Совместимость

Блэйк уехал на съемки через неделю после рождения Лукаса. Арди снова почувствовал себя брошенным, хотя до этого, усаженные Илаем и Джесси за стол переговоров, они вынужденно решили основные спорные моменты своих отношений. Блэйк вернулся в проект, Арди остался на аналитической работе. Обоим предстояло привыкнуть к риску, которому подвергалась его половина, но теперь, после всего пережитого, это уже не казалось невозможным. В конце концов, жизнь сама по себе опасная штука, а они оба профессионалы своего дела. Оставалось надеяться, что их сын, когда подрастет, поймет мотивы обоих своих на голову больных родителей. Блэйк уехал, и на Арди свалились хлопоты по уходу за малышом, к которым он оказался абсолютно не готов. Характером маленький омега вышел вредный и изводил отца капризами с утра и до утра. Уж вроде сухой, выгулянный, напоенный молоком по самые уши, Лукас вечно был чем-то недоволен. - Весь в тебя, милый, - улыбалась мать, приезжая навестить внука. При этом однако не случилось того, чего Арди больше всего боялся – малыш ему нравился. Розовощекий, крепенький, с торчащим на макушке светлым пушком, Лукас был дивно хорошеньким и накрепко привязал к себе Арди, в принципе всегда боявшегося маленьких детей. Забота о собственном малыше, хоть и казалась с непривычки тяжелой, воспринималась как приятная и естественная обязанность. Немалую роль в осознании этого факта сыграл Йен, по просьбе Арди оставшийся в Лондоне, чтобы помочь с малышом. Омега-отец Блэйка научил его всем премудростям и здорово выручил, когда Арди пришлось обследоваться и пройти долгую реабилитацию из-за болей в спине. Вдвоем они отлично справлялись с одним Лукасом и успевали следить за съемками «восхождения». Хуже всего пришлось несчастному Блэйку, который скучал по семье и пользовался каждой свободной минутой, чтобы позвонить Арди. Они часами трепались о Лукасе, обсуждая, как прошел его день (и бессонная ночь), как он кушал, во что одет и почему чихнул, мечтали, каким он вырастет, сколько гор покорит и на какой факультет пойдет учиться. Новый сезон вышел на экран аккурат в тот день, когда Блэйк вернулся домой. И хорошо, что они смотрели его вместе, валяясь на диване и лениво целуясь. Сжимая в руке руку Блэйка – и только так – у Арди получалось отрешиться от страхов перед ледяными тысячниками. Но один момент «восхождения» ему неизменно нравился: когда Блэйк замирал на вершине, он и его команда дружно кричали «Йоу, это наша вершина!» Правда, на этот раз он сказал другое: - Это восхождение я посвящаю своему омеге, который совсем недавно подарил мне сына. Арди, эта вершина – твоя! Арди совершенно без надобности была какая-то восьмитысячная китайская гора, но, услышав такое признание, он по-глупому сорвался с места и умчался в ванную, где долго хлюпал носом, переживая самые, пожалуй, волнительные минуты в жизни. Потому что это – не просто так, не случайное словцо, сорвавшееся после упоительного траха. Это признание в любви на весь мир, с такой высоты, где бывают, пожалуй, только боги и самые избранные из людей. Блэйк заволновался, решив, что его капризный омега опять на что-то обиделся, и чуть не выломал ни в чем не повинную дверь. Пришлось открыть, а потом Арди не устоял и бросился ему на шею, обхватил руками и скрестил ноги у альфы на пояснице. - Я тебя – тоже, - все еще всхлипывая, прошептал ему на ухо. Все потихоньку устаканилось. В ожидании нового сезона Блэйк вернулся в детскую школу альпинизма. Арди не спешил брать новое дело, и Джеймс не напирал, пообещав ждать своего аналитика столько, сколько потребуется. Они оба прекрасно знали, что Арди довольно скоро заскучает по любимым головоломкам. Но пока у него на уме был только Лукас. Лукас, который научился смеяться беззубым ротиком. Лукас, которому уже можно было тереть яблочки и выжимать из них сок. Лукас, который одним своим рождением изменил их с Блэйком жизни и продолжал менять. Арди был уверен – только в лучшую сторону.