You Give Me Hope

Пролетела еще одна неделя. Мы виделись с Фрэнком всего лишь пару раз. И, к сожалению, я замечал его разбитое состояние до и после моих посещений. По мальчику было видно, что он очень скучает по мне, но я не мог ничего поделать с собой, хотелось убить зависимость от него, но у меня не получалось. Стоило мне лишь увидеть, что пустота в его глазах сменяется на счастливое поблескивание и улыбку, как сердце сдавалось и начинало еще сильнее привязываться и влюбляться в это милое инвалидное создание. Мне хотелось защитить его от всего мира, обнять и никогда не выпускать его, но... Я не показывал ему свои чувства, мы всего лишь были друзьями. И каких же усилий стоило мне не сорваться и не поцеловать его, когда он в очередной раз прижался ко мне, осторожно обнимая, и в его взгляде я прочитал уже не счастье, а грустную нежность, которую он старался скрыть от меня за немного фальшивой легкой улыбкой. Мне казалось, что он тоже чувствует ко мне что-то, но я не решался заговорить с ним об этом. Все время, в которое я старательно избегал мыслей о Фрэнке, я рисовал Алексу. В конце моей работы я получил то, что и хотел. На мой взгляд, мне удалось передать всю горечь и боль малышки. Я изобразил девочку сидящей на подоконнике с тем рваным мишкой в руках и грустно смотрящую в окно, по стеклу которого скатывались тяжелые капли дождя. На щечке была еле заметная слезинка, а сама Алекса была так же в образе ангела. Но только не как Фрэнк, а с настоящими крыльями. Малышка стала маленьким ангелочком с грязно-серыми крыльями, с перышек стекали ручейки алой крови, а кое-где эти перья были поломаны или просто вырваны. Жуткое зрелище, но Алекса действительно казалась мне ангелом с обломанными собственной матерью крыльями, которые можно починить лишь любовью и заботой. Девочку я тоже навестил один раз, принеся ей вкусных конфеток и красивого плюшевого мишку, такого же, как ее старый, но только чистого и без дырок. Выяснилось, что она потеряла свою любимою игрушку, и мне пришлось придумать маленькую историю о том, что медведь ушел в специальную плюшевую больницу и вернулся оттуда совсем как новенький. Малышка поверила мне и очень благодарила за то, что я принес ей ее маленького друга, и за конфетки. Очаровательный ребенок, только вот с печальной судьбой... Я пообещал себе, что сделаю все, чтобы Алекса была счастлива. За это время я съездил к себе домой и убрался там, плюс, заказал несколько зеркал. У меня созрел план, как помочь Фрэнки. Думаю, он будет рад ему, когда я расскажу. И вот, наступил тот долгожданный момент, когда я со спокойной душой мог провести целый день с любимым. По приходу в больницу меня порадовали прекрасной новостью - сегодня ему снимают гипс. А как же был счастлив Фрэнки, когда я ему сообщил об этом. Мы пролежали несколько часов на его койке в обнимку. Я очень долго извинялся перед ним, объясняя, что писал картину для коллекции и, на удивление, Фрэнк спокойно это воспринял и успокоил меня, что ничуть не обижается. Тем более, написал он, что я обещал ему, что буду бороться за любимого человека, а это тоже очень важное дело. Ох, знал бы ты, малыш, что этот человек и есть ты... Майки пришел около одиннадцати к нам, сказав, что пора на рентген и снятие гипса, прикатив с собой коляску. Не знаю, почему, но у Фрэнка эта коляска вызвала буквально панический ужас и его не могло заставить даже прикоснуться к ней то, что я пообещал сам его везти. Он крепко прижался ко мне, стискивая мою талию тонкими ручками, и тихо захныкал мне куда-то в грудь. Я не решился спросить его сейчас о чем-то, а просто подхватил его на руки, сообщив брату, что сам отнесу Фрэнки. Он с такой благодарностью и нежностью посмотрел на меня, вытирая слезы, что мне пришлось смущенно отвести взгляд, а то бы я впился в его пухленькие губки, искривленные слабой улыбкой, поцелуем, срывая с себя маску "просто-доброго-человека-и-друга". Он положил мне голову на плечо и прикрыл глаза, обнимая за шею, и я встал вместе с ним. Фрэнк был слишком легким, но я списал все это на то, что его кормили лишь бульоном, потому что горло саднило от чего-то другого. К сожалению, этот бульон был слишком невкусным, и я знал, что юноша очень часто отказывался от еды, чем расстраивал меня и Майка, ведь он тоже желал мальчику добра. Эти пять минут, которые мы шли по больнице к нужному кабинету, казались мне сладкой пыткой. Ведь я нес парня, который мне нравится, на руках, но не смел даже прикоснуться к нему более, чем по-дружески. В кабинете у Фрэнка вновь проснулся необъяснимый страх. После снятия гипса он наотрез отказался класть ноги на стол для рентгена. И тут снова пришлось вмешаться мне. Я ведь уже не раз замечал, как юноша расслабляется в моих руках, и сел на стол вместе с ним, обнимая мальчика со спины и шепча ему, что это не больно и ему нечего бояться. Он доверительно прижался ко мне и до боли вцепился в мои руки, лежащие у него на животе, робко кивнув и прикрывая глаза, чтобы ничего не видеть. Результаты вновь очень обрадовали меня. Все кости срослись хорошо и появился крохотный шанс, что юноша все же сможет ходить. На радостях я вновь поднял его на руки и стал подбрасывать, кружась по комнате, от чего он счастливо улыбался и смеялся. То есть, хрипел, но это определенно был смех, иначе я бы остановил это. Поблагодарив доктора, обследовавшую Фрэнки, мы покинули кабинет женщины. Широко улыбаясь и все еще иногда подкидывая мальчика, от чего получал слабые толчки и удары в грудь и улыбку, так идущую парнишке, я отнес его обратно в палату, насвистывая какую-то мелодию. Ввалившись в его маленькую обитель, я улегся рядом с ним, замечая, что без гипса он стал еще легче и тоньше. - Фрэнки, пожалуйста, пообещай мне, что ты будешь есть все, что тебе дают. Я боюсь, что тебя просто унесет ветром! - возмущенно произнес я, с укором смотря на парня. Он заметно смутился и потянувшись за блокнотом, начал писать ответ. "Но Джи, эта жижа ужасно невкусная!" - Ох, Фрэ, я знаю. Но пожалуйста, постарайся понять, чем лучше ты будешь питаться, тем быстрее тебя выпустят. "Я понимаю, но просто не могу заставить себя съесть это. Мне противно..." - Черт. Я поговорю с Майклом, может, он разрешит мне самому приносить тебе нормальную еду. Фрэнк счастливо закивал и сильнее прижался ко мне. "Кстати... Мне не хочется вписываться, ведь я так ничего и не вспомнил, а идти мне некуда..." - Это не обсуждается, глупенький. Я тебя и так никуда не пущу, ты будешь жить со мной, - будничным тоном сообщил я ему, наблюдая, как появившаяся грусть на его личике сменяется на непонимание, растерянность, а потом на счастье и вновь нежность. Но через минуту на лице мальчика вновь появилась тоска и разочарование. "Спасибо... Джер, ты не представляешь, как много для меня значит твоя доброта, но... Прости, я вынужден отказаться, я буду мешать тебе и вообще..." - тут я вырвал из его рук блокнот и упрямо заявил: - Я же сказал, что это не обсуждается, Фрэнк! И ты нисколько не мешаешь мне, я очень привязался к тебе и хочу, чтобы ты жил со мной, чтобы я и дальше мог оберегать тебя и заботиться о тебе. Я практически признался ему в своих чувствах, но, кажется, это осталось незамеченным. Фрэнк вновь посмотрел на меня и, виновато улыбнувшись, неуверенно кивнул. После этого я не смог сдержать своего счастья и на радостях поцеловал его в висок, крепко прижимая к себе, заставив парня стать ярко-красного цвета от смущения. - Прости, я не хотел смущать тебя. Это от радости... - начал оправдываться я, пытаясь справится с неловкостью, возникшей между нами после моей выходки, но он только покачал головой и, улыбнувшись, одними губами прошептал "все хорошо", а после прижался ко мне. Облегченно выдохнув, я крепче прижал его к себе и прикрыл глаза. Я так надеюсь, что все и дальше будет хорошо. Иначе... Я могу потерять его навсегда.