Преграда

Кёко сидела в кресле, закрыв глаза и концентрируясь, пока ей приделывали волосы и накладывали макияж. Она была сердита. Шизука всё время вилась вокруг Рена, заскакивала к нему в гримёрную по поводу и без, и хотя семпай деликатно отшивал её, что радовало, всё-таки эта брюнетка здорово действовала на нервы. Послышались знакомые шаги. Девушка открыла глаза. К ней с двумя стаканчиками кофе направлялся ослепительный и неповторимый Тсуруга Рен. - Готова? Он с ободряющей улыбкой протянул ей один стакан, а сам пристроился рядом, подперев бедром столик. Гримёрша, поклонившись, ушла. - Думаю, да, почти… - Уверенностью и не пахнет. Ты же Кёко, которая всегда идёт к поставленной цели, а сейчас твоя цель – хорошо сняться в этом фильме, чтобы стать ещё более талантливой! Он изо всех поднимал ей боевой дух. - Да! - она, ободряясь, кивнула, сжав кулаки и приобретая воинственное выражение лица. – Я не уступлю ему! Это моя работа! - Вот теперь я вижу ту самую Кёко, которую знаю. Он задумчиво провёл по её искусственным волосам. - Пей кофе, неизвестно, сколько Фува сегодня будет нас мучить. Хотя фраза была общей, по выражению лица семпая Кёко поняла, что он подозревает Шотаро в чём-то конкретном, но уточнить она не успела, - её позвали на площадку. Певец стоял на сцене. Уже отсняли кадры, где он пел и выходил на сцену. Теперь быстренько отсняли приход Кёко в зал, её выражение лица во время выступления до финальной песни, и вот настал черёд той самой сцены. Актриса бросила последний взгляд на Рена, который стоял рядом с режиссёром. Он чуть улыбнулся ей, оставаясь непроницаемо спокойным, и его спокойствие передалось Кёко. Она закрыла глаза, вспоминая, как вчера отыгрывала эту сцену с семпаем. Теперь она лишь снова играет с ним. Перед ней не Шотаро, а Рен, которого она очень любит. - Камера! Мотор! Она открыла глаза. На сцене в свете софитов, словно античная статуя, только в одежде, стоял Кёхей. - Свою последнюю на сегодня песню я посвящаю девушке, которую полюбил с первой секунды, как только увидел, и которая находится сейчас в зале. Его блестящие глаза устремились на Лейко. Зрители стали оглядываться на неё. Девушка в удивлении приоткрыла рот, стараясь игнорировать взгляды посторонних. Она смотрела лишь на Кёхея, представляя Рена. Её глаза наполнились восхищением и любовью. Блондин пел, не отрывая взгляда от любимой девушки. Закончив, он спрыгнул со сцены и уверенно подошёл к Лейко и, притянув её к себе за талию, страстно впился ей в губы. Это совсем не было похоже на того Кёхея, которого представил днём ранее Рен. - Стоп! – крикнул режиссёр. – Шо, по сценарию ты уверенно подходишь к Лейко, но затем должен продемонстрировать, что на самом деле Кёхей очень волнуется и смущён, ведь с детства и вплоть до подросткового периода он мало общался со сверстниками. И поэтому к её лицу он приближается неуверенно, она закрывает глаза, и только после этого он робко целует её, постепенно делая поцелуй более чувственным и уверенным. Этот кретин Шотаро даже не может запомнить, как ему правильно сыграть! Кёко зло вытерла губы. - Ещё раз! Камера, мотор! Кёхей снова спрыгнул со сцены и подошёл не так уверенно, но снова слишком резко и страстно впился ей в губы. Дубль был испорчен. В следующий раз он и подошёл робко, и поцеловал её робко. Затем забыл закрыть глаза при поцелуе. Затем пошёл неуверенно, а поцеловал опять страстно. И так ещё несколько дублей. Кёко начинала закипать. Воображение уже не работало, и ей приходилось целовать именно Шотаро. Его поцелуи становились привычными, но в то же время ей нужно было всякий раз играть удивление и выплёскивающиеся чувства. В итоге нервы уже не выдерживали, и ей хотелось поменяться с Шотаро ролями и показать этому кретину, как нужно играть. Да и массовка устала разыгрывать верещащий восторг. Внезапно между ними выступил Рен. - Господин режиссёр, позвольте, я продемонстрирую Шо, как необходимо сыграть эту сцену. Блондину эта идея не понравилась. - Я справлюсь сам! - Нет, ты не понимаешь, чего я хочу, так что Тсуруга-сан, прошу Вас, окажите услугу. Кёко удивлённо взглянула на своего жениха. Он взобрался на сцену. Их глаза встретились. Она благодарно улыбнулась ему. Он ответил лёгкой спокойной улыбкой, и снова его настроение передалось девушке. Все негативные эмоции испарились. - Камера, мотор! Кёхей спрыгнул вниз и уверенно подошёл к Лейко. Она, затаив дыхание, смотрела, как он приблизился к ней и с плохо скрываемой робостью склонился к ней. Она заморгала и, сглотнув, закрыла глаза. В этот же момент она ощутила нежный поцелуй, на который неуверенно ответила. Кёхей коснулся её лица и поцеловал более ощутимо. Скованность исчезала. Массовка забыла восторженно верещать и лишь заворожено наблюдала за игрой двух актёров. - Стоп! Снято! Все зааплодировали. Громче всех хлопал восторженный режиссёр. - Потрясающе! Теперь понял, что ты должен показать, Шо? Тот угрюмо кивнул. Кёко улыбалась, теперь она выдержит ещё хоть двадцать испорченных дублей. Однако теперь певец отыграл всё пусть и не так же блестяще, как Рен, но всё же годно и с первой попытки. Откланявшись, девушка ушла в гримёрную. Мерзость! Она схватила кусок мыла и стала с силой отдраивать себе губы, которые ещё помнили все эти неудачные поцелуи Шотаро и из-за этого казались грязными. Чувство отвращения заставляло Кёко намыливать свои губы вновь и вновь, да ещё и с таким усердием, что мыло уже было и на зубах, и на языке. В этот неловкий момент вошёл Рен. Актриса обернулась, так и застыв с куском мыла у рта. Брюнет, быстро выйдя из оцепенения и старательно пряча за улыбкой смех, закрыв за собой дверь, приблизился к ней. - Думаю, это лишнее. Кёко, смутившись, стала смывать мыло водой, чувствуя неприятный вкус на языке. - На самом деле ты молодец - не поддалась на его провокации. Да уж, Шо постарался на славу, намеренно запарывая дубли. Девушка села на стул. - Спасибо, что помог. Если бы не Рен, то уже она бы стала запарывать дубли из-за своего злобного выражения лица. - Как ты себя чувствуешь? - Теперь намного лучше, не такая грязная. - Ты и так чистая, - он, улыбнувшись, в доказательство легко чмокнул её в губы. – Идём, сегодня нам ещё предстоит угонять машину. Точно, сегодня ещё съёмки очередных «боевых» сцен. Кёко улыбнулась, уже практически придя в норму. Сегодня ей ещё ехать на примерку платья – наконец-то был готов очередной вариант, который они с Мооко-сан заказали у знаменитого французского дизайнера. Вообще платьем занималась подруга, потому что у Кёко разбегались глаза, когда им демонстрировали платья или когда она только смотрела каталог. Все платья казались ей красивыми, и выделить лучшее было сложно. Так что Мооко-сан буквально спасала ситуацию, критическим взглядом отбрасывая примитивные варианты и отмечая наиболее подходящие. Платьев было перемерено великое множество, и наконец Мооко-сан особенно приглянулось одно, у того самого французского дизайнера. Цена была соответствующей, и Кёко из соображений безопасности эта цифра с множеством нулей не сообщалась. И вот ассистентки заканчивали крутиться вокруг невесты, помогая надеть ей это самое платье. Наконец они расступились, помогли взойти на подиум, напротив которого стена была увешана зеркалами. Девушка подняла глаза и не смогла оторвать взгляд от своего отражения. Мооко-сан тоже заглянула в зеркало, затем, критично оглядывая, обошла подругу вокруг и, судя по всему, осталась очень довольна. - Идеально. Что скажешь, Кёко? - Я… - она не находила слов. – Не верю, что это я… В зеркале отразилась самая настоящая принцесса, которая собиралась стать королевой. Платье в какой-то мере можно было назвать классическим в нашем понимании. Корсет, украшенный тончайшим кружевом, верхняя часть юбки – атласная, имела форму эллипса: спереди уходила до пола, а сзади - на высоту до колен, завершаясь бантом. За верхней юбкой шла пышная шёлковая, собранная в крупные причудливые складки, напоминающие по форме розы, и всё это великолепие ниспадало на пол и волнами тянулось сзади в виде шлейфа. На руках – перчаточки до локтя. Всё традиционного белого цвета. Не хватало только букета, украшений и красивой причёски. - Нужна фата, причём длинная, - иначе верх будет пустоват. Хотя всё зависит от причёски… - рассуждала Мооко-сан. Но фату всё-таки принесли. Она крепилась к диадеме, с которой девушка точно стала выглядеть как принцесса. - Однозначно оно, фата тоже нужна, - вынесла вердикт подруга. – Осталось подогнать по фигуре. Канае ещё о чём-то рассуждала с дизайнером, но Кёко их не слышала, она смотрела на себя в зеркало и наслаждалась моментом, уйдя в мир грёз. Она представляла, как вышагивает по лужайке, усыпанной розами, на старинных скамьях сидят люди в средневековых одеяниях, в конце тропинки, усыпанной лепестками, стоит арка, а рядом с ней - её принц – Рен во фраке из более поздней эпохи по сравнению с костюмами гостей. Она становится рядом, священник произносит клятву, Рен говорит «да», за ним говорит «да» и Кёко, на их головы опускаются короны, играют фанфары, гости ликуют, Рен склоняется к ней… - Кёко, нам пора, ещё нужно выбрать туфли! Девушка тряхнула головой, возвращаясь в реальность. - Уже? Ей так не хотелось снимать это великолепное платье и перестать быть принцессой… - Мне, кажется, вот здесь вот жмёт, - стала придумывать она. Но Мооко-сан уже знала все эти уловки. В конце концов, не первый день они уже занимались примеркой. - Не будь ребёнком, тебе в этом платье целый день предстоит ходить, намучаешься ещё. Помогите ей, будьте добры. - Нееет! Ассистентки, уже протянувшие к ней руки удивлённо застыли. Повисла неловкая пауза. - Ладно, снимайте… - сказала она повержено, усилием воли заставляя себя отвернуться от зеркала. Дизайнер подскочила к Кёко и взяла её за руки. - Йа очшень счастлифа, что фам так нрафится моё платье! – восторженно воскликнула она, пожимая её руки. Кёко со слезами на глазах тоже стала усиленно пожимать ей руки. - Это Вам спасибо! Платье потрясающее! Они обнялись. Ассистентки молча переглядывались. Мооко-сан позади них обречённо провела рукой по лицу.