Всё было совсем не так

       Саске постоянно снились кошмары, он их на утро не мог вспомнить, но во сне часто продолжал метаться. Бывало что его успокаивало, если я говорил что-то ободряющее или если ненадолго сжимал его ладонь, но всё же порой приходилось удерживать его, чтобы он себе и мне синяков в метаниях не наставил. Но, думаю, он этого не помнил. А сегодня я не смог его разбудить. Мы вставали обычно на рассвете, чтобы выполнить утреннюю тренировку, принять душ и позавтракать перед занятиями в Академии. Я проснулся сам, хотя чаще Саске меня будил, начал расталкивать его, но он даже никак не отреагировал, не пошевелился, не промычал, не отбрыкнулся, и это несмотря на то, что я даже щекотку использовал. Я будил его минут двадцать, и всё безрезультатно. А когда потрогал пульс, то понял, что он был нитевидный. Послушал сердце, которое, оказывается, почти не билось. Я снова пытался его разбудить, кричал прямо в ухо, тормошил, щекотал. Спустя час мне стало по-настоящему очень и очень страшно. Друг, мой единственный друг, не просыпался и, может быть, уже не проснётся, а мне даже не к кому обратиться. Бабули Цунаде ещё нет в деревне, Сакура ещё ничему не научилась, а самому мне восемь лет и меня ненавидит вся Коноха, вряд ли кто-то придёт на помощь. От этой мысли и своего бессилия я расплакался, как малыш, но продолжил сквозь слёзы трясти его. — Саске, проснись! Саске! Саске! Саске! САСКЕ! — Что? — прошептал Саске, медленно открыв глаза. — Саске! Ты наконец-то проснулся, — я крепко обнял его и разревелся на его груди. Мне было так страшно, что я его потеряю, и это были слёзы радости. Учиха положил мне руку на голову и дал выплакаться. — Что случилось? — тихо спросил он, когда моя истерика прекратилась, и я успокоился. Я поднял голову и посмотрел ему в лицо. — Нам пора было в Академию собираться, а ты всё никак не вставал. Я тебя будил-будил, а ты не просыпался, — я шмыгнул носом и решил признаться. — Это было так страшно: ты лежал, как мёртвый, и не отзывался, сколько бы я тебя ни звал. У тебя даже сердце еле-еле билось, я не сразу его услышал. Саске отвёл взгляд, о чём-то задумавшись, и сказал: — Извини, что напугал, мне просто хороший сон снился, вставать не хотелось, — мне хотелось ядовито переспросить «Что, все те полтора часа, что я тебя будил?», но я смолчал. — Но теперь всё нормально, — серьёзно сказал он, поднимаясь с футона. Я решил воздержаться от расспросов, возможно, что Саске не «не хочет» мне всего рассказать, а не может. Возможно, этот глубокий сон — что-то вроде тех «заставлялок», которые вынуждают меня говорить те или иные фразы в определённые моменты и делать те или иные поступки (хорошо, что они ещё хорошие). Может быть, так мой друг платит за то, что изменил моё беспросветное детство? Эта мысль меня очень волновала, к тому же и Учиха выглядел слегка обеспокоенным. За прошедшие полтора года житья с ним я научился распознавать на его спокойном лице те или иные эмоции, и если они были, значит, они были очень сильные. Саске очень рьяно занялся медитациями, теперь мы их проводили не один раз в день, а почти всё свободное время. Хотя я очень боялся, что он уснёт и не проснётся, даже не мог сосредоточиться, просто сидел неподвижно на «качелях» и смотрел на него. Через несколько дней после того, как я еле его разбудил, во время медитации он начал кричать и даже плакать, при этом продолжая сидеть неподвижно и дышать, словно загнанный зверь. Потом успокоился, но глаза открыл только через час, когда я уже хотел его разбудить от «медитации» насильно. Лишь посмотрел на меня слегка виновато, но ничего не сказал и не пояснил.

* * *

Как-то после Академии меня потянуло в другой район, и я вспомнил, что мне надо кое-что сделать. На Хьюга Хинату, оставленную без присмотра, судя по моим воспоминаниям, должна была напасть местная шпана. Я услышал в леске ту троицу придурков и, вздохнув, стал подкрадываться. — Решила убежать от нас, даже не извинившись?! — послышались голоса. — Вот сучка! Она ещё поплатится! — в эту секунду раздался тихий вскрик Хинаты, скорее всего, её толкнули на колени. — Ну что, извиняйся давай! — Проси прощения! — Как следует проси! — Простите меня! — голос Хинаты дрожал. — Не пойдёт! Нормально извиняйся! Быстро, я сказал, дура! — Прости, простите, пожалуйста, — судя по голосу, девочка была уже на грани и ревела. — Простите… — Отвалите от неё! — я вышел на полянку и подошел вплотную, оттеснив парней от Хинаты. В принципе, даже если бы это и не требовалось «свыше», я бы всё равно защитил её. Негоже трём парням задирать слабую девчонку, которая даже на уроке и рта не откроет. — А чё те надо? — троица угрожающе обступила меня. — Оп-па, это же тот хохмач! — узнал меня один из придурков в бандане. — Тот, что вечно всем на нервы действует, и которого все ненавидят. — Точняк, это он! Вот лошара! — заржали остальные. — Я вам не лошара! Меня зовут Узумаки Наруто и однажды я стану Хокаге! Запомните как следует! — ну вот, нужные слова почти все сказаны, теперь будет махач… — Хокаге? — трое хулиганов мерзко заржали. — Ты чё, больной? Что за ахинея?! Полный придурок! — я уже по-настоящему разозлился. Взрослые меня так не раздражают, как такие вот упивающиеся властью над слабыми детки. — Только полные неудачники живут мечтами! — он ударил меня по лицу, и я упал, затем снова поднялся. Меня всё ещё держало присутствие Хинаты. — Нарываешься? — главарь сплюнул сквозь щёлку в зубах. — Лучше не злите меня, козлы! — сложил я типа-печать. Их лица забавно вытянулись. — Это же печать! — ахнули они дружно и даже замыслили свинтить подобру-поздорову. Но от «кукловода» не спрятаться, не скрыться… А жаль. — Техника клонирования! — заорал я, и появился жуткий иллюзорный полудохлый клон. Ребятишки мерзко заржали. Я кинулся на главаря. — Я покажу, как надо мной ржать. Всех положу, я обязательно стану Хокаге. И докажу, что вы были не правы! — я разок ударил, но меня тут же оттащили его дружки. — Ах ты, — они наносили удар за ударом, хотя я их почти не чувствовал, потому что Саске научил меня выпускать чакру в место удара, так что они только себя калечили, к тому же я заранее знал, куда они будут бить, но в первый раз это было не так гадко, как обычно. — Решил, что круче всех?! — Хината-сама?! — то, что я ждал. Дикий голос, которым на весь лес орал присмотрщик маленькой Хьюга. Меня отпустили. Пацаны сделали ноги, я остался лежать. Даже если бы захотел, не смог бы встать, меня по прежнему «держало». — И он тут, — послышался голос надо мной. — Идёмте! — Стойте, — взбрыкнула Хината. — Он же из-за меня… — Я же просил вас никогда с ним не связываться. Идёмте! — Но ведь… — Хинату увели. Полежав ещё минутку, чтобы меня не заметили, я, хмыкнув, пошёл за хулиганами, благо следов на мягкой влажной земле осталось предостаточно, а они шли дружной толпой. Хулиганьё сидело на краю полянки и обсуждало, как круто они проучили отродье Хьюга. Мне это совсем не понравилось, и, подумав, я изменил первоначальный план (тупо отдубасить, чтобы неповадно было) на более изощрённый. И, сделав хенге Хинаты, вышел на полянку, окликнув их. — Эй, придурки! Значит, нравится обижать маленьких девочек, да? — ребята насторожились, ожидая увидеть за моей спиной сопровождающего, но, когда никто не вышел, загоготали, вновь почувствовав себя на высоте. — Что, мало тебе, мелкая сучка?! — обступили они меня, посмеиваясь. — Снова хочешь поплакать и попросить прощения? Я был готов и просто ударил коленом в живот одного, второго приложил локтем по «солнышку», третьему врезал по носу. Ещё пара ударов, не задевая жизненно важные органы, и хулиганистые придурки, скуля и пачкаясь в земле, притворились мёртвыми. Хотелось просто сплюнуть и уйти, но я решил высказаться, так сказать, от лица Хинаты. — Я не отвечала вам тем же, потому что вы слабаки, а я слабых не бью, но вы перешли черту. Ещё раз нападёте втроём на одного или будете задирать малышей, я вас так отпинаю, что имена свои забудете.

* * *

Ещё полгода прошли спокойно. От меня ничего не требовалось «свыше». Мы ходили на занятия, тренировались всё свободное время. В квартале Учиха ко мне даже стали терпимее относиться, по крайней мере, после того случая год назад не было даже косых взглядов в мою сторону. Саске нашёл в клановой библиотеке свиток с моей любимой техникой теневого клонирования. Мне потребовалось несколько часов, чтобы вспомнить и освоить его, а у него это дзюцу застопорилось. Поэтому я не удержался, сделал под сотню копий и станцевал танец радости, мы хором кричали: — Я крут! Я самый крутой шиноби в мире! Вот только Саске, кажется, очень сильно расстроился из-за моей спонтанной радости. Он так грустно на меня посмотрел, — я даже не замечал никогда, что глаза у него такие большие и печальные! — что мне стало очень стыдно. Чувствовал себя, как будто у ребёнка конфетку отобрал. Саске — гений, он всё с нуля делает, всё по-честному, это я со своей тридцать восьмой жизнью просто вспоминаю прежние ощущения… — Саске, ну прости! — я развеял всех клонов и обнял его. — Да всё хорошо, Наруто, — он снова стал спокойным, но у меня прямо перед внутренним взором стояло то его лицо. — Нет, ты расстроился, прости меня, я просто радостный кретин! — мне было жутко стыдно. Саске за всю нашу дружбу ни разу не похвастался и не унизил меня, как он делал «обычно», что он круче всех, что я ему в подмётки не гожусь, что я мусор и так далее, а я… — Наруто, я очень рад, что ты освоил эту технику, да ещё и столько клонов создал, — в привычном жесте взъерошил мои волосы он. — Ты обиделся, — настаивал я. — Да нет, не обиделся, я пошутил, — сказал Саске. — Точно? — недоверчиво переспросил я. В ответ он кивнул: — Это моя супер-секретная-техника, её можно использовать только в крайних случаях. Она вызывает стойкое чувство вины и умиления. — Техника? А как она называется? — вот это что-то совсем новенькое. — Glazki-kak-u-kota-iz-Shreka, — с серьёзным видом выдал Учиха зубодробильное название своей страшной техники. Я понял — это фраза на том же языке, что и команды, которые мы когда-то давно учили, но за последние полтора года мы к нему не возвращались, и всё понемногу забылось.

* * *

Потом он снова как-то утром не проснулся. Я разбудил его спустя час с небольшим. Саске опять сделал вид, что ничего необычного не происходит. А я не стал спрашивать. Он научился делать теневых клонов вечером того же дня, что и я, теперь мы часто устраивали бои «стенка на стенку» или на выживание, борясь с собственными клонами и друг с другом. Шаринган позволял ему предугадывать мои действия, но я брал хитростью и опытом, так что наше противостояние было почти на равных: побеждали мы по очереди. А ещё Саске купил мне оранжевый костюм. Тот самый, пожалуй, от него я бы не смог отказаться, даже если бы и был «свободен», очень уж мне этот прикид нравится. Удобный и красивый, ещё у него удлиняются рукава и брюки, так что буду его спокойно носить лет до пятнадцати, пока не порвётся в путешествии с Джирайей. В том же магазине я купил себе зелёные очки вместо банданы с символом листа, они мне не очень нравились, но ничего не поделаешь. Как я уже давно выяснил, их можно надевать только в нескольких случаях, так что потерплю. — Мы будем ещё лучше контролировать чакру, если научимся ходить по деревьям, — однажды после занятий в Академии выдал Саске. Я, уже даже не удивляясь его обширным познаниям, кивнул и побежал на ближайшее дерево, вспомнив ту тренировку в стране волн, сразу чиркнув по коре кунаем на высоте примерно двух метров. Учиха, посмотрев на мои действия, создал шесть своих клонов. — Сделай клонов, так будет быстрее, ведь опыт, который получат они, будет и у тебя, — пояснил он свои действия. Я сделал пару десятков клонов (почему-то пока не получается точное количество при «массовом теневом клонировании») и развеял лишних, оставив так же, как у моего «вечного соперника», шестерых. Мы прыгали по деревьям до поздней ночи, несколько раз развеивая клонов и собирая их опыт. В прошлые разы на это ушло три дня, но с теневыми копиями мы справились до ужина, правда, на ужине от усталости точно так же, как в прошлых жизнях, блеванули. К глубокому разочарованию Мито-сан. Что-то всё-таки не меняется.