Созвездие Козерога

Вот уже полчаса урока Катя никак не могла сосредоточиться. Грузная толстая учительница, от которой пахло нафталином и немытым телом, не обращала никакого внимания на ужимки и ухмылки девочек за её спиной. Она, закрыв глаза, наслаждалась собственной игрой на стареньком пианино. Этим пользовались Катины недруги, слегка щипая её за плечи или наступая на чистые, ношенные ботиночки. Кате было всего двенадцать, и мать воспитала её любить и беречь свои вещи: потому было очень обидно, когда одноклассницы поступали так. - А у тебя правда сестра того… дура? - Тс-с-с, Вера Викторовна сказала, что её сестра – больная! Девочки вновь издевательски захихикали за спиной у Кати. Одна из них, толстушка по имени Настя, заговорила чуть громче, тыкая пальцем, похожим на сосиску, в спину Кате. – А вдруг она заразная? Настя была довольно неприятной девочкой. Видимо кто-то обидел её в прошлом, или издевался над ней, и сейчас ко всем она относилась безосновательно грубо и жестоко. Порой могла даже тиранить новичков ни за что, в шутку душить их своими белыми руками, трясущимися от каждого движения будто холодец. - Заразная, зараза-зараза! – начали дразнить Катю девочки, строя глупые рожицы и высовывая языки. - Тихо! – на этот раз учительница обратила внимание на шум за спиной, и медленно повернулась, отчего под ней заскрипел деревянный ободранный стул. Ученицы мигом замолкли, но по их лицам было понятно, что стоит отвернуться – как издевки начнутся вновь. После уроков в музыкальном классе дети с радостью бежали домой. Крики и стук каблучков эхом отскакивали от стен, а спустя полчаса школа уже пустела. Небо становилось оранжевым в пламени заката: сполохи этого цвета бесшумно скользили по обычным «под покраску» серым обоям в коридорах. - Ка-ать, возьми наши портфели. Тогда можешь пойти с нами рядом, - помахав бледной ручкой, Настя подозвала одноклассницу к себе. Они вместе с двумя подружками стояли в конце коридора, и будто бы только и ждали Катерину. Но Кате вовсе не хотелось подходить. Ей никогда не нравилось то, что её дразнили из-за младшей сестры-аутиста. Но и свою сестрёнку в обиду давать не хотелось. - Фу, не давай ей наши сумки, заразу перенесёт ещё! – другая девочка, низкая и нескладная, в белых гольфах и с румяными щёчками, брезгливо покривилась. Она почему-то была похожа на хомяка – её светло-русые волосы были завиты в две толстых неаккуратных косички, а передние зубы слишком выдавались вперед, когда та улыбалась. - Да чего вы, девчонки? Зато потом она будет должна нам, - протянув портфель подошедшей однокласснице, с усмешкой произнесла Настя. – На, бери, паразитка. Только смотри, не зарази. Не сдержавшись, Катя оскалилась и, вырвав портфель из руки одноклассницы, сделала то же, что и всегда в таких случаях. Побила их так, что они до самого дома бежали, истошно визжа. - Ну сколько можно, Кать? – устало опустившись на жесткое кресло, мать сложила руки на коленях, глядя на свою дочь. – Я же просила тебя, не обращай внимания на этих девочек. И не надо никого бить. - Они Полину обзывали. – Только и буркнула капризно она в своё оправдание. Двенадцатилетней девочке казалось, что знает она свою младшую сестрёнку гораздо лучше самой матери. Маленькая Полинка пусть и была странной, но напоминала жизнерадостный солнечный лучик. Она бегала хвостиком за старшей, и даже имя её научилась произносить раньше, чем слово «мама». А уж как они любили вместе веселиться, рисовать и лепить! - Ну-у ма-ам! – раскинув руки в стороны, Катя фыркнула, не понимая, почему маму не расстраивает тот факт, что кто-то обзывал её ребенка больным и дурным. Но замученная женщина лишь вздохнула и поднялась с кресла, чтобы позвонить и попробовать снова объяснить ситуацию. Катя и не подозревала, сколько раз её маму уговаривали отдать Полину в специальное заведение, для психически больных детей. Пятилетняя Полина сидела у себя в комнате, с задумчивым видом рассматривая кончик цветного карандаша. Как только Катя вошла в комнату сестрёнки, та не сразу обратила внимание. Только когда её окликнули по имени, Полина подняла глаза на старшую сестру. И в то же мгновение лицо ребенка озарила жизнерадостная, солнечная улыбка, будто Катя отсутствовала не целый день, а половину жизни. - Почему внутри зеленый? – протянув карандаш сестре, спросила Полина. И тут же выдала свою версию: - Там, внутри, гусеница? - Там цветной графит, - терпеливо пояснила Катя, распахивая свою школьную блузку. В комнате сестры было душно. – Ты снова перебирала карандаши весь день? Там мама ванну налила, пойдем. Тут карие глаза девочки потускнели, стоило услышать про ванну. Полина тут же присела, подтянув к груди худые коленки, обхватила их руками. Она не выражала никаких эмоций, но таков был её обычный протест. А затем, под взглядом сестры, снова увлеклась рассматриванием цветных карандашей. Катя переоделась в домашнее и быстро закинула сумку на полку шкафа повыше, опасаясь, что Полина, как бывало не раз, разрисует её тетради. - Жёлтый – хороший. Красный – злой, – начав раскачиваться взад вперед, пятилетняя девочка внезапно схватила красный карандаш, и кинула его в угол комнаты. – Ванная – плохо, плохой день, потому что был красный цвет. Тяжко вздохнув, Катя прикрыла лакированную тёмную дверцу шифоньера. Она приготовила себе и сестрёнке полотенце. Приблизившись к Полине, Катя присела рядом, и несильно щипнула раскачивающуюся сестру за плечо. - Пойдем, пойдем. Я буду с тобой принимать ванну. - Жёлтый! – Тут же радостно воскликнула младшая, подскакивая на месте и оставляя в покое карандаши. – Жёлтый! Снисходительно выдохнув, Катя улыбнулась и взяла за руку свою маленькую сестрёнку, прыгающую от радости. - Жёлтый, жёлтый. А потом порисуем или включим мультики. - Мультики! – выбор Полины был очевиден. Да, их обижали и над ними насмехались многие девочки, которых миновала подобная участь, но в силу своей глупости они не могли этого понять. Да, Катя всегда старалась терпеть насмешки в школе и музыкалке, но всё равно срывалась и била одноклассников за то, что кто-то говорил плохо о ней или Полинке. Да, старшая часто ворчала из-за странного поведения младшей, но всё равно заботилась о ней, будто самая настоящая взрослая. Потому что очень любила свою младшую сестрёнку.