***
Огромную голубую ель заносили четверо; в двери она едва вошла — поломались пушистые разлапистые ветки, хвоей осыпало до блеска натёртые накануне Рождества половицы, а в воздухе повис смолистый терпкий запах, как в сосновом бору зимней ночью. Крякнув и поднатужившись, один из мужчин — тот, что с пушистой тёмной бородой — взвалил присыпанные снегом ветви удобнее на плечи. Он затащил дерево в большую прихожую, залитую тёплым золотистым светом, и пробасил: — Принимайте вашу красавицу! Вышла мать Мари, одетая в опрятное домашнее платье, отороченное кружевом по подолу, и тут же всплеснула руками: — Боже мой, вам разве никто не сказал, что нужно заносить её через чёрных ход? Там же есть дверь… Ну вот, теперь сюрприз будет испорчен, а у нас полон дом детей… Но вслед за ней, тоненько рассмеявшись, показалась светлая миловидная голова, и дочь рассмеялась, любуясь на ель и румяных, дышащих холодом и снегом после леса мужчин. — Вот ещё, мама! Какой сюрприз. Я уже большая для ёлки… — Не про тебя говорим, Марихен! Кыш! И девица со смехом исчезла за тяжёлой дубовой дверью. Посмеиваясь тоже, работники взглянули на хозяйку дома. Пусть она была уже немолода, но, верно, утончённая её красота была неизбывна и никуда со временем не делась. — Что поделать, — сокрушалась она, — дети взрослеют, а мы стареем. Но в Рождество так хочется верить в чудеса, сколько бы лет тебе не было! Итак… теперь давайте осторожно занесём её в большой зал. Только, будьте любезны, старайтесь не истоптать ковры…***
Для Мари это — семнадцатая в её жизни ёлка. Знаменательная дата, когда девочка становится девушкой, детские игры сменяют взрослые увлечения, а в голове появляется некоторое представление о том, как в жизни всё устроено. Последнее, однако, она сознавала почти что с лёгкостью, ведь и отец, и матушка старались сделать её жизнь всегда приятной и удобной, чтобы каждый шаг драгоценной Марихен не приносил особого труда. Она пусть и не ждала эту ёлку, но, чем ближе был вечер, всё больше предвкушала праздник. Вскоре дом будет полон гостей. Взрослые откроют вина и шампанское; детям, уже вышедшим из совсем юного возраста, предложат тёплый пунш и горячий глинтвейн. Мари с симпатией относилась к праздничному приёму и в детстве обожала, когда родители устраивали ёлки. Но ведь теперь-то она не маленькая! Она выросла. И уж, поверьте, её больше интересует не детская ёлка для всей семьи, но торжественный рождественский бал, который должен будет состояться завтра для всех молодых особ города. Платье для танцев было готово, нарядные туфельки, украшенные шёлковыми бутонами, ждали своего часа. Сегодня Мари даже не притронется к прохладному розоватому атласу, более того — не прикоснётся к дверце шкафа, ей-ей! Хотя искушение и велико. Завитые на щипцах волосы грели щёки. Локоны ещё сохранили их жар; от этого Мари разрумянилась. Она смотрела на себя в зеркало и прихорашивалась, совсем уже взрослая, старательно укладывая волосок к волоску и оправляя тонкие кружева на отложном белом воротнике своего рождественского платья. Давно ли ты выросла? Давно ли перестала верить в сказки? Давно ли убрала в ящик с игрушками своего любимого Щелкунчика, фарфоровых куколок и марципановых овечек? Коротко вздохнув и предавшись мечтаниям, Мари продолжила готовиться к празднику, пока на улице, в окне, пошёл нешуточный снегопад. Он предвещал таинственные недобрые события, которые изменили бы жизнь Мари навсегда.