Сказать и услышать

Полагаться в предстоящей беседе на внезапное вдохновение Фили не собирался, и все нужные и важные слова тщательно подобрал и продумал заранее. Не спеша, припоминая все события последних дней. Хотя припоминать было особо нечего — Кили брата старательно избегал, ограничиваясь набором вежливых фраз вроде «Доброе утро» — «Спокойной ночи», да вопросами-ответами строго по делу во время занятий. Да в общем, он избегал всех, с кем не был должен встречаться именно по делу. Торин его больше к себе не требовал и сам в их крыле не появлялся, хотя обещал племяннику вернуться к разговору. Видимо, считал, что еще не время... Не шарахался Кили разве что от матери, но и с ней разговаривал только наедине. Все это было из рук вон плохо, и непонятно, как пробить эту круговую оборону. Так что Фили решил воспользоваться советом Балина и попытаться поговорить о самом простом и важном, не влезая в подробности происшедшего и не провоцируя подсчет взаимных претензий. Фили подошел к двери комнаты брата, поднял руку, чтобы постучать, но остановился, заметив, что дверь не заперта и даже чуть-чуть приоткрыта. Не очень понимая, зачем это делает, он осторожно толкнул дверь, и она бесшумно отошла, дав ему заглянуть в комнату. Кили сидел на кровати, боком, поджав под себя одну ногу и свесив на пол другую, невидяще глядя перед собой и крутя в пальцах что-то, похожее на шнурок для амулета. Фили не помнил, чтобы когда-нибудь видел на лице брата такое выражение. И дорого дал бы, чтобы и не видеть никогда. Проглотив схватившую горло судорогу, он все-таки постучал по двери. Окликнул: — Кили? Тот вздрогнул, приходя в себя, вскочил на ноги. — Фили? Что ты здесь...? — У тебя дверь была открыта, — стараясь говорить спокойно и ровно, отозвался старший принц. — А я хотел тебе отдать... вот это. Кили подошел к нему, по пути не глядя бросив на стол предмет, который до того держал в руках. Фили чуть напрягся — предмет был подозрительно знакомым... — Что это? — Мои чертежи по последнему заданию мастера Хегни. Работу тебе придется заканчивать самому. — Да... хорошо. Спасибо. Фили подошел к столу, сложил ровным рядом свитки с чертежами и своими заметками. Со стола же будто невзначай подхватил брошенный Кили предмет. Шнурок от своего кисета. — Кили... Ты так и будешь прятаться и молчать? — Я не прячусь. — Да? Тогда почему мы не можем поговорить? Кили, по-прежнему не глядя на него, ушел к камину — почти такому же, как в их общей комнате. Отвернулся, уставился на огонь. — А ты еще не все мне сказал? — Сам знаешь. — Фили тоже подошел к камину, остановился рядом с братом. Поднял на раскрытой ладони шнурок. — Иначе зачем тебе понадобилось вот это? Кили глянул, снова отвернулся. — Это твое. Можешь забрать. — Знаю, что мое. Но в моей комнате ты это почему-то не оставил. — Фили осторожно взял его за руку, потянул за собой. — Давай присядем. Кили молча позволил отвести себя к скамейке напротив камина. Сел, по-прежнему глядя в пол перед собой. Фили сел рядом, верхом на скамейку, чтобы прямо смотреть на брата. — Послушай меня, пожалуйста. Завтра утром я уеду, и следующая возможность поговорить у нас появится нескоро. А оставлять эти слова несказанными я не хочу. Кили... мне жаль, что все так сложилось. Действительно жаль. Конечно, мне следовало быть внимательнее с самого начала... Но я просто хочу, чтобы ты вспомнил — я ведь такой же, как ты. Не мудрый старец, которому достаточно взгляда, чтобы понять, что у тебя на душе. Мне неведомы еще многие чувства, и читать мысли я не умею. Да, я родился старшим, но и только. Мне точно так же приходится всему учиться, а как спрашивают за старшинство, ты знаешь... и своими глазами видел, неделю назад. — При этих словах Кили вздрогнул и прикусил губу, но промолчал. — Я не могу винить себя в том, что не явил проницательности, достойной Балина. Но вот ночной наш разговор уже весь на моей совести. И сказанного там я себе не прощу никогда. — Ты сказал, что у тебя нет брата, — чуть слышно проговорил Кили. — Я солгал. И даже не сразу понял, насколько жестоко и бессмысленно... Ты всегда будешь моим братом, что бы ни произошло. Всегда. И я буду любить тебя, чего бы ты ни натворил. — Ты станешь королем. — По-прежнему шепотом и глядя в пол. — Король не должен просто так прощать... такое. — Я и не обещаю тебе всепрощения. Что изменится от того, что я стану королем? Я все равно останусь твоим братом. И не забуду, какая беда случилась из-за того, что я не захотел вовремя с тобой поговорить. Но у нас еще есть шанс сохранить нашу жизнь такой, какой она была. Если мы этого хотим. Если ТЫ этого хочешь. Фили умолк, подождал немного, и, не получив никакого ответа, поднялся на ноги. — Что ж... времени на раздумья у нас обоих будет достаточно. Хотя мне особо думать не над чем, я сказал все, и от своих слов не откажусь и через полгода. И обещаю, что ни словом не напомню тебе о том, что между нами произошло — если ты не попытаешься снова ударить в спину. Надеюсь, ты меня все-таки услышал... брат. Он повернулся, чтобы уйти, но успел сделать едва пару шагов. — Фили... Кили догнал его, заступил дорогу, впервые за последнюю неделю глядя в лицо. Пусть робко, почти отчаянно, но не прячась. Потянулся обнять, но не решился, только придвинулся ближе и взялся за отвороты кафтана. — Значит, ты простил. — Не знаю. Не знаю, правильное ли это слово... — Нет... — Кили все-таки обнял его, прижался, уткнулся, как в детстве, в плечо и шею. — Нет, Фили, не надо... Ты... самый лучший на свете друг и брат. Самый лучший. И я никогда и ни в чем не обману тебя и не подведу. А подведу — так и поделом... Но... ты же все понимаешь... пойми, пожалуйста... Я не знаю, как сейчас... Что говорить, что делать... Фили, чувствуя, как сваливается с плеч неподъемная тяжесть, тоже обнял брата, прижался губами к его волосам. — Не нужно ничего особенного говорить или делать. Нужно просто жить, как жили прежде. Все наладится. — Но ты уезжаешь. Я боюсь, я не справлюсь один... — Мы справимся вместе. Я тут провернул одну штуку... ну, чтобы сплетники заткнулись. Ты сам поймешь, когда перестанешь отсиживаться в углу. — Ты? Ради меня?.. — Как бы я мог тебя оставить среди такого... В общем, со сплетнями все. Но глазеть на тебя будут, так что изволь соответствовать. Ты справишься, я знаю. — Я все-таки идиот, — тихо произнес Кили. — Ты правда веришь, что все может быть, как прежде? И мы сможем все забыть? — Забыть вряд ли сможем, — тоже тихо отозвался Фили. — Это как серьезная рана — заживет, но шрам останется. И будет ныть в плохую погоду. Но позволять или нет ему управлять нашей жизнью, мы решаем сами, правда? — Да, — согласно выдохнул Кили. — Мне столько нужно сказать тебе... когда же? — А ты напиши мне, — предложил Фили. — Настоящее письмо, по всем правилам этикета... А я тебе отвечу. Кили немного отстранился, глянул ему в лицо, даже улыбнулся сквозь слезы: — Я же не умею письма писать. — Я тоже не умею. Но когда-то же надо учиться? Вот и повод... Кили благодарно шмыгнул носом и снова уткнулся ему в плечо. — Хорошо... Только ты ответ написать не забудь, ладно? Разве о тебе забудешь, про себя улыбнулся Фили. Конечно, вряд ли все будет так легко и просто. Но с остальным он как-нибудь справится. Теперь — справится.