***
За окном монотонно стучащего колесами поезда проносились, задерживаясь лишь на пару секунд, поля, укрытые, словно разноцветным лоскутным одеялом, ровной россыпью ярких цветов, что широкими полосами тянулись от самого горизонта, где голубое небо, на фоне которого четко выделялась темная фигура ветряной мельницы, встречалось с россыпью ярких красок на земле. Также совсем далеко на этом стыке неба и земли виднелись крыши далеких домиков, которые были расположены настолько близко и плотно друг к другу, что на первый взгляд было не понятно, что это чьи-то жилища. В плацкартном вагоне поезда, где расположились с относительным удобством группы Tad и Nirvana, беспрестанно звучали затягиваемые молодыми мужскими голосами, вихляющими мимо нот, песни, которые было слышно, наверное, во всем поезде, однако, мешать молодому веселью никто не рискнул, ибо фигура Дойла внушала всем остальным пассажирам просто массу доверия. - О! О! А теперь давай "The End", - оживленно заговорил Новоселич, расталкивая сидящего рядом с ним Гари, который был единственным человеком, умевшим отыскать среди груды сумок свою гитару. Усмехнувшись, Тор¬стен¬се¬н взял первые аккорды знаменитой песни "The Doors", в которой Крист обожал коверкать слова. На столе между двумя лавками, где расположились ребята, стояли две бутылки и штук шесть стаканов, красноватая жидкость в которых покачивалась с одного края на другой при каждом движении поезда. У окна с одной стороны сидел Курт и время от времени записывал что-то в тетрадь на своих коленях, машинально принимая участие в песнопениях и поглядывая на проносящиеся за окном пейзажи. Рядом с ним, активно заливаясь портвейном, засел Чед. Напротив них сидели уже упомянутые Крист и Гари, отлепившийся от своей группы, которая разместилась рядом, но с другой стороны вагона. Дойл, растянувшись на сидении, дремал, не обращая внимания на оживление рядом с собой. Напротив Тэда примостился Даниэльсон и, будучи тише обычного, читал какую-то книгу. А Стив Вид, свесив ноги так, что сидящим снизу Кристу и Гари приходилось от них отмахиваться, сидел на верхних полках, тоже принимая бурное участие в веселье дружественной группы. - This is the end, давай-давай, - затянул уже успевший порядком надраться Новоселич, приобняв Гари за плечи и качаясь с ним из стороны в сторону, - my only friend, Кобейн, подпевай! - басист шарахнул стол ногой, привлекая внимание друга. Предметы, стоящие на столешнице, покачнулись, расплескав по ее поверхности красную жидкость, чуть ли не падая на пол. - Конец-конец, - рассмеялся Курт, кивая. - This is the end! - гаркнул Крист, - my... skinny (тощий) friend, the end, - завыв последние строчки с явной отсебятиной, Новоселич уставился на Кобейна, ожидая реакции. Синеглазый музыкант лишь усмехнулся, кинув взгляд на басиста. Поезд продолжал свой путь, мерно покачиваясь из стороны в сторону. Широкие разноцветные поля, будто из самых ярких фантазий Джима Моррисона, сменились широченным озером или, возможно, рекой с множеством маленьких зеленых островков прямо на воде. Растущие на некоторых из них деревья или кусты отражались в прозрачной водной глади, покрытой легкой рябью от незаметного ветерка. - Ну, как говорится, - заплетающимся языком проревел Крист, - чтоб "он" стоял, и деньги были! - после чего звонко чокнулся с Куртом и Гари, выплеснув большую часть жидкости себе на руку. Залпом заглотив портвейн из стакана, Кобейн незаметно пошарил рукой под столом, надеясь спрятать от острых глаз басиста еще пару бутылок, иначе тот уйдет в абсолютный дым, не доехав даже до города. После этого, сказав, что "пришло время отлить", Новоселич отчалил, задевая при ходьбе людей в вагоне. В очередной раз приложившись к стакану, допивая на этот раз жидкость в нем до конца, Кобейн, облизнувшись, наклонился через стол к Гари, косясь на молчаливого Даниэльсона у противоположного окна. - Чего с ним такое? - Да он с Барбарой поругался, - тихо ответил Гари, тоже наклонившись и косясь на Даниэльсона, - это его девушка. - А-а, - протянул Курт, отодвигаясь, но тут же подскочил, расширив глаза, и уставился на Гари. - Я ж за это время ни разу Трейси не позвонил, - с ужасом в голосе пролепетал парень, сделавшись сразу таким несчастным и маленьким, что Гари невольно растрогался. - Ну ты попал, - ответил гитарист. Кобейн шумно сглотнул и перевел синие глаза на окно, раздумывая, какую казнь ему устроит любимая девушка. На ум упрямо приходил излюбленный в древности метод появления евнухов... В этот момент вагон огласил громогласный смех, принадлежавший уже не особенно молодым мужчинам. Курт и Гари синхронно оглянулись, как и Даниэльсон, что вытянул шею и, нахмурившись, глянул на вошедшего Новоселича с еще целой кучи субъектов с ним. Поддатый Крист нараспев заплетающимся и спотыкающимся о зубы языком втирал что-то активно кивающим ему розоволицым мужикам, перемежая речь исконно английскую с беглой немецкой речью американского интуриста. Гари переглянулся с Куртом, поднимая темные брови над оправой очков, и тут же обернулся, слыша какой-то грохот и причитания. Споткнувшийся о собственные ноги Крист, распластавшись на полу, что-то промычал, а затем поднял указательный палец вверх, показывая, что все в порядке, после чего при помощи новообретенных друзей вернулся в горизонтальное положение. Даже привлеченный шумом Даниэльсон с замешательством проследил глазами за процессией из четырех человек, протиснувшейся между ногами сидящих с двух сторон, что особенно напрягло Тэда, не стремившегося заводить знакомства с кем-то кроме хорошеньких девочек. Группа людей была встречена одиночным радостным криком севшего Криста, который, оглянувшись на приведенных им же самим людей, вскочил и принялся обнимать каждого, после чего усадил по разные стороны от коридора, сгребая на свою сторону нидерландца в темном котелке со значками и его, вероятно, дочку лет четырнадцати. - Вэлком, вэлком, - запричитал басист, пинком выпроводив сидевшего у окна с его стороны Гари и пропуская туда девочку, затем плюхнулся сам и усадил рядом улыбчивого краснощекого мужика, - ну чего, как сам-то? - приобняв за плечи с улыбкой вылупившего глаза гостя, поинтересовался Крист. Гари был возмущен таким обращением до глубины души, но выказал свое негодование лишь посредством поправления очков указательным пальцем и надменного хмыканья, будто он вообще ни разу не обижен на долговязого алкоголика и его шайку. Гордо вскинув голову, Гари с неизменным достоинством сделал шаг в сторону, падая рядом с Даниэльсоном, молчаливо засевшим с книгой и видящим там, судя по глазам, одну лишь фигу в образе своей подружки, оставшейся в штате Вашингтон. Курт, почесав затылок, поднял взгляд на окно, разглядывая пролетающие за стеклом лесные массивы, над которыми возвышалась железная дорога на подобии высокой насыпи из гравия и земли. Светлое голубое небо с обрывками белых кучных облаков будто соединялось с темно-зелеными вершинами, образуя подобие горизонта. Пьяные песни в покачивающемся вагоне утихли после изгнания Гари с его насиженного места к группе упырей, к которой он принадлежал. Теперь густо заселенную людьми кабинку наполняли только звуки стучащих под полом колес, болтовня Криста с усаженным рядом с ним мужчиной и голоса незнакомцев на других местах в плацкартном вагончике. - Зэ тая*, но оно того стоит, мужик, - продолжал разглагольствовать Крист, когда Курт, приподняв одну бровь, глянул на товарища. Новоселич навязчиво тряс мешочком со значками, неизвестно каким образом у него появившимися, перед носом коренного иностранца, изъясняясь гибридом английского и немецкого языков. Мужчина только улыбался, качал головой и отчаянно повторял "я-я". Все потуги Криста расписать достоинства сего приобретения, за которое он просил, как за приличного слона, рушились о приветливую улыбку ничего не вдупляющего мужчины. Кобейн закатил глаза, качая головой, и хотел уже снова вернуться к разглядываю пейзажа за окном, как взгляд наткнулся на лицо в упор смотрящей на него девчонки, что пришла с улыбчивым мужчиной. Она тут же потупила взор, пересекшийся с взглядом Курта, и начала наматывать хвостик на конце длинной косы на палец правой руки, стремительно краснея. Брови Кобейна начали было великое переселение на лоб, но он лишь моргнул и снова вернулся к окну. Болтовня Криста на фоне постепенно сходила на нет, заглушаемая стуком колес поезда, и Кобейн, приложившись лбом к стеклу, стал чувствовать легкую сонливость. Вместе с этим расслабленным ощущением от осознания, что поездка будет еще долгой, пришли и порядком доставшие за последнее время мысли. Возможно, причина была в многочисленных ударах головой во время прыжков по сцене, но мозг внезапно начал работать в безостановочном режиме, что порождало, как идеи классные, так и те, от которых хотелось сделать себе харакири. Время шло, группа разъезжала по стране, а он даже не знал, что потом будет, и чего он сам хочет. Хотелось бы просто сказать, что плевать на все, лишь бы была возможность играть музыку, но счет беззаботных дней свободной юности, казалось, уже начал медленно, со скоростью черепахи, но верно подходить к концу. Пора было что-то решать, а в этом деле Курт мастером не был. Любая ответственность сковывает, лишает полной свободы, из-за чего ее лучше перенести на другого человека, но в этот раз так не получится. Он стал чаще задумываться, что будет делать потом, в какое русло в итоге направит дело всей своей жизни, что изменит и изменит ли. Эти мысли медленно накапливались, заставляя чувствовать себя слишком мелким и глупым, чтобы справиться с подобными решениями. Курт отвел потемневшие округлившиеся глаза от окна, оглядывая компашку вокруг в попытке найти поддержку и понять, о чем в данный момент думают эти люди: Крист качал нидерландца за плечо, тыча ему в харю всякую бурду, найденную в чемодане; Чед рядом бесшумно посапывал, причмокивая во сне и морща нос от того, что вечно интеллигентный Гари, зажимая себе кулаком рот, тыкал длинной прядью в раздувающуюся ноздрю барабанщика; Даниэльсон с легкой улыбкой глядел на тучного Тэда, который, косясь на севшую рядом маленькую девчонку, пришедшую с другим нидерландцем, пытался слопать шоколадную плитку в одну рожу; ноги Стива Вида все также беззаботно летали над головами сидящих ближе к земле, сверкая начищенными мостовыми Лондона пятками, пока откуда-то сверху доносились заунывные кантри-песенки. Ни на чьих лицах незаметны обременяющие бытие мысли, только лицо Даниэльсона, как обычно, не больно сильно отличалось от угрюмого суслика, но на то есть причина под кодовым именем Барбара. Курт решил, что либо с ним самим что-то не так, либо эти дятлы не обременяют себя использованием мозга в принципе, но, снова окинув взглядом оных дятлов, рационально подумал: "Да ну хер с ним." Дабы закрепить уверенность в собственной политике, он чуть высунулся и дернул свисающую сверху, как знак Господа, ногу вниз, сваливая орущего и матерящегося Вида на пол плацкартного вагона. - Горячие пирожки-морошки, конфетки, чаек, берем-берем, ни в чем себе не... - распевающая на весь вагон женщина с тележкой провианта запнулась и начала усиленно толкать замершую тележку, что постоянно во что-то втыкалась. Она озадаченно глянула на скрупулезно осматривающего пол Кобейна, а затем перегнулась через свой транспорт, вглядываясь в судорожно кряхтящее тело. - Что с вами, молодой человек? - У него голодный обморок, мадам, - констатировал диагноз Курт, сделав умное лицо, - а сейчас, видимо, еще и черепно-мозговая. Ай-ай-ай... - Да что ж это? - запыхтела женщина, - вечно в мою смену какие-то катастрофы случаются. Вот у Джессики вообще никаких проблем, а у меня то труп на рельсах, то пироги из котов привезут, а продавать-то надо, вот и приходится врать, что попавшиеся клочки шерсти на деле новая начинка. - Да что вы говорите? - заинтересованно покачал головой Курт, упираясь подбородком в согнутое на сиденье колено. Женщина с причитаниями подняла никакого Стива, отряхнула его и, поинтересовавшись у сидящего сбоку Тэда, нет ли у его друга аллергии на кошек, заботливо увела пострадавшего из плацкартного вагона с проспиртованным воздухом в неизвестном направлении. - Ну чего ты на меня смотришь, козявка? - отчаянно вопрошал Тэд, глядя на буравящую его взглядом темных глаз молчаливую девочку с короткими косичками. Ответа не последовало, но Тэд уже успел нафантазировать, что девчонка потомок каких-то колдунов вуду, и завтра он, по ее милости, проснется с какой-нибудь третьей головой или, что еще хуже, с одной-единственной. Нервно сглотнув от мысли о возможном членовредительстве, Дойл решил, что наведается к психиатру после тура. - Да гори оно все конем, лопай! - парень в сердцах откинул от себя недоеденную шоколадную плитку в сторону девочки. Та безразлично проводила ее взглядом, а затем достала из своей сумки две тряпичных куклы, одну из которых сунула офигевшему Тэду. Даниэльсон хрюкнул от едва сдерживаемого смеха и накрыл лицо кепкой, пропадая в ее недрах и ржа из-за прикрытия, пока в его сторону не прилетело что-то. Перед взором открывшего таки личико американского Гюльчатая оказалась тряпичная кукла в виде какого-то упоротого парня с голубыми пуговичными глазами и шерстяной белой "лапшой" вместо волос. Переглянувшись с Тэдом, он кинул взгляд на предающегося беззаботному времяпрепровождению Кобейна у противоположного окна, сравнивая с нидерландским молодцом. Его разглядывая прервал прилетевший в нос карандаш, от которого парень вздрогнул, оборачиваясь. Темноглазая девчонка требовательно потрясла свою куклу за шею, ткнула пальцем в самого гитариста, а затем провела им же по горлу. Парни синхронно вздохнули, уловив во взгляде девочки всю тленность бытия. Кобейну на предмет занять себя чем-то до того момента, как концентрация алкоголя в организме отправит оный в увлекательный трип с конечной остановкой "похмелье" или же до момента, когда трип реальный окончится, повезло гораздо больше, ибо вопреки расхожему мнению руки у него росли в самом деле из плеч. Вовремя вспомнив об этой особенности строения своего тела, Курт предложил девочке с длинной косой и улыбающимся с каждой реплики Криста папашей оценить его художественные (от слова на «хэ») способности бесплатно и без регистрации по месту жительства. Девочка, смущенно улыбаясь, согласилась не без задней мысли, что сможет с вполне объяснимой причиной пялиться на заинтересовавшего ее американца. К счастью, девушка неплохо понимала английскую речь, хотя понять Кобейна порой было тяжело даже носителям языка. Этот момент активизировал отчаявшегося продать что-либо хорвато-американского спекулянта, который, позабыв про папашу, переключил внимание на девочку-полиглота. Неприкаянный Гари, отошедший за некоторыми необходимыми атрибутами для поднятия градуса, вновь присел около Чеда, глянув на занятую делами общественность, и спокойно начал совать в нос барабанщику все, что подходило по габаритам. Ченнинг только отчаянно похрапывал с раскрытым ртом. Оказавшиеся в лапах маленькой тиранши Дойл и Даниэльсон, некоторое время разглядывая странные предметы в своих руках, постепенно втянулись в игру вместе с девочкой, а затем и вовсе забыли о ней, заигравшись в куклы. - Дорогой, мы едем на море? - ломая голос, поинтересовался Тэд, покачивая куклой в своей руке над столом и глядя ее личиком в окошко. - Ну это же ты пилила меня целый месяц, что я тебя никуда не вожу. Между прочим, я водил тебя в рестораны и даже в тот новый супермаркет в центре, - нехарактерно для себя, Даниэльсон с увлечением дерзил своей кукольной подружке. - В том ресторане я нашла таракана в супе, а тот супермаркет вообще не считается. Ты совсем меня не ценишь, словно я создана только, чтобы ублажать и обстирывать тебя. - Ценю! Я мог бы завести вместо тебя хомячка, но за ним надо ухаживать. - Ах ты, гад, - Тэд слегка перегнулся, позволив одной складке жира лечь на стол, и долбанул гитариста по голове куклой. - Ты че?! - На вам сидит мух. - На мню? - Дэниальсон озадачено огляделся, на что Тэд только закатил глаза. - На мне, предурь. - Опять на вам? Вот не зря ты таракана нашла, к тебе членистоногая живность так и тянется! - Да сам ты членистоногий, извращенец! - люди с других мест начали оглядываться на беснующегося Дойла. - Это с Кобейна перебежали, наверное, сам говорил, что у него в квартире тусняк с миниатюрными шестиногими девицами с фасеточными глазами. Я чуть не клюнул... - Вы бы не хотели приобрести эксклюзивные сувениры по сравнительно низкой цене? - продолжал докапываться Крист, заглядывая в лицо притихшей девушке. Та только беспомощно и испугано поднимала глаза на светловолосого парня напротив. - Отвянь, Крист. Ты же ее отца окучивал. - Отец не окучивается, упрямый овощ попался, - ответил Новоселич, со вздохом потрясывая мешочком со значками. Кобейн поднял на него глаза, только сейчас замечая, что приятель успел каким-то образом принарядиться в принадлежавший нидерландцу жилет, котелок и какую-то брошку с цветком на той же жилетке. Сам же бывший хозяин вещей, пьяно улыбаясь, наклонялся к уху басиста, силясь что-то сказать ему, но не находя слов. Курт, довольно усмехнувшись, оглядывая дело рук своих на порядком помятом клочке бумаги из собственной тетради, хотел продолжить предаваться искусству в рисовании нидерландок, как храпевший рядом Чед вдруг с оглушительным хрипом, переросшим в ор, вскочил на ноги, махая руками и остервенело пытаясь вытащить из носа все, что туда сунул Гари. - Хэй, как сказать: "Мы не злимся на вас за вторую мировую"? - перегнувшись через стол к Курту, поинтересовался Крист. Кобейн уже свел глаза в кучу, соображая хоть одно слово, которое знал по-немецки, хотя на ум упрямо приходило только "Нeil hitler" да "Das ist Fantastisch", что ситуацию могло только омрачить. - Э, ну, мы будет "wir" вроде и... Стоп, да за каким хреном тебе это? - Надо найти контакт с местными аборигенами. - Абориген здесь только вы, - Крист с офигевшим лицом повернулся к заговорившей внезапно девочке. Та с гордым выражением на лице продолжала смотреть вперед, пока Кобейн, зажмурившись, ржал с безмолвно зависшего Новоселича, а затем в глубоком уважении протянул руку через стол девушке, пожимая ее ладонь. Басисту понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя. - Дело в том, Курт, - начал он, привлекая внимание снова заворковавшего о чем-то с расплывшейся в улыбке, как майская параша, девушкой Кобейна, - что у нас мани нема. В смысле вообще... Кобейн озадаченно перевел взгляд на скорбно качающего головой Криста, а затем, сделав еще пару штрихов на тетрадном листе, вручил его девушке, после чего поднялся, хватая приятеля за рукав и рюкзак за лямку, чтобы направиться по вагонам на заработки. В попытках заработать парни обошли все имеющиеся вагоны, чудом скрываясь от контролерши, предлагая путешествующему народу всякую завалявшуюся в карманах бурду, приговаривая про "экспенсив" и бедность американских музыкантов, отважились спеть дуэтом в нескольких вагонах, при этом Крист не забывал скакать, как сайгак, выплясывая, как под народные частушки. Также Крист принялся скандировать стихи собственного сочинения, пока Курт ходил по коридору с позаимствованной у нидерландца шапкой. Проводница, заметив задолбавшего ее еще при входе в поезд парня, не оценила попыток музыкантов заработать, тут же надвигаясь на них, как разъяренный вепрь. - А сейчас нам клоун Вася обосс... - самозабвенно начал Крист, тут же замолкая и убегая вслед за Кобейном из одного вагона в другой.***
Покачивающейся стальной гусеницей поезд с глухим стуком колес по рельсам проезжал под покровом ночи, медленно, но верно подъезжая к станции Хильверсум. Поддавшись усталости после долгого путешествия и расслабляющей атмосфере, как снаружи, так и внутри поезда, многие пассажиры уже спали, свернувшись друг на друге и на своих сиденьях. Мерное покачивание поезда убаюкивало, отправляя в легкую дрему, а мягкий свет с потолков вагонов, слегка разбавлявший темноту из-за наступившей ночи, не мешал спящим людям. Разморенный алкоголем, играми и поездкой Тэд Дойл мирно посапывал, приложившись к холодному окну, от чего его голова вечно подрагивала; Даниэльсон, снова лишившись своего дружелюбного расположения во время игры с куклами, сидел с этой самой куклой, втирая ей про что-то и не забывая опустошать очередную бутылку; Гари, обнявшись с Чедом и Стивом, который успел познакомиться с особенностями местной кухни, распевал себе под нос заунывные мотивы; Крист, так и не сомкнув глаз, пересчитывал сбережения, распределяя их на дальнейшее путешествие, не забывая при этом прикладываться к горлу бутылки с портвейном, не вынимая ее из руки спящего нидерландца; напротив, порядком съехав со своего места чуть вниз, спал Кобейн, машинально приобнимая рукой за плечи прикорнувшую к теплой груди дочку нидерландца. По вагонам разнесся сварливый голос проводницы, и поезд начал ехать медленнее, словно подскакивая на каких-то кочках. Крист мигом поднял голову от бутылки, к которой уже успел присосаться, на окна, за которыми в темноте замелькали тусклые огоньки пустынной станции. - Пипл, ходу! - заорав на весь вагон, Крист прикарманил бутыль и вскочил с места, принимаясь вытягивать свой багаж с верхней полки. Курт сонно моргнул, отводя голову от окна и ощущая какую-то странную тяжесть на груди. Его замешательство длилось всего пару секунд, а затем, стоило глазам переместиться на макушку трогательно прижавшейся к нему девчонки, что, сжав в кулаке ткань его кофты, тихо посапывала в оную, это чувство сменилось безмолвным криком на подобии картины так любимого всеми Мунка. Музыкант мигом проснулся, прокручивая в голове предшествующие такому соседству события, и, успокоившись от осознания полной своей невинности да чистоты, осторожно приподнялся, отцепляя руку девочки от себя. Благодаря ему и Новоселичу она крепко уснула, приложившись к бутылкам портвейна со всеми, поэтому не проснулась даже когда Курт, отпустив размякшее тело, случайно уронил ее голову на стол. Тихо шипя сквозь зубы и отмечая, что процессия из проснувшихся тел его приятелей начинает продвигаться к выходу, он осторожно пристроил спящее тело в угол между окном и стенкой, где был сам, чтобы ничего не упало, после чего закинул рюкзак на плечо, быстрым шагом проходя по коридору к выходу и не забыв прикарманить со столика также собирающихся пассажиров пачку сигарет. Вышедшие гурьбой из поезда музыканты остановились на некоторое время, пока Тэд, хмурясь, пересчитывал всех собравшихся, надеясь не заметить никакой пропажи. Когда большой парень дал добро, процессия двинулась, выдыхая перегаром в холодный ночной воздух на тускло освещенной станции. Они медленно, едва волоча ноги и буравя уставшими взглядами пол, прошли всю станцию и оказались на влажной от недавнего дождя земле рядом с железной дорогой. Где-то вдалеке мелькали проглядывающие сквозь переплетение еловых ветвей в лесу справа огоньки бедного мотеля и заправки рядом. Поезд, оглушив музыкантов свистом и заставив их ягодички ритмично сжаться от чрезмерной близости стремительно набирающего скорость с громким стуком колес транспорта, быстро скрылся за лесным массивом, заворачивая влево по рельсам, прочь от станции и дешевого мотеля. Парни на секунду остановились, провожая взглядами зад поезда, кто-то закурил, выдыхая в усыпанное звездами небо, кто-то начал философствовать от располагающей обстановки и ночной тишины, кто-то просто мечтал дойди до куда-нибудь и упасть замертво, чтобы выспаться. Такие серьезные гастроли выматывают с первых своих дней, поэтому часто посещает желание послать все к чертям и остаться дома, вести спокойную размеренную жизнь без всех этих скачков и переездов, быть в тепле и уюте с близкими людьми, сытым, одетым и самым обычным. - Покатай меня, большая черепаха! - музыканты синхронно развернулись на огласивший ночную тишину с отголосками стука колес ушедшего поезда вскрик, тут же расступаясь, когда Крист Новоселич, как заправский экспресс, стремительно набирал скорость, подвозя на своей спине сидящего там Кобейна, что, сощурив глаза и сгруппировавшись для большей обтекаемости, держал в зубах дымящуюся сигарету. Парочка стремительно пролетела через толпу расступившихся парней, так что вскоре они могли видеть лишь мелькающие ноги Криста и тощую задницу Кобейна под здоровой курткой. Недолго думая, Тэд оглядел общественность и заорал, дав команду: - Ловите наркоманов!