» Дурной знак

Уголь рассыпается в моих пальцах, становясь бесформенной пылью вселенной. Чем больше времени проходит, тем страшнее мне становится. Я начинаю размышлять, правильно ли вообще поступила, должна ли была я отпустить мальчика… «Конечно должна!» - вдруг прихожу я в себя. Он ни в чем не виноват, он только начал жизнь, а я проторчала здесь больше, чем кто-либо может представить. Даже если мне не суждено будет вернуться в свою лачугу, я не так уж и расстроюсь. Долго пустовать она не будет. В лагере непривычно тихо. Я прислушиваюсь и улавливаю только шепот мальчишек и стоны тропического ветра. Никаких плясок, никакого веселья… - Закат. Грубый и глубокий голос раздается за плотной тканью, служащей мне дверью. Я медленно поднимаю голову и сдуваю с листка пергамента крошки потертого угля. Время. - Ты не уходил? - Нет, - отвечает мне Феликс, впуская внутрь палатки, откуда я не высовывалась на протяжении всего дня, звуки своего голоса. Я благодарная ему за то, что все это время он не пытался со мной заговорить, что просто молча сидел рядом с моим пристанищем, в который раз, не давая мне почувствовать себя одинокой. Я медленно отодвигаю ткань и выхожу на свежий воздух. Все потерянные мальчишки сидят на земле и не торопясь чинят свои рогатки, копья и мечи. Мне хочется рассказать им еще одну историю, но времени уже нет. Я поворачиваю голову на запад и успеваю разглядеть, как последние лучи солнца, скользнувшие по широким листьям диких фикусов, таят во влажном воздухе. Пора. Я делаю шаг вперед, напуская на себя героический вид, но он тут же трескается, как некачественный гипс, когда я ощущаю, что Феликс придерживает меня за ладонь. Я оборачиваюсь. - Мы все надеемся, что ты вернешься. Голос так же груб, парень так же спокоен. Он сидит на песке, прислонившись спиной к опоре моей палатки, и смотрит на меня снизу вверх, в ожидании чего-то хорошего. - Обязательно. Я ответно сжимаю его руку, а в следующее мгновение отпускаю ее и как можно быстрее стараюсь пересечь открытую поляну, на которой десятки глаз исследуют меня словно в последний раз. Остров в форме черепа встречает меня зловещим взглядом чернеющих глазниц. Я вхожу в помещение, освещаемое факелами и золотом песочных часов, в котором пахнет морем и пылью, как в старом корабельном трюме. На небе так мало звезд… Дурной знак. Возле одной из глазниц, сцепив руки за спиной, стоит Питер Пэн. Он выглядит необычайно красивым в теплом свете огня, но от этого не менее диким. - Я думал, ты сбежала, - говорит он, не поворачиваясь ко мне. - Я уже пыталась сделать это раньше и не смогла. К чему повторяться? – я приподнимаю уголки губ. - Подойди, Провидица, - он не смягчает тона. Я послушно плетусь к хозяину Неверленда, встаю рядом с ним и не решаюсь поднять глаза, чувствуя себя непослушной дочерью, отчитываемой строгим отцом. - Выполнила то, что я приказал? Я молча отдаю ему кусок свернутого пергамента. Он осторожно берет его, разворачивает и долго смотрит на портрет мальчика, а после довольно щурится и убирает его в карман жилета. - Зачем ты устроил этот спектакль перед мальчишками? Ты мог сказать все это здесь. Они… - Они слишком привязались к тебе, - он обрывает меня, не церемонясь, - Ты стала для них тотемом. Ты, но не я. И я хочу разрушить это. - Я не хотела этого. - Но ты это сделала. Своими рассказами, своей заботой ты ломаешь то, что я строил. Так ради чего мне оставлять тебя в живых? – его глаза блестят, как необработанные самоцветы, их сияние режет мне сердце. Я напугано отступаю, и он видит это. Демон детских снов ведет в игре, загоняет меня в угол собственного подсознания. Он следует за мной, не давая возможности уйти от разговора. - Мне не нужна твоя власть, мне не нужен твой мир, Питер, - избегая прямого контакта взглядов, я плетусь назад. - Правда? – он очень близок ко мне, непозволительно близок, - Они верят тебе, верят в твои истории. - Прежде всего, они верят в тебя. - Я не трогал тебя все эти годы, я никому не позволял прикасаться к тебе, но сейчас, - он втягивает носом воздух, - Я не уверен в твоей преданности. - Ты действительно хочешь меня убить? – напугано шепчу я, натыкаясь спиной на стену. - Знаешь, Провидица, - он делает вид, что задумывается. Прикасается пальцами к своему подбородку, а потом разводит руками, - Да. Я хочу убить тебя, и это желание крепнет во мне каждую минуту. Я вжимаю голову в плечи, чувствую, как сердце колотится в груди, и представляю, как через минуту оно будет пропускать удары в руке Питера Пэна. - Все потому, что мальчик до сих пор не найден? - В том то и дело, - он подозрительно спокойно ведет ладонью по каменной стене, но затем вдруг вскипает, и мне кажется, что Питер становится в два раза больше, - Мальчик. До сих пор. НЕ найден! Кричит он, сопровождая каждое слово ударом ладони о стену, выбивая ритм клокочущей в нем злости. - Ты лгала мне? Отвечай, ты лгала?! - Нет! О господи, нет, я клянусь! Я не лгала тебе! - Феликс тоже верит тебе? - Что? – вопрошаю я, испугавшись, - О нет, не впутывай его… - Феликс верит?! - Не надо, пожалуйста - молю я, отворачивая лицо. Я не хочу видеть его таким. Он в отчаянье, он разбит. Демон страшится смерти, он не хочет терять власть, терять людей. Это его смысл жизни, его мантра, которая всегда должна быть при нем. Несмотря на целую армию своих потерянных мальчишек, Питер Пэн одинок. Питер Пэн боится. - Отвечай на вопрос, Провидица. Феликс верит? - Да. Да он верит, верит… Я зажмуриваюсь и ожидаю удара, боли в груди и пустоты от вырванного сердца, но ничего не следует за его криками, ничего не следует за его злостью. Пропадает дыхание, и через закрытые веки я вижу колыхающееся пламя факелов, больше не закрываемых его телом. Питер вновь стоит у глазницы, тяжело дыша и сгорбившись, словно старец. Приступы агрессии стали случаться с ним слишком часто… - Они боятся меня? Я отстраняюсь от стены и смотрю на узкий выход. Сбежать? Господи, нет… - Они боятся того, что с тобой происходит. - Я умру. - Нет, нет! – в порыве отрицания я делаю пару шагов к нему, стараясь гнать из головы его бешеное лицо, увиденной минутой ранее, - Ты не умрешь! Я бы не увидела лица истинно верующего, если бы тебе не было суждено найти его. - Посмотри еще, - приказывает он мне, разворачиваясь и выпрямляя спину. Становится гордым и спокойным, другим Питером. Я смотрю на его красивую протянутую ладонь и быстро подхожу к хозяину сновидений, покорно становясь с ним лицом к лицу. - Очисти разум, - говорю я ему, беря обе его руки в свои, - Закрой глаза. Когда он вот такой, когда не стоит из себя властителя и не ревнует потерянных мальчишек ко мне, мне даже нравится смотреть на его лицо. Я позволяю себе сделать это и сейчас, исследуя его подрагивающие ресницы и веки, пока невидимая сила не выдергивает меня из собственного тела и не забрасывает в трюм корабля, штурмующего небо. Словно в тумане мне видится мальчик с лицом, нарисованным мной на пергаменте, и Питер Пэн рядом с ним. Я ликую, но в следующий миг появляется третий человек: очень худой представительный мужчина с коробочкой в руках. Красный дым, возня, скрип досок – я резко вдыхаю, вновь оказываясь в своем теле и, не контролируя собственных движений, пячусь назад, испуганная грядущим. - Эй, эй! - я почти падаю, но Питеру удается придержать меня за руку и вернуть в настоящее. Только несколько секунд спустя мне удается сфокусировать взгляд на его лице, в котором читается беспокойство и паника. - Что? – спрашивает он, отпуская мои руки. Я знаю, что не скажу ему о красном дыме и заключении в ящик пандоры. Даже если бы я могла – я бы этого не сделала. - Ты найдешь его. - Тогда почему ты испугалась? - Тебе придется бороться, я видела драку, - отвечаю я, разбирая видение по полочкам. Он щурится, склоняя голову, не доверяет: - Ты уверена? - Его сердце будет в твоих руках, я видела это. Питер прикрывает глаза и тяжело сглатывает. Я знаю, что он сомневается, знаю, что думает над моим наказанием, методично потирая сухие узкие ладони… - Я не могу отпустить тебя, ты понимаешь это? Он открывает глаза, но его зрачки остаются такими же широкими, заволакивающими практически всю искрящуюся радужку. Я недоуменно исследую их и качаю головой. - Я обещал наказать тебя, - объясняет он, - прилюдно обещал, Провидица. А я всегда держу слово. - Ты можешь проявить милосердие, Питер… - Тогда я проявлю слабость. Он очень тих и спокоен, и мне на секунду даже кажется, что мы не в каменном гроте, освещаемом десятком пылающих факелов, а в маленькой гостиной перед камином и большими чашками какао. - Ты мне веришь? – спрашиваю я, на свой страх и риск подходя ближе. Он молчит, по-детски сдвигая брови, и на его лице отражается безудержное сожаление, жалящее меня в самое сердце. - А я могу? - Верь мне, Питер, - я протягиваю ему руку, но вместо ответного жеста, он делает крохотный шажок навстречу и сокращает расстояние между нами вдвое, - Пожалуйста, верь, Я вспоминаю, как мы с отцом часто играли в гляделки, стоя так же близко друг к другу… Тогда мне становилось так тепло-тепло, а сейчас… А что сейчас? - Я буду вновь верить тебе… Сейчас я чувствую сердце в своей груди, его глухие, четкие удары по ребрам, от которых внутри расцветают пионы, сейчас я ощущаю шероховатость грубого жилета Питера под ладонями, и вдыхаю теплый аромат моря и ночных тропических цветов, теряя нитку осторожности среди волн… - Буду верить, как только верну тебе чистоту мысли. - Что? – мои слова путаются в складках его рубахи, скрывая мимолетный испуг. Что он сказал? Питер Пэн, мой страх, мой повелитель, вновь становится самим собой, отодвигаясь и заглядывая в мои дрожащие глаза. В одну секунду в каменном черепе становится холоднее. - Питер, что это значит? Дурное! Что-то ужасно, невообразимо дурное! - Твою жизнь отнять я не в силах. Но я могу забрать твои воспоминания. Это – твое наказание. - Нет! Что я буду делать?! – дергаюсь я в порыве дикого отчаянья. - Ты не будешь помнить их, не будешь помнить Феликса, - он делает паузу, - и меня. - Я не хочу! Пожалуйста, Питер! «Уж лучше смерть!» - Не будешь помнить то, как рассказывала им истории, забудешь дорогу домой, все свои тайные убежища и секретные тропы… - Нет! Но Пэн хладнокровно продолжает, скользя по моему лицу лучистым ровным взглядом. Его взгляд не такой, как всегда, но на этот факт мне сейчас плевать. Мои воспоминания – это все, что у меня есть. Мальчишки – все, что я имею. Потерять их? Потерять душу. - Ты останешься в Неверленде, твои воспоминания вернутся в начальную точку, в твой первый день здесь, первую ночь. - Пожалуйста! Прошу… Он непоколебим. Его веки подрагивают, но голос не выдает ничего… - До встречи в новой жизни, Провидица. Я сберегу тебя и там. - Питер... Шепчу я, опуская глаза на его ладони, распростерты на уровне моей груди. Из нее, искрясь и волнуясь, уже тянутся тонкие красные нити моих воспоминаний. Они завертываются в клубок судьбы, петляя меж собой, опустошая мою голову, и помещаясь в ловких пальцах Пэна… Последним, что я вижу, оказывается маленькая деревянная коробка, проглатывающая мою память... Тьма.

Останусь чем-то вроде тени, Твоим хранителем вовек… Я – память, дни уж пролетели, И стал чужим тебе незримый человек…