неужели он так легко откажется от своих слов? Неужели чувства на самом деле не были столь сильны? Неужели он не любил на самом деле Чонина? Неужели всё то, что он чувствовал всё это время после смерти парня — это всего лишь вина? Почему? Когда он не заметил этого? Когда стал обманывать себя? — Чанёль? — послышался до боли знакомый голос и брюнет опустил голову пониже, прячась за отросшей чёлкой. — Пак Чанёль, это ты? — на плечо легла ладонь, заставляя парня обернуться. — Что ты здесь делаешь, Чанёль? — более решительно потребовали.       Ёль усмехнулся. Если бы он сам знал, что делает в этом дурацком пабе. Но ноги сами принесли его сюда. Он только после второго стакана виски осознал, что обстановка слишком знакома, а когда его взгляд упал на сцену, где готовилась к выступлению музыкальная группа — был шокирован. Картинки из памяти вспыхнули настолько ярко, словно это было только вчера. Это был тот самый паб, где выступал Бэкхён. Где этот любящий правду медиум окончательно его добил и сломал столь долго выстраиваемые стены.       Чанёль вскинул голову, продолжая усмехаться и встречаясь глазами с встревоженным взглядом Бэкхёна. — А что такое? — заплетающимся языком спросил парень. — Я уже не могу зайти сюда? — тут же пошел в атаку брюнет. Хотя атакой это было сложно назвать, потому что он еле ворочал языком, а когда попытался повернуться на стуле, то чуть не рухнул с него. Бён вовремя его поддержал, хватая поперек спины. — Господи, да ты же пьян в стельку! — возмущенно воскликнул пепельноволосый. — Да, я пьян, — развязно согласился Пак. — И напьюсь ещё больше, потому что он продолжает говорить мне дурацкие вещи, — заявил Чан и потянулся рукой к стакану. Кто он и что именно он говорит — Бэк благоразумно решил не узнавать, потому что его интересовало сейчас немного другое. — Чанёль, ты что подрался? — ужаснулся парень, когда увидел разбитый уголок рта, рассеченную бровь и сбитые костяшки пальцев, на которых запеклась кровь. — Да, я подрался. Подрался и напился, имею право! — с вызовом произнес брюнет, попутно икая и опрокидывая в себя оставшееся виски, а затем громко ставя стакан на барную стойку. — Бармен, повтори, — потребовал он, и паренёк-бармен кинул вопросительный взгляд на Бэкхёна, словно он тут что-то решал. Медиум тяжело вздохнул, переводя взгляд на Чанёля, а затем обратно на бармена и отрицательно пошатал головой. Парню действительно было достаточно, он уже даже сидя не мог нормально координировать свои действия. — И давно он здесь? — поинтересовался пепельноволосый у своего приятеля-бармена. — Давненько. Ты с ним знаком, Бэкки? — на что медиум просто кивнул и вновь повернулся к Чану. — Я сказал — повторить! — вдруг заорал Ёль, требовательно стуча стаканом по барной стойке, но его требованию опять никто не внял и Чан резко повернулся к Бэкхёну. — А знаешь что? Это ты во всём виноват! Ты, Бён Бэкхён! И не надо мне рассказывать, что я сам виноват в своих проблемах! Я прекрасно жил, пока ты не залез в мою жизнь! Ты всё испортил! Чертов медиум! Даже сейчас! Я мог напиться до беспамятства, но ты пришел и мне даже виски не хотят налить! А я имею право! — он опять застучал стаканом по стойке, требуя внимания бармена к себе. — Хорошо-хорошо, — согласился Бён, потому что на данный момент это было лучшей тактикой. — Я во всём виноват, но давай ты отругаешь меня потом, а? Тебе нужно проспаться, Чанёль… Ты ведь на машине приехал? Где твои ключи? — Какие ещё ключи? Нет у меня никаких ключей… — потряс головой Пак. — Как нет? Ну, ты же как-то пришел сюда… — Вообще-то его сюда привели, — вмешался в их разговор бармен, который молча наблюдал за этой беседой и старался не вмешиваться, чтобы не спровоцировать Чанёля. — Как привели? Кто? — заволновался Бэкхён. — Понятия не имею. Сказали, что он цеплялся к людям на улице, попросили вызвать ему такси и отправить домой. — Так чего ты этого не сделал? — Я пытался, но он никак не мог вспомнить свой адрес, а потом вообще заявил, что дождётся тебя. — Он ждал меня? — удивился Бён и перевёл взгляд на Пака, который уже мирно спал на сложенных руках, видимо так и не дождавшись своего виски. — Да, что-то говорил о том, что ты должен за всё ответить… — взгляд бармена тоже упал на Ёля. — Вырубило? — уточнил бармен, подходя чуть ближе. — Не удивительно, он очень много выпил. Мне даже стало интересно, как быстро он отключится.       Бэкхён поджал губы, а затем обреченно вздохнул. Его планы на сегодня рушились, потому что он не мог оставить Чанёля в таком состоянии одного. Медиум стал проверять карманы Пака, чтобы найти ключи от машины или хотя бы квартиры, но ничего не было. Точно также как и мобильного телефона с кошельком. Было два варианта: или его обокрали, или он всё потерял.       Ситуация становилась всё сложней и у Бэка просто не было выбора. Он попросил вызвать ему такси, а затем позвал охрану, чтобы те помогли усадить Чанёля в такси. Пока они выволокли пьяного Пака на улицу, такси уже стояло возле входа. Бравые парни из охраны запихнули спящего Ёля на заднее сиденье, куда следом уселся и Бэкхён. Пепельноволосый назвал адрес, и машина плавно тронулась с места.       Бён уложил голову Чанёля себе на колени и парень что-то пробормотал во сне. Всё шло не так, как планировал Бэкхён. А ведь он планировал больше не встречаться с Ёлем, чтобы не причинять себе и ему ещё больше боли, потому что каждая их встреча всегда оборачивалась чем-то болезненным для одного из них. Хотя когда страдал Чан — вместе с ним страдал и Бэк, потому что он любил Пака, но всё всегда шло не так. Не те слова вырывались из уст, не те чувства всплывали наружу. Словно не здесь и не сейчас они должны были встретиться, но судьба распорядилась иначе. В который раз, ломая медиуму все планы.       А ведь сегодняшнее утро так хорошо начиналось, и всё было хорошо, не предвещая ничего странного. Утром Бэкхён поймал себе такси и довольно быстро добрался домой. Спать хотелось неимоверно, потому что его силы были на исходе. На самом деле, он бы с удовольствием ещё поспал у Кёнсу дома, потому что чувствовал себя там в полной безопасности, но парень прекрасно понимал, что главную новость он огласил, а дальше был третьим лишним, ибо этим двоим явно нужно было наконец-то выяснить отношения, раз уж они встретились после стольких лет разлуки. Да и тем более Бён твердо верил, что До уже «засиделся в девках», а тут такой кандидат… Ну, и как тут не подлить масла в огонь? Бэк хитро захихикал, играя бровями и радуясь, что ДиО не может его сейчас видеть. Он бы точно отдубасил его.       Медиум всё же успел поспать пару часиков, хвала небесам, что духи его не беспокоили сегодня, словно войдя в положение парня и давая ему передышку. А затем он направился в паб, где подрабатывал, потому что давненько там не появлялся, да и дело у него было важное. Ему нужно было кое с кем связаться, а другого способа он просто не знал, ведь когда-то они встретились именно так.       Но сейчас его больше интересовало, что ему дальше делать с Чанёлем? В который раз медиум не готов к их встрече, а она происходит. И в который раз это случается слишком неожиданно.       Бэкхён так окунулся в свои мысли, что даже не заметил, как левая рука легла на голову брюнета, а пальцы сами собой стали перебирать волосы парня. Со стороны это выглядело настолько привычным жестом, что когда Бён осознал что делает — это словно резануло где-то слева, отдаваясь тупой болью. Поэтому парень поспешил отдернуть руку и сделать вид, что ничего не было. Хотя Пак настолько крепко спал на его коленях, что, наверное, не обратил бы внимания, даже если бы рядом разорвалась бомба.       Машина мягко остановилась, и Бэк удивленно осмотрелся по сторонам: — О, приехали уже? — спросил он у шофера. — С Вас две тысячи вон, — ответил водитель, таким образом, отвечая на вопрос пепельноволосого. — Да, конечно, — кивнул парень, тут же доставая деньги из кармана и передавая их водителю. Бён перевел взгляд на Ёля, который так мирно спал на его коленях и легонько потряс его за плечо. — Чанёль, проснись, мы уже дома, — произнес Бэкхён и тут же прикусил губу. Что это? Почему именно эти слова вырвались из его уст? Почему это звучало так… правильно? Почему сердце застучало от шальной мысли, что сложись всё иначе и эта фраза действительно могла бы стать повседневной, той которую так приятно произносить изо дня в день?       Мы дома… — опять пронеслось в голове медиума, и ноющая боль в сердце ещё больше обострилась. Парень махнул головой, прогоняя непрошеные мысли и сильнее дернул парня за плечо: — Эй, Пак Чанёль, а ну живо проснись, алкоголик несчастный! — с раздражением в голосе, произнес Бэк, ещё раз толкая парня в плечо. Раздражался он, конечно же, не на брюнета, вовсе нет. Он злился на себя, ведь понимал, что ничего у них не получится. Ну, из разных они миров, ну, не смогут они ужиться вместе, пока у одного из них такой тяжелый груз за плечами. И Бён злился, что, не смотря на все уговоры, на все доводы, всё равно позволял себе такие мысли, всё равно надеялся, всё равно ждал и верил, продолжая строить воздушные замки и лелеять несбыточные мечты. Это страшно злило, вот и срывался на Чанёле.       Ёль не хотел просыпаться, потом не хотел выходить из такси, ибо, по его мнению, на улице было жутко холодно, потом он не хотел идти в чужую квартиру, потому что идти в дом первый раз без подарка — это невоспитанно. В общем, вёл он себя как типичный пьяный придурок, коих Бэкхён на дух не переносил. Но так как он частично был виноват в том, что Пак находился сейчас в таком состоянии, то приходилось терпеть.       Чанёль висел на Бёне, пока тот открывал дверь своей квартиры и пытался что-то напевать, но слова песни явно не складывались в нечто логическое, поэтому он просто лепетал какую-то чепуху, что неимоверно раздражало Бэка и он с грустью вспоминал о спящем Ёле. Так было гораздо проще.       Медиум завел парня в коридор, захлопывая входную дверь, раздел его и провел в ванную комнату. Вышел, чтобы раздеться самому и вернулся обратно уже с аптечкой в руках, чтобы продезинфицировать раны брюнета. Всё-таки тот подрался и нужно было быстро позаботиться о боевых ранениях, чтобы они не оставили следов на лице.       Странно, но когда пепельноволосый вернулся в ванную, то Чанёль сидел подозрительно тихо. Парень достал вату и дезинфицирующее средство. — Мне нужно промыть твои раны, так что будет немного печь. Потерпи, ладно? — попросил медиум, подходя к брюнету. Тот внимательно следил за лицом Бэка с какой-то странной серьезностью. Бён чуть насторожился, но всё же значения особого не предал, потому что сейчас были дела поважнее.       Бэкхён аккуратно стал между разведенных длинных ног Пака и также аккуратно приподнял его лицо за подбородок. Пепельноволосый чуть нахмурился, потому что оказалось, что в темноте клуба и такси раны казались не значительными, а на самом деле бровь была сильно рассечена и тут скорее нужны были швы, а не обычное промывание, а уголок рта уже достаточно припух, и каждое прикосновение к нему должно было отдаваться сильной болью. На левой скуле были небольшие царапины, и именно с них решил начать Бён. Парень опрокинул бутылочку с дезинфицирующей жидкостью, смачивая вату, и осторожно прикоснулся к щеке Чанёля. Тот мгновенно зашипел, плотно стиснув зубы, но не отдернулся, стойко выдерживая процедуру. — Прости-прости, — тут же залепетал медиум. — Сейчас, — парень резко склонился к брюнету, находясь слишком близко к его лицу, и нежно подул на повреждённую скулу, уменьшая боль. — Дальше будет ещё больней, так что терпи, — опять предупредил его Бэкки и ещё раз смочил вату, теперь прикасаясь к брови. Ёль ещё больше стиснул зубы, попутно сжимая кулаки, но тут же отпустил пальцы, потому что повреждённые костяшки тоже саднили острой болью. А Бэкхён вновь нежно дул на рану, чтобы уменьшить боль и Чанёлю пришлось прикрыть глаза, чтобы прекратить смотреть на столь манящие губы медиума.       Пак не знал то ли Бён делал вид и подыгрывал ему, то ли действительно до сих пор не понял, что на самом деле Ёль уже почти протрезвел и ему уже не требовалась такая опека. За целый год тренировки организм Чанёля привык к быстрому избавлению от алкоголя в рекордные сроки. Поэтому ему стоило поспать пару часов и он как новенький. Сейчас брюнет чувствовал всего лишь легкое опьянение, но всё же это уже не то состояние, в котором он покидал паб. Точнее ему помогли его покинуть.       В такси он проснулся мгновением раньше до того момента как его начал будить Бэкхён. И он прекрасно слышал фразу, которую произнес Бэк, которая точно также болезненно резанула по сердцу. Поэтому ему пришлось строить из себя пьяного, чтобы Бён не догадался, что он уже почти трезво мыслит.       Такое простое «Мы дома…», а сколько чувств и мыслей разом захватили душу Пака. От самого подъезда и до того момента, когда он оказался в ванной один, парень никак не мог остановить поток вопросов в своей голове. Почему? Почему Бэк не бросил его в пабе? Почему решил помочь ему? Почему не мстит ему за нанесенные оскорбления и обиду? Почему Чанёлю так важно это? Почему сердце бьется сильнее от понимания, что о нём кто-то заботится, не смотря ни на что? Неужели он даже такой кому-то нужен? Неужели Бэкхён испытывает к нему какие-то чувства? Но как? Ведь Чанёль причинил ему столько боли… Так не хорошо поступал с ним, постоянно отталкивал от себя. Как можно влюбиться в человека со сломанной душой? Как можно полюбить человека, зная, что он любит другого и это окончательное решение? Неужели Бэкхён видел в нём что-то, чего парень сам не замечал в себе? И, наверное, самое главное: почему сердце Пак Чанёля так стремится к этому странному медиуму? Почему не может биться спокойно в его присутствии? Неужели Ёль действительно тоже испытывает чувства к этому пепельноволосому парню?       Пак явно не мог дать ответы на эти вопросы сейчас как минимум, потому что мыслить четко и логически было пока сложно. Мысли всё ещё находились в некоем тумане. Но он точно знал, что жизнь Пак Чанёля больше не будет полной, если из неё исчезнет Бён Бэкхён… А та их последняя ссора и слова Бэка, что он уйдет из его жизни как только спасет Кая… Чан сейчас очень ясно осознал то, что не хочет этого. Да, он миллионы раз твердил, что его жизнь до появления Бэкхёна была проще, и тысячи раз пытался развести их пути, но каждый раз они сходились. Да, жизнь Ёля до появления в ней Бэка была намного проще… Но кто сказал, что Пак не рад был, что в его жизни появился кто-то, кому он не безразличен? Кто так отважно сражается за него? Господи, этот хрупкий парень сделал для него больше, чем все вместе взятые за последний год. Он смог достучаться до него, заставил посмотреть на свою жизнь иначе, он показал ему другой мир… Черт возьми, да он заставил Чанёля думать и наконец-то указал парню на ту правду, от которой тот всячески пытался убежать. Пак не знал, как сможет убедить Бэка остаться, но он должен сделать это любыми средствами.       Бэкхён уже протер губу брюнета и даже его руки, дуя на раненные места каждый раз, когда парень шипел от колкой боли. Медиум склонился к Паку и неодобрительно посмотрел на разбитую губу: — Знаешь, мне кажется, что нужно приложить что-то холодное. Она так опухла… — задумчиво произнес парень, оглядывая рану, а затем резко выровнялся. — Точно, я сейчас принесу льда. Нужно хоть немного подержать в холоде, — сказал он и развернулся, чтобы уйти, но не смог.       Ёль резко подался вперед, обвивая руками талию Бэкхёна, притягивая его к себе и утыкаясь парню лбом в живот. Руки Бэка тут же легли ему на плечи, и парень попытался оттолкнуть Чана, нервно смеясь: — Чанёль, ты чего? Эй, отпусти меня, — Бён пытался вывернуться из этих объятий, но брюнет держал его слишком крепко. — Зачем ты всё это делаешь, Бэкхён? Неужели я мало боли тебе причинил? — спросил он то, что так тревожило душу. — Давай поговорим об этом потом, ладно? Сейчас тебе нужно хорошо выспаться и мне тоже не помешает, я очень устал за последние несколько дней, — примирительным тоном произнес Бён, разговаривая с Паком, как с опасным хищником, который может сорваться в любой момент, но всё равно продолжая отталкивать его от себя. — Ты нужен мне, Бэкки… — неожиданно произнес Пак, и медиум тут же перестал брыкаться, замирая от шока. Фраза звучала слишком странно и двусмысленно. — Я схожу за льдом и вернусь. Чанёль, что за дела? Отпусти меня, — быстро собираясь с мыслями, произнес Бён, списывая всё на опьянение Чана. Но тот лишь упрямо сжал талию парня в своих руках, пробираясь пальцами под свитер и обжигая нежную кожу горячими прикосновениями. — Чанёль… Подожди… — сильнее сжимая пальцы на плечах брюнета, попросил медиум. — Пожалуйста… Бэкхён… — такой же отчаянной просьбой ответил ему парень. Пак вскинул голову и увидел, что Бён плотно сжимает глаза, словно борется сам с собой внутри. Чанёль не долго думая, резко встал и, обнимая ладонями лицо парня, накрыл его губы своими. — Потом мы оба будем жалеть об этом… — отстраняясь от Ёля, произнес Бэк.       Чанёль поймал на себе внимательный взгляд Бёна, который наконец-то понял, что он не так пьян, каким хотел казаться совсем недавно. Более того, его мысли с каждым мгновением становятся всё более ясными и ясными. Медиум лишь приподнял бровь, но так ничего и не сказал вслух. — Ты нужен мне… — в который раз повторил Чан, вновь склоняя голову к парню и крадя у того поцелуй. Только в этот раз он настаивал на ответе. Губы парня сминали губы медиума более настойчиво, требуя отклика. Если Бэкхён ответит — это и будет его согласие. И неважно, что каждое прикосновение отдается острой болью, важнее услышать ответ. — Сейчас… Всегда… — на секунду отрываясь от губ парня, произносит Чанёль, чем окончательно ломает Бёна.       А ведь он старался, правда, старался. Бэк всеми силами пытался противостоять Чанёлю и своим чувствам. Пепельноволосый уговаривал себя в том, что это алкоголь говорит в Паке, но осознанный взгляд напротив рушил всего его доводы. Он говорил себе не поддаваться, когда пальцы Ёля так нежно огладили чувствительную кожу, он кричал себе не поддаваться, когда губы Ёля подарили столь долгожданный поцелуй. И сейчас первым был не Бэкхён, а Чанёль. Это он проявил инициативу, это он твердил, что ему нужен Бён. А Бэк просто никогда не умел сопротивляться своим чувствам… И не хотел.       Медиум пообещал себе, что это будет его предпоследний подарок Паку, в тот самый момент, когда его мягко уложили на кровать. Чанёль был с ним слишком нежен, словно боялся, что чуть больший напор спугнет парня, и он сбежит от него. Всё как в прошлый раз. И только если в прошлый раз он боялся, что Бэкхён исчезнет только в ту ночь, то сегодня Ёль боялся, что Бэк исчезнет из его жизни совсем. Чанёль знал, что у сегодняшней ночи есть два варианта — или она всё разрушит или наоборот даст новое начало. И только Бён знал, что вариант лишь один.       Пак покрывал лицо пепельноволосого мелкими поцелуями, изредка сминая его губы в поцелуе, потому что рана давала о себе знать, и Бэк постоянно шептал ему об этом, стараясь отвечать на поцелуй как можно аккуратней. Они осторожничали друг с другом, словно не до конца были уверены в правильности того, что сейчас происходило между ними. — Чанёль… Ты уверен? — пока не поздно решил прояснить ситуацию медиум, уже начиная терять голову от легких касаний губ на своей шее, от уверенных рук, которые так умело прикасались и жгли кожу огнём, доставляя странное удовольствие. — Больше, чем когда-либо, — последовал ответ и Бён сдался. Он застонал, когда губы Ёля сомкнулись на его шее более напористо, а ладонь накрыла нарастающее возбуждение. Кажется, Бэкхён и сам опьянел. Но только не от алкоголя, а от Чанёля.       Бэкхён не понимал, как так получается, но каждый раз, когда Пак прикасался к нему, то проще было сойти с ума, чем вытерпеть это. Губы Чанёля, руки Чанёля… Весь Чанёль — это нечто запретное, что-то такое, чего нельзя было пробовать ни в коем случае, но хотелось до ломоты в теле. Как Ёль знал, что если поцеловать пепельноволосого чуть ниже пупка, то он весь покроется мурашками? Или если прокладывать дорожку из поцелуев на его шее, то парень будет стонать так, словно это в последний раз? Пак словно знал тело Бёна как своё собственное и с удивительной точностью попадал по всем его чувствительным зонам, заставляя Бэка терять рассудок.       Чанёль абсолютно не знал, как сказать Бэкхёну о своих чувствах и мыслях, потому что всё ещё не верил что это действительно возможно. Но зато он прекрасно знал, что их тела всегда понимали друг друга намного лучше, чем любые слова, которые они могли сказать. Поэтому он просто решил рассказать Бэку о своих чувствах так, как они поймут оба.       Не было лучшего удовольствия для брюнета, чем наблюдать за тем как наслаждение проходит по телу медиума и осознавать, что причиной этого удовольствия является он сам. Пак уже изнемогал от желания увидеть столь ладную фигурку пепельноволосого, осыпать поцелуями впалый живот, приласкать возбужденные соски, огладить округлые бедра и дразнящими движениями руки пройтись по уже возбужденному члену Бёна. Он балдел от того, как неровно дышит Бэкхён при каждой новой ласке, как приглушенные стоны всё же срываются с его губ и парень ждал того момента, когда сможет ворваться в это тело, заставляя медиума кричать от удовольствия и биться в его руках.       А сам Бэк каждый раз после такого пытался вспомнить, как дышать. Как думать и говорить он уже забыл давно. Парень был, словно оголенный провод, стоило только прикоснуться и его прошибало током от удовольствия. Он терялся в руках Чанёля, забывал как его зовут, когда нежные губы скользили по его чувствительной коже и целовали там, где было так хорошо. Ёль был полностью одет в отличие от Бэкхёна и пепельноволосый тут же исправил эту проблему, откидывая вещи парня к своим и наслаждаясь открывшимся видом. Сколько раз он видел в своих снах такого Чанёля, сколько раз просыпался от того, что не мог прикоснуться к нему, сколько раз говорил себе, что это наслаждение более не доступно для него… И вот, он тут, весь в его власти. И как тут не воспользоваться моментом? Бён чуть приподнимается навстречу парню, заставляя его нависнуть над собой и увлекая в легкий поцелуй, а сам прикасается тонкими пальцами к накачанным плечам, рукам, проходится вдоль твердой груди, ниже к прессу и дальше вниз по сильным ногам. А затем возвращается обратно, чтобы сначала легонько прикоснуться к возбуждённому стволу, чуть уверенней оглаживая головку. Рука сама движется вдоль напряженного члена, выбивая рваные выдохи из груди парня и заставляя оторваться от пепельноволосого. Второй рукой он плавно ведет вдоль широкой спины, проходясь вверх, а затем по позвонкам вниз и останавливаясь на округлой ягодице. Бэк всегда знал, что у Чана великолепная задница. Он чуть сжимает ладонь и слышит, как Пак стонет ему в рот. Недолго думая, Бён плавно перемещает вторую ладонь на вторую половинку, чуть сжимает обе, а затем неожиданно резко притягивает парня к себе, заставляя почти упасть на себя, и тут же оплетает узкие бедра своими тонкими ногами.       Чанёль понимает всё правильно и упирается руками вокруг головы парня, продолжая целовать его, уже не обращая внимания на боль. Сейчас есть только он, Бэкхён и это мгновение. Остальное подождёт до завтра. Парень резко подается бедрами вперед, соприкасаясь своим членом с возбуждением медиума и чувствует, как тот выдыхает ему в поцелуй. Это то, чего он хотел, Пак в этом уверен. Брюнет движется быстро и резко, словно показывает демоверсию того, что будет дальше. Бён прерывает поцелуй, откидывая голову назад, и оплетает руками шею Чанёля, подаваясь бедрами за движениями парня, также подготавливая того. Они тихо смеются, встречаясь взглядами и улавливая озорной огонёк в глазах напротив. — Что же ты делаешь со мной? — почти стонет Бэкхён, когда Чанёль всем своим телом припечатывает его к кровати, останавливая парня на краю возбуждения, но, не давая свободы. — Это я должен был спросить… — смеется брюнет и ласково касается губ пепельноволосого. Он целует его так сладко, так нежно, так как только Чанёль умеет. Только одними своими чертовыми поцелуями он может свести юношу с ума. И парень это почти делает, потому что Бэк чувствует губы Ёля там, где поцелуй получается ошеломляющим. Он смущенно сводит коленки, но Пак упрямо возвращает их обратно и прикасается ещё более откровенно. Брюнет ведет языком по поджавшейся дырочке и наслаждается тем, как медиум вздрагивает всем телом от его прикосновений. Движения языка более настойчивы, он уже проникает внутрь, а Бэка почти разрывает напополам. Он хватается руками за простынь и стонет громко, потому что там к нему так прикасаются впервые и это настолько сладко, что он готов сорвать голос, но донести до Ёля насколько это великолепно. К языку присоединяется палец, который аккуратно оглаживает и растягивает нежные стеночки. Потерявшись в своих чувствах, Бэкхён не успевает понять, как в нём движутся уже пара пальцев, а сам он подмахивает бедрами им навстречу. И только он успевает это осознать, как беспощадный Пак Чанёль давит на чувствительный бугорок, заставляя парня прогнуться в спине и с громким криком излиться себе на живот. — Ты такой чувствительный, — улыбается Ёль, поднимаясь к лицу медиума и целуя его в губы. — Кажется, это лучшее что могло случиться со мной, — он утягивает парня в глубокий поцелуй. Тот отвечает ему немного растерянно и невпопад, потому что до сих пор не может прийти в себя. Он легонько посасывает нижнюю губу Пака, проходясь языком вдоль, словно благодаря за подаренное наслаждение.       Но Чанёль неумолим, потому что самое главное всё ещё впереди. Его пальцы растягивают парня и чтобы вернуть спавшее возбуждение, он вновь давит на простату Бёна, в который раз наслаждаясь как тот реагирует, волной выгибая своё тело. Он легко возбуждает парня вновь, заводя его своими поцелуями и откровенными движениями. Бэкхён обнимает его руками, притягивает к себе ближе, заставляя почти улечься на него, потому что хочет чувствовать его каждой частичкой своего тела. Он хочет запомнить эти прикосновения, он хочется запомнить жар этого тела, он хочет запомнить даже запах… Он хочет запомнить всё, чтобы потом хранить в себе эти воспоминания и ощущения.       Пак заставляет Бэкхёна обвить его талию ногами и чуть проникает своим членом в растянутый вход парня. Ждёт, пока тот привыкнет, совсем немного движется вперед, а затем неожиданно подхватывает парня под спиной и тянет на себя, разом усаживая на свой напряженный ствол. Бён громко кричит, потому что член Чанёля попадает точно по простате, заодно заполняя парня до конца. Бэкхён хватается за плечи брюнета, пытаясь хоть где-то найти опору и тут ему на помощь приходят сильные руки Ёля, которые чуть приподнимают его, чтобы он поудобнее уселся на коленях Пака и перевёл дыхание. Чан в это время зацеловывает парню грудь, чуть прикусывая его возбужденные соски, возвращая Бэка в этот мир. Когда пепельноволосый вновь приходит в себя, то начинает медленно двигаться, чуть приподнимаясь и опускаясь обратно. Бён путается пальцами одной руки в шевелюре Пака, а второй держится за его плечи, в то время когда сам брюнет тесно прижимает его к своей груди и помогает не сбиться с ритма.       Бэкхён сам задает ритм, двигаясь так, чтобы обоим было хорошо. Он понимает, что выбрал нужную тактику, когда ведет бедрами по кругу и зарабатывает полноценный стон Чанёля. Медиум словно поит Ёля его же лекарством, двигая бедрами ещё более соблазнительно, заставляя парня рычать от удовольствия.       И когда терпеть больше не было сил, Чанёль громко выругался и опрокинул парня обратно на кровать, срываясь просто на бешенный ритм, почти втрахивая пепельноволосого в кровать. Он двигался рвано, жестко и резко, потому что разрядка была совсем близко. Бэкхён уже не мог произнести и звука, потому что терялся в таких движения Ёля. Парень мог только хвататься за него и подаваться навстречу, желая заполучить Чанёля как можно глубже в себя, как можно сильнее и дольше.       Пак вышел из Бэкхёна на самом пике, обхватывая свой и его член рукой и доводя до разрядки. Такого яркого оргазма не испытывал ни Чанёль, ни Бэк. Словно они умерли и заново воскресли. Это было нечто неописуемое.       Ёль упал на кровать рядом с Бёном и никак не мог восстановить дыхание. Он перевёл взгляд на парня и понял, что тот тоже немного одурел, потому что грудь тяжело вздымалась, а глаза были прикрыты, словно пепельноволосый пытался собрать себя в кучу.       Прийти в себя им не удавалось где-то до рассвета, пока силы совсем их не покинули. Чанёль мирно спал, прижимая к себе хрупкое тело, которое он любил сегодня, как никогда и никого до этого. А вот Бэкхён не мог уснуть. Точнее он не позволял себе этого сделать. Он знал, что как только закроет глаза, то провалится в сон надолго и не сдержит данное себе слово.       Голова Бэка лежала на груди Чанеля, и парень чувствовал его ровное дыхание, точно также как и слышал спокойное сердцебиение. Вдруг по позвонку медиума побежал холод, и парень поежился, прижимаясь к Паку чуть крепче. Перед его глазами появилась фигура в темном дыму и Бён усмехнулся: — А я всё ждал, когда ты появишься… — тихо прошептал он, абсолютно точно зная, кто перед ним. Фигура, как и в прошлый раз, медленно направилась к выходу из комнаты. Бён знал, что должен следовать за ним, а потому осторожно, чтобы не разбудить Ёля, выбрался из кровати, быстро оделся и ушел.       Пак Чанёль проснулся один в кровати. Он томно потянулся, чувствуя приятную ломоту в теле. Парень прислушался к звукам в квартире, надеясь, что Бэкхён где-то рядом, но вокруг была тишина. Ёль сел в кровати, чуть хмурясь и пытаясь услышать хоть какой-то звук. Куда подевался Бэкхён? Ведь по идее он сейчас должен спать сном убитого человека, как и в прошлый раз. Тогда в чём дело? Он повернул голову в сторону, где должен был спать пепельноволосый и увидел на его подушке свои ключи, телефон и даже кошелек. Рядом лежала записка: «Сегодня утром приходил Кай и помог мне найти то, что ты потерял. Кажется, судьба посмеялась над нами, как думаешь? Просто захлопни дверь. Бэкхён.»       Пак несколько раз перечитывал записку и пытался понять её по-другому. Неужели Бэк прощался ним? Неужели эта ночь стала их последней? Ёль не готов был к этому. Он постоянно отталкивал парня от себя и вот сейчас он на самом деле ушел из его жизни. Нет-нет, это не правильно. Так не должно было быть. Ведь сегодня ночью он отдавался ему так… Как в последний раз. Точно. Только сейчас это дошло до парня.       Бэкхён прощался с ним.       Чанёль спустил ноги на пол и уперся локтями в колени, хватаясь за голову. Почему он не понял этого сразу, ночью? Почему не заподозрил неладное, когда парень так быстро сдался? Почему он всегда понимает всё так поздно?       Пак ещё долго не мог справиться со своими чувствами и мыслями. Было такое ощущение, что он потерял кое-что очень дорогое, но боялся обличить эти эмоции в слова, потому что именно в тот момент они станут реальностью и ничего не получится изменить.       Вдруг он резко обернулся и схватил свой телефон. Ёль не позволит Бёну оставить его так просто. Парень быстро нашел нужный номер и замер в ожидании: — Кёнсу! — воскликнул он, хватаясь за телефон двумя руками. — Кёнсу, Бэкхён у тебя? Прошу тебя, задержи его, я сейчас буду! — обрадовался парень, подлетая с кровати и сразу же начиная одеваться. Пак выскочил из квартиры и быстро спустился вниз по лестнице, даже не дожидаясь лифта. Он быстрым шагом вышел из подъезда, бросая короткий взгляд на предполагаемые окна квартирки медиума. Это ещё не конец, — думал брюнет, подходя к дороге и ловя себе такси. И где-то был прав. Для него это ещё действительно был не конец, а вот для Бэкхёна – да, ведь его миссия уже почти была выполнена.       Медиум вышел из своего укрытия, где сидел всё это время и ждал, пока Чанёль выбежит из подъезда. Парень грустным взглядом проводил Пака, и кривая улыбка заиграла на его губах. — У Судьбы реально хреновое чувство юмора, не так ли, Чанни? — прошептал он, кутаясь в свой широкий шарф, потому что продрог на морозе. — Прощай, Пак Чанёль… — совсем тихо сорвалось с его губ и Бён, закусил губу, стараясь держать себя в руках. Ему было слишком больно, и к этому он явно не был готов.