Дом у Синего озера.

      Я ушел. Постыдно сбежал, так и оставив стоять оторопевшего Билла у калитки. Заполонивший мою голову туман был непроглядным и я какое-то время находился в полнейшей прострации, не позволявшей мне сконцентрироваться на случившемся.       Я вернулся в «Два барсука» и, словно запрограммированный механизм, на автомате заканчивал свою работу. На таком же автопилоте со всеми прощался и помогал Марте закрывать ресторан. Пожалуй единственное, что отличало меня в эти часы от напичканной шестеренками жестянки, это трепыхавшийся в груди и норовящий оборваться мне под ноги орган.       Лишь глубокой ночью, оставшись наедине с собой в припаркованном у дома автомобиле, я в полную силу ощутил наваливающуюся на мои плечи реальность. Уронив гудящую голову на руль, я закрыл глаза и отдался в тиски сковавшему меня липкому мандражу. Боязнь того, что я изломал нечто хрупкое и жизненно для меня важное, была главенствующей и не давала нормально вдохнуть. Будто преодолевший стометровку на пределе своих возможностей, я боролся с давящей на грудь тяжестью и задыхался. Я чувствовал себя несмышленым ребенком, которому дали подержать в ладошках маленькую пташку, а он заигрался и невзначай её придушил. И теперь, этот внутренний «убийца» во мне был напуган и растерян, искренне не понимая, как такое могло приключиться?       Прокрутив в памяти момент своего помутнения рассудком с сотню раз, я по-прежнему горел желанием провалиться сквозь землю и на все лады крыл себя матом. Ведь он не подал мне ни малейшего повода... Не выказав ни жестом, ни взглядом, ни тем более словом, что я могу позволить себе подобную роскошь. Так какого же, спрашивал я себя, чёрта?! Ответ никак не находился, сколько бы я ни требовал самоотчёта и не взывал к своей заблудшей совести.       Мне хотелось себе аплодировать, потому как еще с утра, я и подумать не мог, что вот так вот запросто, смогу превзойти себя в собственной же глупости. Признав полное, одержанное мною фиаско, я откинулся на сидении и зашелся тихим, припадочным смехом.       - Идиот... Боже, почему я такой идиот? - впиваясь пальцами в гудящие виски, я жаждал знать, почему Создатель подсунул мне брак и обделил мою черепную коробку нормальными мозгами.       Сомнений не было – своей несдержанностью, я искалечил то, что вряд ли подлежало восстановлению. Украв этот поцелуй, я поверг парня в шок и наверняка обидел или даже оскорбил. Других вариантов, у меня, к сожалению, не было. Я попросил его меня простить и готов был извиняться бесконечно, но стыд, был ни единственным, сгрызаемым меня сейчас чувством.       Неожиданно поддавшись нахлынувшему на меня наваждению, я словно расставил точки, над подвешенном в воздухе «i». И они оказались вовсе не теми, о которых я тайком, даже от самого себя грезил. Моя, так громогласно вопившая изначально, интуиция в какой-то момент притихла, совершенно опрометчиво оставив меня один на один со влекущей в свою пучину пропастью. И я шагнул в неё. Забыв о губительной высоте и дарованном нам при появлении на этот свет чувстве самосохранения. Я поддался этому коварному искушению, забыв и том, как больно бывает падать.       И сейчас, сидя в кромешной темноте, я рукоплескал своей глупости и умолял замолчать скребущееся в груди сердце. Оно жестоко обманулось и не снискав взаимности, теперь болезненно ныло. Мне казалось, что кто-то правящий нами наверху, злорадствующе потешался и вновь пытался преподать мне так и не выученный когда-то урок. И даже сосны, клонящие свои стволы от вдруг налетевшего порывистого ветра, казались неодобрительными и махались в мою сторону колючими ветками.       Жалеть о чём-то и припоминать себе о звонящей когда-то в колокола осторожности, было слишком поздно. Обладатель глаз цвета крепкого кофе, уже занял в моём сердце своё царственное место и свергнуть его с этого пьедестала мне было теперь не под силу.       Спать я ложился совершенно измотанным и разбитым. Перевернувшись с боку на бок больше десятка раз, я закрывал глаза в надежде на встречу с проглотившей бы меня темнотой, но вместо своей спасительницы, продолжал видеть одно и то же. Стоящий передо мной как наяву, этот образ сбивал едва-едва успокоившееся дыхание и манил меня всё дальше от обещающего забвение сна. Я не смел его прогнать, раз за разом переживая этот шквал немыслимой силы эмоций, который подталкивал меня вновь и вновь оказываться на освещенной ночным светилом дороге.       Проваливаясь в тяжелый сон, я неожиданно осознал, что абсолютно не поддаюсь жизненной дрессуре и, вероятно, от природы являюсь мазохистом. Во мне сиреной выло понимание того, что доведись случиться чуду в виде дарованной мне возможности заново пережить этот вечер, я принял бы предложение и прожил его без каких-либо изменений.       Воскресенье для меня началось уже после полудня. Вместе с довольно мучительным пробуждением, ко мне настойчиво возвращались будоражащие и без того воспаленное сознание мысли и я сам для себя сказался больным. Словно вторя моему поганому самочувствию, природа за окном тоже буйствовала, штурмуя моё жилище ураганной силы ветром и хлеща по крыше и стеклам проливным дождем. Не удосужившись подняться с постели, я смотрел на лижущие окно косые струи и думал о том, что с моим диагнозом, любой, даже самый квалифицированный врач абсолютно бесполезен.       Погрязший в собственных переживаниях, я ловил себя на мысли, что отдал бы всё у меня имеющееся, лишь бы узнать, о чём сейчас думает Билл. И как бы мне ни хотелось ясности, я был рад имеющемуся у нас запасу времени, в течение которого можно было остыть и поразмыслить. В данный же момент, мне не хватало трезвости ума и здравости мысли и я совершенно не представлял, как мне себя с ним вести, случись прямо сейчас увидеться. Я изо всех сил старался отвлечься, но сам того не желая, весь остаток дня писал в голове сценарии к нашей будущей встрече. Прикидывал, что и как ему скажу, перебирал в памяти его жесты и взгляды, ища в них помощи и, быть может, подсказку.       Утро понедельника встретило меня хоть и поутихшей, но все той же промозглостью. Разящий с ног, вчерашний ливень, сменился на затяжной, монотонно шипящий в лужах небесный поток. Сопровождавшая меня фоном, эта мелодия переплеталась со звуками работающих дворников и, вопреки расхожему мнению, не успокаивала, а только нагнетала. Сжимая влажными пальцами рулевое колесо, я направлялся в «Два барсука», где по моим ощущениям, меня ждала не обыденная рутина, а как минимум гильотина или палач.       Но, ни моим опасениям, ни питающим меня надеждам, в этот день сбыться уготовано не было. Писатель в «Двух барсуках» не появился, ловко возмутив во мне противоречащие друг другу чувства. Проведя весть день как на иголках, к вечеру, я негодовал и злился, одновременно с этим испытывая невероятное облегчение. Моя «казнь» не состоялась и я всё еще мог надеяться на милость того, кто мог бы уже сегодня рубить с моего плеча. Немного успокоившись, я списал отсутствие парня на моросящий добрую половину дня дождь, хотя отлично помнил, что зонтом и сапогами молодой человек пользоваться умел.       Следующим утром была не моя смена, но ища с ним встречи, я проявлял завидное упорство и на рабочем месте появился в урочное для Билла время. Тем более, что небеса над нами сжалились и очень кстати угомонились, прекратив посылать на наши головы свои заунывные рыдания. Привыкшая к моему не совсем адекватному в последнее время поведению, зевающая Ева совсем не удивилась моему появлению и не сказав и слова, продолжила расставлять салфетницы на столы.       Билл не пришел, ни в обычные для него девять, ни в десять, ни в одиннадцать часов... Теперь мне было совершенно очевидным, что виною всему был не бесчинствующий несколько часов к ряду дождь, а я, который выставил себя последним на этой земле идиотом. Молодой человек совершенно справедливо меня избегал, не желая больше иметь дела с кидающимся на него невпопад придурком. К такому повороту событий, я был не то чтобы не готов, просто до последнего надеялся на иной, мало-мальски благополучный для меня исход.       Словно застигнутый этим откровением врасплох, я предпочитал прикидываться тенью и пребывал в сковавшей меня по рукам и ногам растерянности. Во мне свербила ярая потребность с ним поговорить, пусть бы этот разговор состоял сплошь из моих извинений. Меня ломало и было некомфортно физически. Как лишенный дозы зависимый, я был готов довольствоваться тем самым малым, какое хотя бы частично, могло облегчить мою ничтожную участь.       Заметив к полудню моё не совсем здоровое состояние, Ева гнала меня домой, обвиняя в носительстве болезнетворных вирусов и почти преступном желании всех здесь заразить. Игнорируя возмущенное бормотание сестры, я решил, что терять мне особо нечего и добровольно отправился на растерзание. - Ева, ты Билла давно видела? - Вчера, - не задумываясь ответила она и на всякий случай отодвинулась от меня подальше. - Где? - На почте, а потом в лавке у Фишера, - не понимая сути моих вопросов, сестра смотрела со все возрастающим подозрением. - А что? - Он второй день не приходит завтракать. - Ты чего, соскучился что ли? - просияв и растеряв всякую мнительность, девушка ринулась обратно, а я приготовился к тому, что сейчас из меня вытрясут душу. - Просто заметил. - Заметил? Волнуешься? Да?       Я не отвечал на её заискивания, но Еву это ни чуть не смущало. Метнув в меня уничижительный взгляд, она переменилась в лице и продолжила уже с укором: - Мог бы взять и навестить его, вместо того, чтобы здесь без дела болтаться. - А что с ним? - стараясь не выдать накалившегося во мне напряжения, я почти перестал дышать. - Ничего особенного, - хмыкнула кузина, - говорит, что ему пишется теперь исключительно по ночам и он совсем как... - Сова? - выпалил я. - Ага. Точно.       С трудом протолкнув вставший попрек горла сухой ком, я заблудился в охватившем меня изумлении и не знал, радоваться мне или продолжать огорчаться. - Ну? Тебе адрес подсказать или сам догадаешься? - Меня никто туда не приглашал. - Мне забить ему каминную трубу? - вытаращив на меня глазищи, Ева выглядела опасно серьезной. - Не надо. - Тогда бери кофе, пирог и можешь проваливать! - сопроводив указания соответствующим жестом, сестра дала понять, что наш разговор на этом закончен.       Довольная собственной находчивостью, она напевая упорхнула к желающему оплатить счет посетителю, оставив меня один на один со своей очередной, сумасбродной идеей. Хотя, если бы я взялся препарировать и сравнивать степени нашего с сестрой безрассудства, то вышло бы, что среди последних, моё с легкостью вырывалось в победители.       Абсолютно не представляя, чем это всё могло закончиться, я петлял среди погружающихся в вечерние сумерки деревьев и не верил в реальность происходящего. Всё ещё раздираемый на клочки многочисленными сомнениями, я притормозил у корявой сосны и прошел пешком, оставшиеся мне двести метров до «Хижины». В окнах второго этажа горел свет, знаменующий о том, что мой непрошеный визит вполне мог оказаться ненапрасным. Подходя к калитке, я невольно поднял взгляд к раскидистым ветвям, будто хотел проверить - не дежурит ли здесь и сегодня, та же коварная птица.       Бесшумно сдвинув затвор, я ступил на дорожку и на подкашивающихся от дикого волнения ногах, приближался к двери. Достигнув своей цели, я прислонился лбом к прохладному массиву и слушая долбящееся в висках и груди сердце, тщетно пытался привести себя в чувства. Меня лихорадило мелкой дрожью и я никак не мог собрать воедино, скачущие от одного к другому мысли. Нужные при данных обстоятельствах, слова находиться не торопились, а мастером удачливого экспромта, я, как выяснилось, не являлся. Я был от него в нескольких метрах и безумно боялся. Но не заслуженной пощечины, потока гневливых слов или искаженной надменной издевкой ухмылки, а безразличия, которое я мог сейчас увидеть, в некогда улыбавшихся мне глазах. Я пробовал поставить себя на его место, но быть объективным у меня тоже не получалось. Я не знал, что должен сказать парню, которого нечаянно поцеловал и в которого, по всей видимости, безответно влюбился.       Отлепившись от двери, я опустил на пол, судорожно сжимаемый моими пальцами пакет и принял самое, на мой взгляд, удачное за последние недели решение.       Уходя прочь, я ненавидел себя за слабость и пускался плыть по течению, преодолеть силу сопротивления которого, мне однажды уже не посчастливилось. Мною был совершен необдуманный и рисковый ход, предполагавший ответ, пусть и введенного в замешательство оппонента. Затянувшийся, он лишал меня рассудка и покоя, но снова лезть на рожон, мне теперь претило.       Моё ожидание окончилось в среду. По робко брошенному в мою сторону от самой двери взгляду и целенаправленной, но какой-то несмелой поступи, я догадался, что все мои варианты развития событий больше не имеют права на жизнь. Я всё понял и даже успел удивиться собственной сообразительности. - Здравствуйте, - парень попытался улыбнуться как обычно, но у него это не вышло. - Привет, - прощебетала опередившая меня Ева, давая доли секунды на то, чтобы взять себя в начавшие трястись руки. - Здравствуйте, Билл. - Я..., - он запнулся и опустил взгляд, выбив из моих легких последнюю порцию воздуха. - Я зашел поблагодарить за кофе и попрощаться.       Звук упавшей из неловких рук сестры и разбившейся вдребезги чашки, привлек к себе всеобщее внимание и резко оборвал, ещё до этого оглушивший меня звон. - Извините, - первой очнулась Ева и собрав крупные осколки в ладонь, поспешила ретироваться.       Я не мог отвести от него немигающего взгляда и завидовал отжившей свой век чашке. - Вы дописали свою книгу? - на пределе слышимости произнес я, не узнав при этом собственного голоса. - Да.       Схлестнув свой осторожный взгляд с моим, он уничтожил призрачный силуэт, ещё трепыхавшейся во мне агонией надежды. - Надеюсь, её ждет ошеломительный успех, - я тоже пытался улыбаться и делать заинтересованный лишь его творчеством вид. - Спасибо, - Билл благодарно кивнул и протянул мне ладонь. - Я очень рад нашему знакомству. - Взаимно.       Сжав узкую кисть ледяными пальцами, я суетливо шарил глазами по исказившемуся в чуть виноватой улыбке лицу, совершенно наплевав на то, что затягиваю это формальное рукопожатие. - До свидания, Томас, - произнес писатель и я вынужденно освободил его руку. - Всего доброго, Билл.       Сделав два неторопливых шага назад, он махнул на прощание и потупив взгляд, развернулся к выходу. Оставшиеся ему несколько шагов до двери, были быстрыми и мне показалось, что ещё мгновение и он сорвется на бег.       Заполнивший гнетущую тишину, звук умолкающего дверного колокольчика смешался с гулом заведенного за окнами мотора и хрустом, вылетевшей из под колес щебенки. - Том, ты что-нибудь понимаешь? - стоящая позади меня, Ева выглядела крайне озадаченной. - Я пройдусь, ладно?