Вместе, вдвоем и, вообще, навсегда! Love is Love.

Шеннон, пряча улыбку и изо всех сил делая вид, что очень занят очередным номером «Плэйбоя», исподтишка наблюдал, как младший брат носится по дому, примеряя уже пятую по счету футболку. В сущности, для того, чтобы собраться, Джареду хватило бы и двадцати минут. Принять душ, быстро высушить волосы, натянуть какую-нибудь одежду, проверить, все ли мелочи собрал, дружелюбно кивнуть брату и исчезнуть на ближайшие пару дней. Все так и было бы, если бы Джаред решил устроить себе очередной уик-энд с очередной пассией. Легко, просто, незамысловато. Иногда результатом являлось творческое вдохновение, если подружка была мила и романтична, иногда – смачные, а порой и шокирующие подробности, если секс выдавался на удивление продуктивным. Шеннон всегда с интересом внимал красочным рассказам брата и даже давал советы, как стоит вести себя в той или иной ситуации. А сейчас он старательно отводил глаза и упорно молчал, потому, что точно знал, что Джареда все это смущает. Периодически оглядываясь на зеркало, младший то лихорадочно поправлял прическу, то застывал на время, оценивающе глядя на свое отражение и разглаживая джинсы на бедрах нервными движениями. Шеннон потихоньку опустил журнал, которым прикрывался. Может картинки так подействовали, или это действительно было ему интересно, но почему-то очень захотелось узнать, а белье под джинсами есть? Отгоняя нескромные мысли, Шеннон снова уткнулся в журнал, стараясь сдержать распоясавшееся воображение. А Джаред продолжал вертеться перед зеркалом, думая, что старший брат ничего не видит. У мелкого настоящее любовное свидание. Со всеми вытекающими из этого последствиями. Наконец-то! Все это длилось несколько долгих месяцев, раздражая старшего брата, заставляя молча переживать и искать пути решения такой странной, но так очевидно сложившейся ситуации. Ну, сыграли они в этом фильме, ну посходили все вокруг с ума, строя различные предположения и пуская слюнки. Ну, посмеялись актеры над журналистами и изнывающей от любопытства публикой. А Шеннон-то видел, как мрачнеет младший брат, глядя на экран, когда там мелькает этот ирландец, и краснеет, и отводит взгляд и с трудом сглатывает вставший в горле комок. Шеннону понадобилось время, чтобы осмыслить и принять. Крутой рокер, отвязный чувак, младший брат, в конце концов – это же надо! Близкие друзья тоже стали потихоньку догадываться, но никому и в голову не пришло спошлить или ужаснуться. Что здесь такого, если это любовь? Единственный, кто приходил от всего этого в ужас, был сам Джаред. Жил себе, не тужил, кружил головы девицам всех мастей, фыркал в сторону парадов под радужными флагами, и вдруг влюбился. В парня. В того, кто стал для него дороже всех на свете. Он бы никогда в жизни не признался себе в том, в чем не признаваться надо было, а просто шагнуть в счастье. И не он открыл для себя, казалось бы, наглухо запертую дверь – однополая любовь – это плооохо! И даже не его чертов психоаналитик, очень долго объясняющий на очередном сеансе значение понятия «латентный» Единственное, что тогда хотелось сделать Джареду, это послать специалиста куда подальше, поехать к Фарреллу, прижать его к стенке и спросить прямо: «Я тебе нравлюсь?! Потому, что ты мне – да!» И, конечно, он не мог заставить себя это сделать. Это за него сделал старший брат. Именно Шеннон был тем, кому первому надоело за всем этим наблюдать. Колин даже не понял сначала, что это такое налетело на него на выходе из бара, утащило в темный закоулок, зажало в каком-то углу и зашипело прямо в лицо злобным матом. От неожиданности он даже сопротивляться не стал, пытаясь вникнуть в смысл обрушивающихся на его бедную ирландскую голову изощренных проклятий. А Шеннон, выложив актеру все, что он про него думает, категорически потребовал объяснений. – НУ! Я жду!!! – руки яростно тряхнули актера, стукнув в очередной раз об обшарпанную стенку. – Чего? – Фаррелл наконец-то рассмотрел того, кто продолжал держать его в железных объятиях и тут же запутался в собственных мыслях. Брат Джареда. Брат любимого Джареда. Бл.., а кто знает, что он для тебя любимый? Что ты такого сделал? Чего этот псих к тебе пристал? И что он там несет про вас с Джаредом? – Если ты, сволочь, будешь дальше издеваться над моим братом… «ЯЯЯЯЯ??????» – Я тебя убью! «Господи, да за что???!!!!» – Мой брат не педик! «Ну да, ну да!» – И если он в тебя влюбился… «Чего сделал??!!» – Это еще ничего не значит! «Ой, как хорошо стало!» – Ты понял?! «Ты сам-то понял, что сейчас сказал?!» Губы Фаррелла начали потихоньку расползаться по лицу. Шеннон продолжал удерживать Колина, но что-то во взгляде актера появилось такое странное, что Лето смущенно пробормотал, прокручивая в голове весь свой монолог, блистающий абсолютной нелогичностью и искренней тревогой за младшего: «Что-то я как-то не так выразился…» Колин продолжал глупо улыбаться. Шеннон отстранился и подозрительно уставился на него: «Ты чего ржёшь?» Не в состоянии удержать эмоции, засветившиеся в глазах счастливым блеском, Фаррелл тихо спросил: «Это правда? То, что ты сказал про Джареда – это правда? Я ему нравлюсь?» Шеннон задохнулся, не зная, что сказать. Так и проглотив забравшийся в глотку лишний воздух и не найдя больше никаких слов, он молча постучал себя кулаком по лбу и быстро развернувшись, ушел, оставив мечтательно закатившего глаза актера в блаженном одиночестве. Губы Джареда пребывают второй месяц в припухшем и потрескавшемся состоянии. Журналисты с удивлением взирают на отстраненный взгляд и оживленно обсуждают произнесенные невпопад фразы. Шеннон вовсю прикрывает младшего брата и периодически напивается в компании Томислава, который советует плюнуть на все и прекратить скрываться. Ну, положим, особо скрывать-то пока еще нечего. Платоническая любовь не идет дальше жарких поцелуев и подросткового тисканья. Шеннон каждый вечер, с того самого дня, как заставил их наконец-то встретиться, ехидно интересуется, в каком именно отеле они забронировали свадебный номер и ловко уворачивается от летящих в него разных предметов домашнего обихода. Секса у вас нет! Не то, что вслух, даже в мыслях вы все еще боитесь себе это представить. Уже давно со смехом вспоминаете, как первый раз поцеловались. Уставившись на дрожащие у обоих губы, обжигаясь пылающими лицами и наэлектризованными мыслями, из-за которых не хватает воздуха, осторожно тянетесь друг к другу, отчаянно боясь, что кто-то один сейчас сорвется и все это окажется просто нелепым недоразумением. Но первый страх проходит и остается только желание сделать, наконец-то, первый шаг. Сначала смешалось дыхание – и у обоих в голове панические мысли – я зубы сегодня точно почистил? два раза? жвачка, кажется, кончилась! не надо было вчера пить! все, больше не курю! Потом столкнулись носы – почему, когда с девчонкой – они не мешают? А потом, наконец-то губы прижались друг к другу, твердые и испуганно напряженные. Просто давят сначала, нерешительно, ощущая непривычную жесткость, а потом несмело раскрываются, выпуская языки, которые тихонько толкаются и начинают исследовать друг друга все сильнее и решительнее. Пальцы вплетаются в волосы и жадно тянут на себя его голову, а он, не отрываясь от твоих губ, которые уже начинают болеть от бешеных поцелуев, запускает руки под твою футболку и начинает тискать тебя, прижимая к себе все крепче. Не в состоянии оторваться, падаете на диван, задыхаясь от счастья, и продолжаете целоваться, целоваться… Кто из них кто сейчас? Ай, какая разница! Ух, как здорово с тобой, любимый!!!!... Джаред снова смотрится в зеркало и вспоминает, как мучительно старался не покраснеть в тот самый раз, когда они с Фарреллом наконец-то решились обнажить до конца свои чувства. Они встречались каждый день. Ну, как встречались – виделись. Один тренажерный зал – а тренажеры выбирали в разных углах, чтобы ненароком не напугать друг друга неконтролируемой эрекцией. Один ресторан – у вас же такие одинаковые гастрономические пристрастия – Джаред, мило улыбаясь, жует капустный листик, а Колин заказывает себе бифштекс с кровью. И просто прогуляться по вечерним улицам до ближайшего бара, где можно весь вечер хихикать над пошлыми анекдотами, которыми Джареда регулярно снабжает Шеннон, а Колин просто напичкан ими с головы до ног. Уже зная, что нравятся друг другу, уже прикидывая, как будут выглядеть вместе, как отреагирует публика на такой громкий камин-аут, они все равно отчаянно цеплялись за остатки того, что в их понятии было добропорядочным благоразумием. Черт, да вы же столько времени обнимались на съемочной площадке, и смотрели друг на друга влюбленными глазами, искренне веря, что просто классно вжились в свои образы. Шеннон задыхается от злости и пытается испепелить брата возмущенным взглядом, когда Джаред заявляет ему, что им с Колином нужно просто побыть друзьями, это просто последствия сыгранного образа. Возможно, им нужно проверить свои чувства. – Мы друзья, понял?! – Да понял, понял! Но если ты этого не сделаешь, твою мать, я запру вас здесь обоих, в этом доме, и ни хрена не выпущу, пока вы все не выясните! Прямо посередине его вдохновенной речи у Джареда звонит телефон. Шеннон знает эту мелодию. Только на нее у младшего брата бывает такая реакция. Срываясь с места, певец хватает сотовый и устремляется в другую комнату. И даже длинные волосы, падающие от поспешных движений на лицо, не в силах скрыть ликующего блеска голубых глаз, уставившихся на монитор, где на картинке высвечивается знакомая ирландская физиономия. – Свободен? – Конечно! – Заеду в три? – О кей! Сегодня маршрут прогулки сложился несколько иначе. Может, они просто не заметили, как заехали в не самый респектабельный квартал, а может осознанно решили немного выбить себя из уютной колеи привычных встреч. Внимание привлекла ненавязчивая реклама фильма для взрослых. Гейское порно. Вы никогда ничего подобного не смотрели. Ну, а что тут такого. Вон сколько народу заходит. Не признаваться же друг другу, что уже несколько дней оба кругами ходите вокруг неприметного кинотеатра, чтобы как-то неожиданно так сделать для себя открытие: «Смотри. Прикольно. Может, глянем?» Небрежно пробегаете глазами по анонсам и, в конце концов, решаетесь провести этот эксперимент в тайной надежде, что реакция на увиденное точно даст вам понять, готовы ли вы примерить на себя свое будущее. Постаравшись выбрать наиболее качественный, насколько это было возможно, по мнению двух классных актеров, фильм, прикрывшись темными очками, привлекающими к ним еще больше внимания, друзья проскользнули в зал. Разворачивающиеся на экране отношения поначалу захватили. Неплохой, в общем-то, сюжет, заставил заворожено следить за развивающимся сценарием. Фаррелл тихонько посмотрел на Джареда. Тот слегка прикусил губу, во все глаза глядя на разыгрывающуюся сцену, где один из главных героев решился признаться другому в своих чувствах. Руки друзей слегка соприкоснулись, когда прелюдия любви стала переходить в нежные ласки. Но когда на весь экран нарисовалось чье-то очко, ярко-розовое и гладко выбритое, Фаррелл вдруг представил себе, как бы выглядело его собственное хозяйство в такой ситуации, и тихо затрясся от смеха. Боясь поднять голову и давясь вырывающимся несдержанным хрипом, он вдруг почувствовал похожую дрожь в соседнем кресле, в котором сидел Джаред. Скосив глаза, он увидел, что Лето тоже мелко трясется, уткнувшись лицом в ладони. Задыхаясь от смеха, они кое-как выползли из зала, навлекая на себя по пути гневное шипение зрителей, состоявших в основном из разнокалиберных парочек и одиноких мужчин. И уже на улице, на углу за кинотеатром, не выдержав, долго приходили в себя, не в состоянии избавиться от удушающего, истеричного хохота, сгибавшего их на глазах у удивленных прохожих. Отсмеявшись, они направились в ближайший бар, и выпили за здоровье актеров, которые их так развеселили. Как ни странно, этот случай сблизил их еще больше, заставив серьезнее отнестись к своим отношениям. То, чего они оба так хотели, раскрылось явственно и нескромно, и не было больше смысла изображать дружбу и сдержанность там, где давно уже властвовали любовь и желание. – Джаред, гм…, – Фаррелл вдруг накрыл ладонью руку друга. Певец замолчал, прикусив губу и, весь подобравшись, в надежде услышать именно то, в чем никак не мог признаться сам. Глядя исподлобья, он следил, как Колин нервно вертит в другой руке стакан с виски, не отрывая взгляд от расплескивающейся жидкости. Они молчали уже несколько минут, и Колин все не отпускал его руку, продолжая с силой ее сжимать. Мимо мелькали какие-то тени, звучала обычная для таких мест музыка, и девчонка за стойкой бара с интересом поглядывала на двух симпатичных парней, молча сидящих за столиком в дальнем темном углу. Наконец Фаррелл вскинул глаза, решительно выдохнул и твердо произнес: «Я хочу быть с тобой, Джаред! Всегда. Во всем. Ты согласен?» Сердце рванулось наверх, перекрывая весь кислород, который был в наличии не только в легких, но и вообще вокруг. Кто там сказал, что однополая любовь – это плохо? А не пошли бы вы… Ответ Лето звучит также твердо и решительно: «Да. Всегда!» Вот уже второй месяц, когда Колин заказывает себе виски в любимом баре, напиток начинает безжалостно щипать потрескавшиеся и опухшие губы. Ирландец тихо матерится и незаметно лезет в карман за гигиенической помадой. Но секса нет! И даже в мыслях вы все еще боитесь себе это представить. Джаред снова остановился у зеркала и уставился на себя критическим взглядом, нерешительно теребя футболку. Шеннон не выдержал: Слушай, хватит уже! – А? – Джаред обернулся, но его расфокусированный взгляд проскочил мимо недовольного лица старшего брата. Шеннону вдруг на ум пришла интересная мысль. – Слушай, Джа. А вы… уже определились? – он смущенно отвел глаза, но не смог сдержать веселую и немного виноватую улыбку. – Что? – Джаред продолжал смотреть в зеркало, отмечая последние штрихи перед решающим свиданием. Шеннон молча ждал, сдерживаясь изо всех сил. Через какое-то время, доосознав прозвучавший вопрос, Джаред наконец-то более осмысленно взглянул на старшего. – Определились? – повторил он. – С чем? – Ну, у вас же еще ничего такого не было? – Шеннон не знал, как поделикатнее выразить захватившую его мысль. – Нет! – Джаред счастливо улыбнулся. – У нас все впереди! – Он вздохнул широко и расслабленно. Глядя, как младший не может сдержать разъезжающиеся до ушей губы, Шеннон плюнул на приличия и, набрав побольше воздуха, брякнул то, что его так интересовало. – Впереди-то, впереди, а снизу кто?! Джаред заморгал, осмысливая услышанное. Улыбка слегка потускнела, но глаза не утратили радостного блеска. Он продолжал смотреть в зеркало на свое отражение. Отражение говорило ему, что по всем признакам, он исключительно счастлив. «Так. Спокойно. Я его люблю. Он любит меня. Мы будем вместе. Так. Дальше. Я его хочу. Он хочет меня. Мы будем вместе. Так. А дальше??!!!...» Шеннон выглядывал из-за его плеча, пытаясь определить, к какому решению собирается прийти его братишка. Ему было весело, но он прекрасно понимал, что для младшего это было не просто серьезно. Этот шаг, пожалуй, мог повлиять на всю его дальнейшую жизнь. Большинство людей уверены, что если ты красишь ногти в черный цвет, используешь подводку для глаз и носишь длинные волосы, которые иногда собираешь в хвост – все это говорит само за себя. Ты выглядишь более хрупким и романтичным рядом со своим другом, а когда смотришь на него, в глазах появляется глубокий влажный блеск. Большинство людей будут уверены, что ты – тот, который обычно зовется пассивом. Ну, куда тебе до взбалмошного ирландца с заманчивым клеймом дебошира, забияки и брутального самца. И хотя тем, кто искренне тебя любит и в голову не придет обсуждать или осуждать ваши позиции в сексе, для Шеннона это не просто праздный вопрос. Только он сам, да близкие друзья знают, какой на самом деле Джаред – жесткий, уверенный в себе, бескомпромиссный и абсолютный лидер. А в сексе, наверняка – Шеннон про себя произнес слово, которое побоялся сказать вслух – настоящий актив. Знает ли об этом Фаррелл? Имеющий практически ту же самую репутацию, которой и Джаред обладает в действительности, но которая не болтается у всех на устах и в сознании, в отличие от признанного всеми статуса Колина. Шеннон вовсе не собирался быть подушкой для слез, или, что было более вероятно, грушей для битья для своего разъяренного братца, если вдруг окажется, что такая важная малость станет той самой помехой в так осторожно и искренне выстраиваемых отношениях, которая разрушит все, забирая с собой частицу души и веру в настоящую любовь. Поэтому он продолжал в упор смотреть на младшего брата, и в его взгляде читались забота и волнение. Джаред улыбнулся. Они с Колином решили вместе провести уик-энд в загородном доме. Настоящий любовный уик-энд. Они хотели подарить себя друг другу. Наконец-то полностью. Об этом не говорилось вслух, но подразумевалось. «Я не знаю. Только сейчас самое главное – это то, что мы вместе», – иногда Джареду и говорить ничего не надо. Все можно прочитать по его глазам. «Да уж», – подумал Шеннон, – «Как там должно быть? Притягиваются только противоположности? Но ведь притянулись же, и не отлепишь». Во дворе дома раздался шорох шин. Джаред взглянул в окно. Как же любил Шеннон этот открытый, безапелляционный, устремленный в будущее взгляд, говорящий о характере младшего брата лучше всяких слов. Шеннон решил, что ему лучше не провожать братишку, итак слишком много возни устроил вокруг его личной жизни. Ободряюще хлопнув мелкого по плечу, он все-таки переместился к окну и занял там наблюдательную позицию. Колин вышел из машины и стоя перед домом, не отрываясь, смотрел на Джареда, который легко сбегал к нему навстречу по ступенькам. Шеннон взглянул на актера – такое же идиотски счастливое выражение лица и глаз, которое он наблюдал с утра у младшего брата – ему бы еще галстук бабочкой, и букет цветов! «О боже! Два придурка! Хоть бы они были счастливы!» Шеннон даже ощутил легкий укол зависти. Колин и Джаред обнялись. «Ёпрст! А все-таки вид у них идиотский! Еще бы лепестками роз все вокруг обсыпали!» Шеннон вдруг почувствовал, что улыбается. По-доброму и во весь рот. Растягивая губы до ушей и ощущая безмятежное чувство радости в груди и в сердце. Счастье парило вокруг, приобщая его к чему-то светлому и искреннему, от чего становилось легко на душе. Джаред обернулся, радостная улыбка, которой он поделился со старшим братом, продолжавшим маячить в окне, заставила щемяще сжаться сердце и поднять в приветственном жесте руку. «Я рад за тебя, малыш!». Машина скрипнула тормозами, увозя двоих в будущее. «Туда, где есть закаты и восходы. Как и у всех вокруг, но все-равно иначе – Шеннон тряхнул головой – Фу! Не хватало еще песню написать по этому поводу!» Вечером этого же дня барабанщик сидел с Томиславом в любимом баре, методично накачиваясь спиртным. Шеннон никак не мог выкинуть из головы донимающие его мысли. Он чувствовал ответственность за брата даже при такой несколько необычной, на его взгляд, ситуации. Что там у них, как там у них. И вообще, как все сложится! Шеннон вдруг поймал себя на мысли, что если бы ему предложили сидеть в соседней комнате и руководить происходящим между его братом и его – ээээ – любовником, то он бы, наверно, согласился, лишь бы оберечь своего братишку от неожиданностей, которые могли бы возникнуть. Опрокинув очередную порцию, Шеннон задумчиво обернулся к гитаристу, с интересом разглядывающему проходившую мимо официантку в коротенькой юбочке – скорее даже поясе, чем юбке. В другое время Лето и сам был бы не против общупать не только взглядом так откровенно выставленные прелести. Но сейчас его занимали совсем другие мысли, от которых невозможно было отмахнуться, даже при наличии хорошего виски, настоящего друга и симпатичной официантки. – Слушай, Томо, а ты как относишься к голубой любви? – Томислав выпучил глаза и аккуратно отодвинулся подальше. Шеннон вздохнул. «Ну вот, объясняй теперь каждому». – Я про Джареда… – А-а-а-а, – гитарист заметно расслабился, но пододвигаться обратно не стал. Вместо этого он внимательно глянул на Шеннона. – Мне казалось, это его личное дело. И ты всегда его поддерживал. – Я и сейчас поддерживаю! Я просто волнуюсь. – Слушай, Шен, это же не проблема. – Я и не говорю, что это проблема… Томислав сделал глубокомысленное лицо. – Джаред никогда особо не скрывал, что несколько иначе относится к жизни как таковой, и…. – Томо, кончай философствовать! Мне по барабану, что Джа влюбился в мужика, я просто не хочу, чтобы у него как-то не так все сложилось! – В смысле как-то не так?! Да нормально у него все будет! – Этот ирландец…, – Шеннон запнулся и замолчал. – А что этот ирландец? – удивился в свою очередь Милишевич, – Обидит нашего Джа? Хотел бы я на это посмотреть! – Вот и я об этом! – Шеннон нервно дернул головой. Томислав согнал улыбку с лица и выжидательно посмотрел на барабанщика. Шеннон продолжил. – Ты же знаешь Джа! А у этого Фаррелла такая репутация… Помолчав пару минут, гитарист прищурился и скривил рот. – Я, кажется, понял… Вот ты извращенец! Зачем ты вообще об этом думаешь! Шеннон отвел взгляд и недовольно прикрыл глаза. «Что б ты понимал!» Милишевич примирительно улыбнулся. Успокаивающе похлопал барабанщика по руке и заказал пару коктейлей. Улучив момент, когда хорват опять отвлекся на сексапильную официантку, Шеннон обнял его сзади за плечи и томно прошептал на ухо: «Слушай, а ты, оказывается, такой секси». Томо подпрыгнул от неожиданности, проливая на себя только что принесенный ему коктейль. Шеннон довольно расхохотался: «Вот тебе за извращенца!» А в загородном доме в самом разгаре поцелуи и объятия. Уже позади ванна с ароматной пеной и преодолено первое смущение, когда обнаженные тела скользнули друг к другу, соприкасаясь возбужденными членами. Руки гладят и ласкают, туманятся мысли и чувства, а в изголовье кровати скромно лежат, дожидаясь своего часа, упаковка специальных презервативов и тюбик с лубрикантом – Шеннон такой заботливый. Джаред с благодарностью подумал, что он бы, наверно, сбежал из аптеки, так и не решившись купить все это сам. Холодное шампанское вместо привычного виски вызывает у Фаррелла добродушный смешок: «Джаред, да ты романтик». В ответ Лето тянется к губам Колина, заглядывая в улыбающиеся карие глаза: «А ты сомневался?» Поцелуи сегодня какие-то необычные. Джаред вдруг отметил про себя, что не ощущает обычного легкого царапанья. Колин побрился и щеголяет теперь гладкой кожей щек, впридачу ко всему еще отчаянно благоухающей парфюмом. Но дело даже не в этом. В них появилась особенная нежность и робость. И во взгляде, которым обмениваются они сейчас, сквозит новое чувство – безграничного открытого пространства, в которое нужно сделать только один шаг. Расположившись на постели, заправленной темными простынями, издающими еле слышный аромат каких-то цветов, они оба изо всех сил делают вид, что расслаблены и готовы. Хорошо, что в спальне не включен свет, достаточно пробивающегося сквозь щели полуприкрытой двери освещения из коридора. В темноте не видно, как горят у вас щеки, но когда вы соприкасаетесь, жаром обдает обоих. От этого становится легче. Прижимаетесь друг к другу, совсем забыв, что в руках бокалы с шампанским, которое минуту назад так вальяжно попивали, изображая опытных любовников. Холодное вино проливается на горячие тела, заставляя вздрогнуть и отпрянуть друг от друга, а на простынях расползается мокрое пятно. Колин отшвыривает бокал, который беззвучно падает на мягкий ковер и валится навзничь, сжимая зубы и устремив взгляд на потолок. Джаред растерянно ставит свой фужер на прикроватную тумбочку и осторожно разглядывает молчащего Фаррелла и мокрое пятно на постели. В голове всплывает очередная лекция Шеннона. «Тоже мне, специалист! Темные простыни эротичнее. На них будут так соблазнительно смотреться обнаженные тела. А сперма как на них будет смотреться, ты не подумал?!» Ух, ты, какие смелые мысли! Вздымающаяся грудь ирландца выдает настоящее волнение и… это действительно эротично, черт возьми! Такое желанное тело, выделяющееся на пресловутых темных простынях. Теперь жарко уже не от страха и неумения. Горячая истома разливается, размягчая движения, ставшие гибкими и податливыми. Лето наклоняется и тихо скользит легким дыханием снизу вверх, осторожно исследуя губами все изгибы лежащего перед ним тела. Его жаркое дыхание передается ирландцу, который замирает, сминая простыни напряженными пальцами, и, боясь пошевелиться, только беззвучно открывает рот в молчаливом стоне. Джаред добирается, наконец, до вздрагивающих губ и прижимает Колина к кровати, вглядываясь в его лицо. Карие глаза стали почти черными от расширившихся зрачков. Музыкант тихо прикоснулся к дрожащим губам и сразу же почувствовал, как напрягся лежащий под ним мужчина. Сильные руки уперлись ему в грудь, и Джаред вновь ощутил появившуюся атмосферу скованности и страха. «Господи, я не хочу сделать тебе плохо. Пойми, родной, ну не могу я снизу!» Колин сильнее, но этот ирландский хулиган сейчас так напуган и зажат, что Джареду, наверно, не составило бы труда просто распять его на постели и получить долгожданное удовольствие. Но даже секундная мысль, мелькнувшая в гудящей от возбуждения голове, отрезвляет настолько, что Джаред тихонько сползает с застывшего Фаррелла и виновато прижимается щекой к его плечу, осторожно и успокаивающе поглаживая его по груди. Легкая судорога пробегает по телу актера, расслабляя зажатые мышцы. Он задерживает дыхание, выпуская скопившийся вдох, поворачивает голову и смотрит на певца, заломив брови и кусая губы. И Джаред вновь ощущает, как начинают рассыпаться по всему телу обжигающие искры, превращаясь в расплавленный огонь внизу живота. Это же Колин! Ты ни за что не сделаешь ему больно! Ты видишь страх в карих глазах и уже готов плюнуть на все и завалиться сам на постель кверху попой. Только не смотри на меня так! Я так тебя люблю! Голубые глаза упираются взглядом прямо в карие. Тут и говорить ничего не надо. Глаза в глаза. Мысли к мыслям. Признание и просьба. Они снова тянутся друг к другу, и тут Колин шумно выдыхает, рывком подкидывается и резко отталкивает Джареда. Лето растерянно замер, чувствуя, как в уголках глаз начинают закипать обидные слезы. Но Колин быстро перевернулся на живот, решительно выставляя задницу, и при этом так трогательно опуская голову и так заметно напрягая плечи и поджимая пальцы на ногах, что эта беззащитная и доверчивая поза вдруг вызвала такую волну умиления, от которой американец едва не всхлипнул, чувствуя как его начинают переполнять безграничная любовь и благодарность. Колин утыкается со всей силы в подушку и замирает в ожидании. А Джаред, как назло, никак не может сообразить, что этот дар, который ему сейчас предлагает любимый, нужно принять как можно быстрее, отвечая нежностью и лаской. Ощущение такое, что если он сейчас прикоснется к этому мускулистому, сильному телу, то оно рассыплется у него на глазах, как хрупкая ваза, бьющаяся о твердую поверхность. На ум приходят разные ненужные мысли. Вот зачем сейчас в голове опять пляшут воспоминания. Например, о том, как он с замиранием сердца следил, как Шеннон открывает дверь и впускает в дом смущенного донельзя Фаррелла, пришедшего к ним после объяснения со старшим Лето. Как ирландец застывает на пороге, увидев, что на диване в гостиной удобно расположился Милишевич, и изучающий взгляд хорвата заставляет уже покраснеть обоих. Как Шеннон быстро собирается и тянет за собой друга, не успевшего допить свое пиво, а выходя, вкрадчиво шепчет на ухо брату: «Учти – это мой любимый диван и он не кожаный» и быстро выскакивает из дома, сопровождаемый укоризненным взглядом гитариста. А потом они целовались на этом самом диване… Из горла Джареда вырвалось нервное бульканье. Услышав этот звук, Колин подскочил всем телом и повернул к нему голову. – Ты трахнешь меня сегодня или нет?!!! – смешной, милый ирландский акцент, когда «а» звучит как «о». Джаред первое время никак не мог привыкнуть, и все время скрывал усмешку. А тут перед ним растопыренная попа, а над ней сверкают яростным и решительным блеском любимые карие глаза. Джаред сжал губы, чувствуя как к горлу подступает истерический хохот, но следующая возмущенная фраза бьет по мозгу захлопнувшейся дверью, отрезая все пути к отступлению. – Ты трахать меня будешь?!!!!!!!!!!! – БУДУ!!!!!!!!!!! …Как же там было-то, в том фильме… Ага, тебе хорошо, улегся спокойно, задницу задрал и ждешь, когда я сам все сделаю. Ну что ты так трясешься? Я сам боююююсь!!! Успокойся, родной, успокойся, любимый. Я сейчас. Тихонько погладить. Так вздрагиваешь. Я же только погладил. А сейчас… Поцеловать. Сначала одну, потом другую. Потянуть осторожно в стороны. Да не сжимайся ты. Я же ничего еще не делаю. Если лизнуть прямо туда, пахнуть оттуда будет? Не, не пахнет. Ух, ты! Еще разочек. Теперь язык чуть дальше и рукой снизу погладить. Ой, ты стонешь! И ноги шире раздвигаешь. И выгибаешься так здорово. Сейчас, сейчас, любимый. Мне тоже хорошо! Джаред схватил приготовленный тюбик, поспешно отвернул крышку и начал лихорадочно выжимать на руку его содержимое. Хватило бы и пары нажатий, но Джаред выжимает почти половину тюбика и начинает размазывать все это по сжимающемуся анусу, захватывая зачем-то и ягодицы и промежность. Потом до него доходит, что смазать нужно, наверно, и себя. Презервативы забыты. И остальное содержимое тюбика перекочевывает на его торчащий от вожделения член и пальцы, которыми он начинает тихо надавливать на упругие мышцы входа. Вот и не зря на тот фильм сходили. Джаред осторожно протискивает в тугую дырочку один палец. При таком количестве смазки это оказалось сделать легче, чем он ожидал. Маленький успех добавляет уверенности и возбуждающе бодрит. Другой рукой он уже решительно обхватывает член Колина и начинает ласкать его, продолжая все смелее двигать пальцем в тесном анусе. Боже, как это здорово, оказывается! Шелк и бархат, сильные мышцы и гладкие податливые стенки – восхитительное ощущение. Даже для пальца! Колин задышал прерывисто и часто, мягко двигая бедрами вслед за движениями музыканта. Выдохнул, расслабляя тело, и вдруг начал стонать так сладко и тягуче, что у Джареда просто сносит крышу. "Никогда бы в жизни не подумал, что ты можешь издавать такие звуки, любиииимый!" Лето, не отпуская член Фаррелла, накрывает его собой и нетерпеливо прижимает головку к анусу. И снова чувствует, как подбираются мышцы, и напрягается лежащий под ним мужчина. Тогда он начинает нежно гладить и целовать его спину, донося свои чувства до ускользающего сознания доверившегося ему любовника. Тихо, тихо, любимый, не сжимайся так, у меня же не получится. Я потихоньку, правда, я поти-хо-о-о-онь-ку, я потихоооооо..ООО… ВОТ ЭТО ДААААА!!!!!!!!! Тугая плоть медленно раскрывалась под ласковым напором, обжимая, обволакивая, вырывая из реальности и даря ни разу еще не испытанные чувства. Такого наслаждения Лето никогда не получал. Несмотря на смазку, член поначалу застревает в пульсирующем, содрогающемся анусе, а потом постепенно начинает двигаться все увереннее и сильнее. Колин выгибается и тянется к любовнику всем телом, и в его голосе слышится абсолютное счастье. Забыв обо всем на свете, через несколько минут вы уже занимаетесь бешеным сексом. Член скользит туда и обратно, а кровать ходит ходуном, отвечая жалобным скрипом пружин на ваши стоны, больше похожие на рычание. Джаред подхватывает Колина под грудь и дергает на себя, толкаясь в него особенно резко. Острый оргазм пронзил все тело, заставляя задохнуться и замереть, не выпуская любовника из крепких объятий. Вцепившись в него и прижимаясь к взбугрившейся от напряжения и мокрой от пота спине, Джаред вдруг увидел, что Колин лежит, тихо вздрагивая, и впиваясь зубами себе в руку. Какой же ты идиот! Тебе было так хорошо, и ты даже не заметил, что так и продолжаешь сжимать член любимого мертвой хваткой. И как он должен, по-твоему, кончить?! Какой же ты эгоист! Никогда в жизни ты больше не позволишь себе ничего подобного. Джареда охватывает всепоглощающее чувство вины. Откуда только силы взялись. Схватив любимого в охапку, он переворачивает его одним рывком на спину, и пока ничего еще не понимающий Фаррелл растерянно хватает руками воздух, Джаред быстро склоняется над ним, захватывает губами опухший член и начинает сосать. О, как вскинулся Колин, широко раскрывая глаза и выпуская изумленный вздох. Тело начинает двигаться вслед за ритмичными движениями головы, а пальцы хватаются за длинные волосы и настойчиво тянут их на себя, заставляя засасывать еще глубже. Вообще-то это немного больно, когда подступающий оргазм не позволяет ему контролировать силу дергающих твою голову рук. Зато потрясающие стоны наполняют твою душу безмятежной радостью, а дергающийся член – выплескивающейся спермой твой рот. И вовсе это не страшно и не противно – это вкусно и возбуждающе, потому, что ты его любишь! И зачем столько времени боялись? Когда дыхание, наконец-то выравнивается, глаза обоих искрятся, переплетаясь взглядами. – В душ? – Ага! – А в душе?! – Ага!!! – А потом обратно сюда?!! – Ну нифига себе! – Я просто спать предлагаю, а ты о чем?! Крепко прижавшись друг к другу, они никак не могут унять радостный смех, от которого выступают слезы на глазах… *** Телефон настойчиво вкручивал мелодию звонка в заспанные мозги. Джаред разлепил глаза и осторожно пошевелился. Приятная тяжесть на бедрах заставила счастливо улыбнуться. Колин лежал рядом, уткнувшись ему в шею и мирно посапывая. Джаред скосил взгляд на электронное табло настольных часов. Пять часов утра. Ну, кто еще может названивать, не переставая, в это время. Даже звонку каким-то образом умудрился передать свое волнение и нетерпение. Если Джаред не возьмет сейчас трубку, то Шеннон сам примчится, кипя негодованием и размахивая кулаками! Джаред тихо высвободился из объятий Колина, стараясь не потревожить любимого, и потянулся к сотовому. – Ты почему телефон не берешь!!! – в предрассветной тишине кажется, что голос брата вырывается из трубки грохочущим раскатом – Что у тебя там проис…. Джаред невольно прикрывает динамик рукой и возмущенно шепчет, перебивая старшего. – Да тише ты, разбудишь! Шеннон от неожиданности умолкает, и полминуты до Джареда доносится только его дыхание. Затем в трубке слышится сдавленное хмыканье и довольный смешок. И Шеннон шепотом произносит. «Я рад за тебя, малыш… За вас. Передай ему привет, ладно» – О кей, – Джаред улыбается в трубку, представляя себе лицо Шеннона в этот момент, отключает телефон и снова устраивается на кровати, прижимая к себе любимого и тихонько целуя его в висок, там, где отросшая челка сваливается, открывая знаменитые брови домиком. Колин сонно причмокивает и опять по хозяйски закидывает на него ногу и крепче прижимается, обхватывая сильными руками. Джаред закрывает глаза, улыбаясь своим мыслям. Еще целых два дня только вдвоем. А потом впереди такая новая, такая интересная и насыщенная жизнь. Вместе.