» Дурной знак

Следующий день оказывается чересчур туманным и холодным. Мы встали ни свет, ни заря, отправившись к берегу моря. По словам Феликса, Питер готовился принять особого мальчика. Такого, за которым пошел самостоятельно с лучшими людьми. Я шла, постоянно спотыкаясь, и запахивая длинную жилетку все сильнее и сильнее, словно это помогло бы мне от холодной влаги, витавшей в воздухе словно пыль в солнечном луче. Меня неустанно сопровождало бренчание длинного кинжала о пряжку сапога, напоминая, что мы идем куда-то, где может понадобиться грубая сила. Мальчишки были мрачны, как тени. Угрюмые и нелюдимые воины. Сколько бы я не пыталась вытянуть из них такие трепетные чувства, как нежность и забота – они все время забывали их при одном только виде Питера Пэна. Над моей головой пронеслись ранние пташки, чудом не застряв в тонких лианах, свисающих с верхних веток деревьев, а под ногами мерно зашуршал мелкий песок. «Море близко». В свое время я исходила этот остров вдоль и поперек в поисках выхода, так что теперь с уверенностью могла сказать, что до берега оставалось от силы метров двести. Скоро помимо тумана нас окутает еще и густой запах водорослей, смешанных с солью. - Шатаешься так, словно вообще не спала, - тяжелый и чрезвычайно глубокий голос шелестит у меня за спиной. Я оборачиваюсь и пожимаю плечами, отвечая Феликсу дежурной улыбкой. Столько лет… Кажется, целую вечность я храню всю эту магию, весь этот свет, что я успела схватить из своего мира, внутри себя, чтобы делиться ею с мальчишками, которые потеряли путь. Я не похожа на ту, что провела здесь десятилетия, уж поверьте. Новенькие видят во мне сверстника, порой даже не воспринимая всерьез. Я не огрубела, не потерялась. Я защищалась даром, не давая ночному демону проникнуть в мысли, забрать тоску по дому. Он не трогал меня, потому что боялся, что нарушит равновесие весов, и я потеряю способность видеть сквозь время. Единственный смысл моего существования здесь – это помощь потерянным мальчишкам. Я хочу, чтобы они не были обделены заботой. Но разве это не противоречит тому, чего хочет Пэн? - Я не люблю вылазки, - я сбавляю ход, ровняясь с мальчиком, которому на вид не меньше семнадцати. Всегда удивлялась, как он попал сюда, будучи настолько взрослым? Наверняка, в душе он был отчаянным мечтателем, - Ты знаешь об этом. - Тебе бы все в лагере сидеть, да песочек разглядывать, Провидица, - он хмур, но в уголках его напряженных губ я замечаю едва заметную улыбку. Мне всегда нравился Феликс, с того самого дня, как Питер привел его в лагерь. - Совсем нет, - отрицаю я, - Просто, если этот мальчик не тот, что нужен… - Тише, - Феликс шикает на меня, чуть приблизившись, и понижает голос до шепота, - Если Питер это услышит и мальчик действительно окажется не тем – он обвинит тебя. Не глупи. Я замолкаю, но очень радуюсь, что он думает о моем возможном наказании как о неблагоприятном результате вылазки. - Ты прав. Но последним будет мое слово, - я приподнимаю брови, напоминая о своем предназначении. Очень давно, когда Питер впервые задумался о возможной кончине, он начал искать выход. Долго и тяжело, но, в конце концов, он добился своего, как всегда добивался. Однако, как он сможет найти верное сердце среди всех остальных? Как отыщет обладателя особой веры? Мои поиски были долгими, слишком долгими. Я сидела днями, просматривая всю доступную мне историю от начала и до конца. Снова, снова и снова. И вот теперь в моей голове хранится внешность того, кто обладает лекарством для великого Питера Пэна – сердцем истинно верующего, и только я могу найти мальчика, способного спасти демона детских снов. В глаза мне ударяет легкий голубоватый свет, я морщусь, прикрывая лицо ладонью, отодвигаю листья папоротника и выхожу на открытый берег. Я ожидаю увидеть что-то более масштабное, но там, на волнах, покачиваясь и скрипя, стоят дряхлые лодочки, привезшие сюда с трех мужиков и всего одного бедного мальчика. Я смотрю на его измученное, запачкавшееся лицо, и мое сердце сжимается от боли. Он вдвое младше меня: одинокий, грубо выдернутый из уютного вакуума привычного мира. Я замедляю шаг и, наконец, останавливаюсь в стороне, пропуская ближе к кромке воды потерянных мальчишек. Феликс идет последним и, то ли намеренно, то ли случайно, задевает меня рукой. Я провожаю его тоскливым взглядом, который после падает на лазурный орнамент волн. Прибой. Такой мягкий и волнующий… В моих фантазиях он вздымается выше облаков, а потом разбивается о берег бесчисленными искрами морской пены. И воздух пропитывается его терпким ароматом ракушек и корабельных парусов… - Провидица, - я плавно поворачиваю голову и вижу Питера, протягивающего ко мне свою узкую, необычайно красивую ладонь, - Подойди. Я делаю медленный шаг, борясь с двойственным чувством долга и отвращения. Нет, не перед Пэном. Какой бы страх он не внушал своей мощью, он не противен мне. А вот дикие, словно поломанные люди, привезшие мальчиков, заставляют мой желудок крутиться в кульбитах. Приподнимая подбородок, я заставляю себя идти, двигаясь под абсолютное молчание потерянных мальчиков. Они следят за мной, но не смеют что-либо сказать. Пэн нетерпелив и взволнован. Он не может контролировать свое отчаянье, и это я вижу не как пророк, а как девочка, легко замечающая перемены в настроении мальчика. Он нервничает, едва уловимо переминаясь с ноги на ногу, кусает губы… - А кто эта юная леди? – горланит один из мужиков, когда я беру Питера за руку, скрывая ее возрастающую дрожь. Его словно лихорадит. - Ваше дело – привести мне мальчика, а не глазеть на воина. Незамедлительно отвечает им Пэн, жестко усмехаясь, и жестом указывает им подвести мальчонку ближе ко мне. Про себя я отмечаю тридцать шестой раз, когда Питер называет меня своим воином. Мужчины гогочут, как дворовые гуси, и пялятся на меня, словно вообще никогда не видели девочки. Я наблюдаю за торговцами тяжелым взглядом исподлобья и отчаянно не хочу приближаться к ним, совершенно смрадно пахнущим. Мальчик, которого они выводят, смотрит на меня снизу вверх, и я замечаю в его глазах надежду. Ведь я девочка - не злой мальчишка с копьем наперевес, а девочка в обычном тряпье, с обычным взглядом и манерами. Он не видит во мне зла… Мои плечи опускаются, а на губы налезает мирная улыбка. Я неотрывно смотрю ему в лицо, и в моем мозгу вспыхивают картинки его жизни: его замечательная семья, пес и куча надоедливых родственников, его маленькая сестричка, любимые шахматы… - Это он? – Питер выдергивает меня из транса, вновь коснувшись моей руки. - Я… - я медлю, замечая, как сильно боится мальчик, как сильно он надеется на меня, на мою помощь, - Я не знаю. Его лицо испачкано. Мой голос грубеет, и сама я выпрямляю спину, становясь негласным защитником прибывшего. Питер долго смотрит на меня, а потом нервно приказывает одному из мужиков смочить тряпку в морской воде. Когда клочок чей-то поношенной рубахи оказывается у меня в руке, я сажусь на корточки возле мальчика, мягко ему улыбаюсь и, под тишину прибоя, начинаю бережно снимать слой грязи с его щек, скул и лба. - Скорее, - Пэн на взводе вертится за моей спиной, но я заставляю его подождать еще немного. Я должна помочь этому мальчику, обязана сохранить его жизнь, его семью. Часто моргая, я отодвигаюсь и отбрасываю тряпку. - Это не он, - я поднимаюсь на ноги и разворачиваюсь лицом к Пэну, незаметно прикрывая мальчика спиной. - Что? – Питер шокировано сглатывает. - Это не тот мальчик. Его сердце тебе не поможет. - Что это значит? – по его лицу начинают ходить желваки, а голос вмиг понижается на два тона. Я не успеваю что-либо сказать, как он нависает надо мной и глухо, как смертоносная змея, шепчет прямо в лицо: - Может быть, твое сердце мне поможет? – я задерживаю дыхание и сжимаю зубы, унимая мгновенно настигнувшую меня дрожь, - Я точно почувствую себя лучше, если вырву его на глазах у дорогих тебе мальчишек! - Питер… - Она его выгораживает! – вдруг выкрикивает один из мужиков. Я шокировано поворачиваю на него голову, всем своим видом выражая недоумение и злобу, направленную в его сторону. Он не понимает, что делает. Питер мгновенно вскипает, превращаясь в неуправляемого монстра. Он крепко сжимает челюсти, его ноздри сначала сужаются, а потом расширяются, как у взбешенного быка: - Ты что? – как бы переспрашивает меня он. Я знаю, что не могу его вразумить – он никогда не внимал моим попыткам внести в его душу что-то более ценное, чем жажда власти. - Я не…Питер, я не выгораживаю его, я … Внезапно Пэн выходит из себя, он хватает меня за плечо и отбрасывает на песок. Я тут же поворачиваюсь и, все еще стоя на коленях, вижу, как он подходит к мальчику. - Провидица, идем, - Феликс осторожно тянет ко мне руку, но я не могу бросить ребенка. Как бы не бросила никого из них. Застряв ногами в песке, я слегка запаздываю, но все-таки успеваю подняться, сделать пару шагов в их сторону и вскочить перед демоном, закрыв мальчика. - Питер, не надо! – кричу я, зажмуриваясь. Но удара не следует. Ни удара, ни захвата, ни проклятия в лицо. Медленно открыв глаз, я упираюсь взглядом в дрожащие зрачки Питера Пэна, замеревшего передо мной, словно статуя. Его грудь вздымается, руки подрагивают. - Питер, это не тот мальчик, я тебе клянусь! Я вижу его лицо в своей голове и это не он, его сердце – это не сердце истинно верующего! Я чувствую, как сзади мои ноги обнимают маленькие теплые руки. Мальчик держится за меня, как за спасительный круг. Вы бы смогли его оставить? - Нет? – Питер остывает, но все так же продолжает бешено сверкать глазами. - Нет. Я уверена. Питер, я умоляю тебя, отпусти мальчика - Лицо хозяина острова вытягивается в удивлении и изумлении тем, что его посмели о подобном просить его же люди. Я тут же меняю тон, стараясь сделать его еще более мягким и трогательным, - Пожалуйста. У него семья, она нужна ему! - Ты смеешь меня просить о таком? – к нему возвращаются его жесткая усмешка и самодовольство. - Виновна я, так что и отвечать мне. Я согласна на это, только отпусти его! Я не ведаю что несу. Если он решится наказать меня – я не выживу. Но, наверное, я все еще полагаюсь на свой дар, наивно надеясь, что он ему нужен. Питер Пэн оглядывает взглядом мальчишек, затаивших дыхание, потом мужиков, словно протрезвевших в одно мгновение, и, наконец, смотрит на меня. Долго и упорно исследует мои зрачки, заставляя меня дрожать от страха и благоговения. - Ты будешь наказана, Провидица, - после томительного молчания произносит он, и в ответ маленькие ручонки сильнее сжимают мои ноги, - Увести мальчишку. Пэн разворачивается на пятках и начинает удаляться в сторону леса, туда, откуда мы пришли. Мальчики один за другим следуют за ним, пока на берегу не остается один Феликс. - Вот видишь, ты попадешь домой, - я сажусь на корточки перед мальчиком, которого уже тянут за руку грязные мужики, и широко улыбаюсь ему. - Но тебя накажут… Его голос нежный, словно сказочный, переливающийся родительской любовью и надеждой. - А! - я шмыгаю носом, - Поставят в угол на день. - Правда? - Конечно, - я вру ему в лицо с единственной целью: не хочу чтобы он винил себя в чем-то. - Провидица, надо идти, - Феликс дотрагивается до моего плеча. - Когда прибудешь домой, не забывай меня, - я не отвечаю, но продолжаю разговаривать с мальчиком, а потом тянусь к его маленьким плечам и обнимаю. Он цепляется за меня тонкими пальчиками, бормочет, что не забудет, и машет рукой, когда мужик подхватывает его на руки и сажает в лодку. - Провидица, - Феликс разворачивает меня к себе лицом, - Идем. Я встаю на ноги и трусцой следую за ним в джунгли. Его защита меня больше не спасет. Пэн сделает то, что задумал, и мне остается лишь надеяться, что это «что-то» не подразумевает моего убийства.