» Дурной знак

- Они правда собираются? Ты видела? - Да, - вкрадчиво отвечаю я, понизив голос. - И ты была на таком вечере? - Была. Вечерние сумерки, подрагивая, как сонное веко, заглатывают остров в пучину тишины и звезд, и кажется, что наша полянка, освещенная большим костром, едва ли не единственный клочок жизни в бездне темнеющей зелени. Я сижу на поваленном дереве в окружении потерянных мальчишек и рассказываю необыкновенные истории каждый раз, когда они просят. Я вспоминаю, ищу, представляю и напоминаю им о том, что они беспробудно забыли, утонув в пучине безмятежности и вечного детства. - Расскажи. - Да-да, расскажи, - их голоса тихие и мирные. Я вижу в их глазах не укрытое любопытство, почти манию. Они дрожат в предвкушении истории, затихают, открывают свои сердца. Несколько секунд я медлю, с улыбкой наблюдая их возрастающее нетерпение, несколько секунд слушаю тишину острова, нарушаемую лишь потрескиванием костра, выбрасывающего в воздух искры маленьких вселенных и сбитым, сиплым дыханием мальчишек. - Хорошо, - я спокойно улыбаюсь, пододвигаюсь ближе и почти шепотом начинаю, - В некоторые вечера, когда в воздухе витает волшебство, когда каждый ощущает свою важность, семья собирается вместе. - Волшебство? - Да, но оно совсем не опасное. Оно светлое, такое, что способно совершить любое чудо. Десятки мерцающих зрачков мигают в дрожащем свете пламени, словно омутом втягивая каждое мое слово, и я продолжаю. - Люди готовят еду, пекут торты и пачкаются в муке. Мамы делают вид, что не замечают, как дети украдкой слизывают крем, стекающий с коржей, а отцы готовят крепкие санки, пылившиеся в шкафу с прошлого Рождества. - Рождество… - раздается тихий возглас, похожий скорее на воспоминание, чем на восхищение. - Тетушки и дядюшки расспрашивают об оценках и успехах, - я выпрямляюсь, улыбнувшись шире, - И не забывают, конечно, упомянуть о девочке, которая вам нравится. По мальчишеским лицам проходит тень смущения и искренней улыбки. - Потом все играют в снежки, и дети обязательно попадают папе за шиворот, вызывая у него нервные конвульсии в попытках избавится от щекочущего чувства. Кто-нибудь из вас играл в снежки? Они осторожно кивают, словно не уверенны, правильно ли это, но я одобряю их ответы ласковым взглядом. - А что потом? - Потом? Потом вся семья, какая бы большая она ни была, заходят в дом и усаживаются за большой деревянный стол, накрытый хрустящей белой скатертью, от которой пахнет мятой и ванилью. За спинами у всех мигает елка, отражая свет на лицах каждого ребенка, а… - Очень милая история, Провидица, - жесткий и глухой голос разбивают все таинство, которое я так бережно строила. Я выпрямляюсь и делаю взгляд жестче. - Тебе бы тоже не мешало ее послушать. - Я не скучаю по тому миру. Я вижу, как дети отползают от меня. В их взгляде не осталось ничего, что напоминало бы мне о происходящем минутой ранее. - Мы продолжим в следующий раз, спокойной ночи, - я всегда соблюдаю правила хорошего тона. Не хочу, чтобы мальчишки от меня отвернулись. Кое-кто бросает мне осторожный ответ, а кто-то многообещающий взгляд – я принимаю все. Поднимаюсь на ноги и поправляю грубые коричневые бриджи. - Не наказывай их за любопытство, Питер. Тебе ли не знать, что у ребенка на душе? Он стоит на расстоянии двух шагов от меня, скрестив руки на груди, и с самодовольной усмешкой наблюдает, как дети расходятся по своим палаткам. Когда все скрываются из вида, Питер переводит взгляд хищных суженных глаз на меня и устало вздыхает. - Ты разрушаешь то, чего я добился. Разве для этого ты здесь? - Питер, им нужно во что-то верить… - Разве для этого? - грубо переспрашивает он. Я дергаюсь, опускаю взгляд и медленно выдыхаю. - Нет. Не для этого. Я не намного младше его…Может на год или полтора? Я сбилась со счету. Я здесь так давно, что дни смешались в водоворот ненужных предсказаний, лиц и пустых вечеров. Я не дурочка, не трусиха. Но я боюсь его. Как любой нормальный человек боялся бы этого ночного демона, владельца детских снов. Когда его жуткий взгляд касается моих ресниц, внутри все сжимается от страха и горечи - невыносимое неизведанное чувство. Я бы сбежала, но отсюда нет выхода без его воли. А он меня не отпустит – ему нужны знания, нужен пророк. - Иди, Провидица, отдохни, - он отворачивается, и мои плечи расслабляются, лишенные пресса его величия, - Завтра тебе придется поработать. Он медленно разворачивается на месте, оставляя тонкий след в песке от носка ботинка, и кидает на меня не нужный, быстрый взгляд. - Выспись. Я твердо киваю, пячусь назад, боясь оставить его вне поля зрения, а когда он исчезает в листьях папоротника, свободно вздыхаю и захожу внутрь моей крохотной хижины с низким тростниковым потолком и маленькой кроватью с тонким шерстяным одеялом. До середины ночи я мучаюсь от бессонницы, шарахаясь от каждого звука и удивляясь тому, как давно я не испытывала дискомфорт в ночных тропиках. «Дурной знак…»