У Вас когда-нибудь что-нибудь шло не так?
У меня всего три раза в жизни. Первый раз, когда к нам на ферму неожиданно в панике нагрянул мой отец, чтобы забрать нас неизвестно куда. Второй раз, когда в мой дом неожиданно нагрянули незнакомцы в масках и отволокли меня к отцу Райнера. Третье «нагрядывание» произошло сегодня утром, когда мы спали на чердаке.
Я проснулась от того, что услышала, как кто-то колотит ногой входную дверь и орет нехорошие слова. Спустившись вниз по лестнице, я смогла разобрать, кому принадлежит голос и с удивлением поняла, что на улице стояла Имир. Имир? Что она делает на пороге? Она же должна быть в подвале!
— Сейчас же откройте дверь! — отчетливо услышала я, а потом послышался мощный пинок, от которого содрогнулся комод, которым мы задвинули проход. — Стоит ненадолго уйти, как у меня в доме начинает твориться беспредел! Сейчас же выметайтесь, сволочи! Ублюдки! И верните, вашу мать, мне мой ключ! МНЕ НИЧЕГО НЕ СТОИТ НАЙТИ КИЛОГРАММ ТРОТИЛА И ВЫНЕСТИ ВАС ВМЕСТЕ С МОЕЙ ДРАГОЦЕННОЙ ХАТОЙ. Я СКАЗАЛА: ОТКРОЙТЕ! КАКОГО ХРЕНА, ВЫ ЗАБИЛИ ОКНА?
Я подбежала к комоду и попыталась подвинуть его, но мои руки были слишком слабы.
— Имир! — жалобно крикнула я. — Я не могу сама открыть. Сейчас я разбужу Райнера и Сашку, и они откроют.
— У меня дома Райнер? — простонали за дверью. — Давай быстрее, малявка. Если этот урод пробудет тут еще минуту, от дома не останется и кирпича — я взорвусь!
Я быстро побежала наверх, спотыкаясь в сумраке. Мама Имир тоже спала в своем кресле. Видимо, она привыкла к тому, что Имир постоянно шумит, поэтому даже не проснулась.
Что происходит? Неужели отец Райнера одумался и отпустил её? Да что за бред? Но она жива, здорова, это главное. В груди разливалось какое-то смутное тепло. Имир вернулась. Сейчас я её увижу.
Я затормошила Райнера, который спал, обнимая валяющийся на полу рюкзак.
— Райнер, проснись! — быстро позвала я.
Блондин открыл сначала один глаз, потом другой, потянулся и сел, шумно зевнув.
— Что? — сонно спросил он, пока я расталкивала Сашку. Сашка завозилась и тоже зевнула.
— Там внизу Имир! Помогите открыть дверь, она уже бесится! — жалобно попросила я. У меня пульс колотил в висках от мысли, что Имир стоит там и нетерпеливо ждёт.
— Да быть не может! — синхронно воскликнули Сашка и Райнер, переглянувшись. Райнер достал из кармана мобильный и застонал — десять пропущенных от Бертольда ночью. Как же крепко мы спали!
Мы все вместе побежали вниз. Кое-как отодвинув комод, мы распахнули дверь. На крыльце, и правда, стояла Имир. У меня сердце описало сальто — она указательным пальцем отколупывала от стены краску. Мне так хотелось её обнять, сказать, как сильно я по ней скучала, и заплакать. Даже в глазах защипало.
— У вас есть тридцать секунд, чтобы уйти отсюда, — лениво произнесла она. — Всё, что осталось в доме, мой трофей.
— Как ты ушла? — спросила я, немного смущенная её холодностью.
Сашка вообще открыла рот, разглядывая Имир — худая, с торчащими коленками, с её тела почти сошел загар, она была недовольна и раздражена. Вдобавок, у неё урчал желудок.
— Отец этого белобрысого отпустил, — небрежно кивнула она на Райнера. — Я ему там берега попутала.
— Угу, а потом он убежал в закат, разбрасывая конфеты голодным детям земли, — раздраженно произнес Браун, который сомневался в великодушии своего отца так, словно он был олицетворением зла. Ну, он прав. Его не было дома несколько дней, а отец даже не почесался.
Наверное, он впервые чувствовал то же, что и я. Тяжело быть не нужным своим родителям. Одиноким. Без заботы.
Тем более, я привыкла, а он — нет. У него такого раньше не было. Да и осознавать, что отец променял тебя на деньги очень и очень неприятно. Возможно, он понял, что это наших рук дело, но вот до самого Райнера это не доходило.
— Отпустил и отпустил, что ты пристал-то ко мне, крысёныш? — прошипела Имир и, расталкивая нас, зашла домой. — Вы что сделали с моим домом?! Вы его уничтожили! Что за срач тут?!
Имир злобно глянула на нас и, вытолкав на улицу, захлопнула дверь.
— Еще раз подойдёте к моему дому, я Вас всех…
Дальше мы не услышали из-за грохота. Скорее всего, Имир ударом сшибла тумбочку, набитую хламом.
Мы с Райнером и Сашкой переглянулись. Райнер и Сашка вернутся домой. А мне куда идти? Там мама. Я, конечно, понимаю, что сейчас мы в относительной безопасности, но… Но мне так страшно находиться с ней рядом.
— Имир быстро отойдет, — зачем-то произнесла Сашка, похлопав меня по плечу. — Она сейчас злится на себя, а не на нас.
Я шмыгнула носом и меня прорвало. Я плакала, а Райнер и Сашка стояли рядом, не зная, как меня успокоить. Наверное, им просто нечего было сказать. Я давилась слезами, понимая, что никакая я не Хистория, я плакса-Криста и никто больше. Я ничтожество, неудачница, лузер, и даже Имир противно меня видеть.
Было очень больно и неприятно. Щипало горло, а боль отдавала куда-то в уши, а я всё не могла прекратить. Я даже не могла понять, откуда во мне столько слёз.
Наконец, я почувствовала, что кто-то меня обнимает, и поняла, что это Райнер. Он не отворачивался от моего сопливого лица, а ласково гладил по голове. Рядом смущенно улыбалась Сашка, которая осторожно дотрагивалась до моего плеча.
— Всё будет хорошо, — сказал Райнер. — У нас через несколько дней занятия в школе. Заведешь новых друзей. Мы всё тебе покажем.
— Я…а… — всхлипнула я. — Отец отправляет меня в какую-то закрытую школу за городом…
И я снова залилась слезами.
Послышался скрип покрышек. Мы удивленно подняли глаза — за поворотом появился автомобиль и на полной скорости прокатился по улице, резко затормозив лишь у нашего дома. Из него выбежал взмыленный отец с кейсом в руках и по газону побежал домой, не обращая внимания на нас, столпившихся около дома Имир.
— Наверное, мне нужно идти, — с сомнением произнесла я, вытирая мокрое лицо рукой.
Я попрощалась, а Райнер и Сашка махали мне вслед, пока я не зашла домой.
***
Рассказывать то, что случилось потом, не хватит никаких сил. Если вкратце, отец каким-то образом узнал о том, что натворил отец Райнера, и, бросив все дела, прибежал сюда.
С матерью они в тот день крепко поругались, но она молчала и, как мать Имир, безжизненно сидела в кресле. Конечно, к вечеру, она уже не могла его игнорировать. Я, чтобы не слышать их крика, убежала наверх и спряталась под одеялом.
Когда криков не стало слышно, я робко спустилась вниз, чтобы перехватить что-нибудь из холодильника, и увидела сидящих за столом отца и мать. Лица обоих были безучастными, но, когда они заметили меня, то оба изменились в лице. Отец встал из-за стола и обнял меня, а мама благосклонно улыбнулась.
Я даже удивилась. Меня посадили за стол, и мама пожарила омлет. От удивления, я даже не смогла ничего сказать.
Пока я жевала омлет, отец весело сообщил мне, что я должна собирать вещи, потому что завтра я уезжаю в закрытую школу «Трост». Мне сразу стало понятно, почему они так радовались.
Стало немного обидно, но потом, отправляя в рот последний кусочек ужина, я подумала, что где угодно будет лучше, чем здесь.
***
Сразу за город никто меня не повез.
Сначала мы вообще поехали в другом направлении и, проезжая мимо восхитительно города Детройт, оказались где-то вблизи Онтарио. Я не понимала, зачем нам это, но родители твердо настаивали на уик-энде. Конечно, никто не потрудился мне объяснить, что такое уик-энд, ведь на ферме такого никогда не было. Я бы, конечно, лучше осталась в Детройте, если уж нам нужно было где-то остаться. Он был такой пустой, странный. На окраинах города мы увидели группу людей, который на перебой упражнялись в каком-то странном музыкальном направлении.
Не знаю, удался у родителей уик-энд или нет, но я провела всё время в своей комнате в мотеле, думая о том, что даже не могу сказать Райнеру и Сашке, где нахожусь. Поблагодарить их с Энни и Бертом за участие в бесполезной кампании по спасению Имир, и вообще поговорить.
Как бы то ни было, я неплохо провела время, лёжа на кровати, рисуя и читая книгу об административном устройстве Канады.
И вот, когда родителям надоело отдыхать, серьезный отец и немного веселая мать, наконец, повезли меня обратно.
Мы снова проезжали мимо Детройта, Флинта, где отец высадил маму у дома, оказались в южном районе. Там отец заправил машину, и мы снова отправились в путь. По дороге он посчитал долгом поучить меня жизни.
Наверное, я взрослела, потому что слушала его без внимания, находя скучным всё, что он говорит, и хотела поскорее оказаться в школе, подальше от дома.
После шести часов пути, пять из которых мы беспорядочно крутились по шоссе, каждые полчаса заглядывая в какие-то забегаловки и поедая хот-доги и бургеры, я, наконец, увидела высокую ограду и деревянную табличку «Трост».
У меня чуть не вырвалось «неужели», и я с тоской посмотрела на взволнованного отца.
— Со мной всё будет хорошо, — зачем-то сказала я, забирая с заднего сидения свой рюкзак, и вымученно улыбнулась.
Отец кивнул, и мы, минуя ворота, зашли внутрь. Нас встретила невысокая девушка с волосами медового цвета, которая представилась как Петра. Она провела нас в кабинет директора.
Директора на месте не было, зато на его кресле оказалась весьма эксцентричная женщина с очень знакомым голосом, но я никак не могла вспомнить, где же слышала его раньше.
Она сидела в кресле, положив ноги на стол, и чесала нос пилочкой для ногтей, попутно напевая какую-то песенку.
Увидев эту женщину, Петра побагровела и что-то торопливо сказала. Женщина мгновенно убрала ноги со стола, приосанилась, откашлялась и заявила, что «директора сейчас нет, я за него».
Отец и эта женщина подписывали бумаги и что-то обсуждали, пока Петра — ей на вид было лет семнадцать или восемнадцать — угощала меня карамельками.
В итоге отец и женщина, которую, оказалось, зовут Ханджи, обо всём договорились, и она велела Петре отвести меня в жилые домики.
Я коротко попрощалась с отцом, и ушла за приятной и милой девушкой, которая светилась добродушием.
Мы вышли на улицу, и она повела меня за здание школы, где стояло домиков шесть или семь. Они были одноэтажные, на вид довольно чистые.
Петра сказала, что я живу в домике номер три. Она не стала меня провожать, предоставив мне самой возможность познакомиться.
Я сомневалась. Мне было страшно — незнакомые люди. Вдруг они меня не примут? Поругают? Побьют?
А если я им не понравлюсь, и они будут меня игнорировать?
Переступив через себя, я решительно толкнула дверь и обомлела.
На полу по-турецки сидела Имир и скучающе переругивалась с валяющимся на чей-то кровати Райнером. Рядом с ней лежала Сашка и жевала жареный арахис. Около неё крутился лысый парнишка. На подоконнике стояла Энни и пыталась подпалить штору карманной зажигалкой. Рядом с ней беспокоился и волновался Берт.
Еще я увидела две знакомые лошадиные морды, а так же раскосую брюнетку, миловидного блондина и брюнетку с косичками.
— Ну, наконец-то, — зевнула Имир, первая заметив меня. — Уже как неделю начался учебный год. Типа добро пожаловать.
От удивления я разинула рот.
