Когда я умирала II. По стопам смерти

Опавшие листья скрипели под ногами древнего, лишь еще больше раздражая. Она не любила осень, считая, что это пора увядания и смерти. Она любила весну: потому, что тогда появлялись ландыши, потому, что становилось теплей, а она не выносила холода, потому, что сама родилась в это время года. Сейчас ей было бы тридцать один. Двенадцать дней рождения она уже пропустила и на двенадцатый Кол поклялся на её могиле, что тринадцатый они отметят вместе. Чего бы это не стоило. - Можно? Елена Гилберт вздрогнула, услышав голос того, кого вообще не расчитывала наблюдать. За последние тринадцать лет она успела потерять почти всех: сначала погибла младшая сестра, после любимый мужчина в лице Деймона и лучшая подруга, Стефан опять стал риппером и от него не было ни слуху, ни духу. Она осунулась. И без того бледная кожа стала еще бледнее, изменилось все, вплоть до осанки. - Как ты меня нашел? - Поинтересовалась она, стараясь не выдать своего волнения. Майклсон перешагнул через порог небольшой квартиры Елены. Сказать, что она была уютной он не мог. В воздухе будто пахло одиночеством и болью, если такие запахи вообще существуют. Кол тоже изменился. Внешне - нет, но зато внутренне он стал... лучше. Не так, как когда ушла Валери. Валери заставила его потерять веру и высушивать тела жертв одно за другим. Ева унесла с собой в могилу его сердце, но его душа стала лучше. Он не переводил старушек через дорогу и не подбирал котят, но убивал теперь не так часто. Кто знает, может это из-за того, что все эти года Кол был занят поиском ведьмы для её воскрешения? Можно было бы сказать, что его улыбка стала лучше, но... Но он не улыбнулся. Ни разу с того вечера. С её смерти. - Это было не слишком сложно, дорогая. Он сел за стол, рассматривая Елену. Определенно изменилась. Гилберт равнодушно пожала плечами, ставя перед первородным чашку ароматного кофе. Сама же, взяв такую же чашку в руки, села напротив Кола. Горячий напиток хоть немного, но отдавал тепло холодным рукам. В её случае, холодные руки были не от доброты, а от того, что их просто некому было греть. - Решил записаться в родственники? Не поздно? - Совсем невесело проговорила Елена, обхватывая чашку двумя ладонями. - Скорее один из Гилбертов станет Майклсоном. - Парировал Кол, глотая кофе. В напитке был коньяк. Ему подумалось, что можно еще поспорить на тему того, чего, собственно, больше: самого кофе или коньяка. Впрочем, нельзя сказать, что этот факт его не обрадовал. Шатенка приподняла одну бровь, вроде бы глядя на Майклсона. А на деле она смотрела сквозь него: - Опоздал на тринадцать лет. Древний хмыкнул, тоже не глядя на Елену. Общение с ней тоже не приносило особого счастья: - В этом деле никогда не поздно. Воцарилась тишина, во время которой Кол задумчиво разглядывал городской серый пейзаж за окном, а Гилберт смотрела на остатки кофе в чашке, думая, что по ним можно гадать. Но так как она не была ведьмой или провидицей, ничего особенного она не видела. А вот настоящая предсказательница сказала бы, что зачеркнутый окружностью крест (а именно это было на дне чашки Елены) значит счастье после всех пережитых страданий. - Так вот, что я хотел, - Наконец нарушил тишину Кол, перемещая взгляд на Елену. - Мне нужно что-то, что принадлежало ей долгое время. Гилберт посерьезнела, понимая, что все эти шутки про Гилберт-Майклсон были неспроста. Она начала ломать руки, тщательно гадая, есть ли у нее такая вещь: - Я не знаю, есть ли у меня что-нибудь. - Елена встала со своего места и начала хотить по небольшой кухне, массируя двумя пальцами виски. - Я сожгла дом и её комнату. - Думай. - В приказом тоне отрезал Кол на входе из кухни. - Сама знаешь, я-то не успел долго миром просуществовать с ней. Он перешел в чистую до тошноты гостиную. Обычно даже у самых чистоплотных хозяек что-то не так. Подушки лежат не так, на окне лежит забытая книга или на дверце книжного шкафа небрежно висит куртка. Здесь же все было идеально и, если бы не полное отсутствие пыли, Майклсон бы думал, что в ней вообще никогда не ступала нога человека. На стеклянном столике стояла одинокая деревянная шкатулка. Такие шкатулки продавались в любом магазине для дизайна. - Я вспомнила! - В комнате появилась Елена. Она метнулась к шкатулке, открыла её и принялась перебирать там разные вещи. Майклсон с интересом наблюдал за действиями девушки. Гилберт выложила на столик браслет матери, две цепочки, которые заканчивались почти одинаковыми кулонами: на одном было написано "Fri", на другом "End". Один из них когда-то принадлежал Бонни, другой Елене. На миг в руках девушки замер перстень с синим перстнем, отчего в носу девушки неприятно защипало. Гилберт поспешила отложить его в сторону. Наконец она выудила сережки, скрепленные застежками. Они выглядели как трехлистник - растение, приносящее удачу. Колу смутно показалось, что эти сережки были в её ушах пятнадцать лет назад: в тот вечер, когда Деймон Сальваторе сказал Стефану по телефону, что кровь младшей Гилберт такая же, как у старшей. Правда, на такие детали он тогда мало обращал внимание. Елена сжала их в кулаке и в её глазах заблестели слезы: - Я не знаю, откуда у нее они взялись... Они появились, когда ей было десять и потом она их не снимала. Я не помню, почему они их сняла... Девушка разжала ладонь, но в последний момент, когда древний хотел их взять, отдернула руку к себе. - Ты хочешь её вернуть? Он сдержанно кивнул. Девушка, вздохнув, отдала ему серьги. - Я сделаю нам еще кофе. После чего она удалилась на кухню, что-то бормоча себе под нос. Кол идти на кухню не собирался. Он осторожно, стараясь не издавать громких звуков, достал из шкатулки и перстень Деймона Сальваторе. Когда Елена вернулась в комнату, чтобы найти первородного, она не заметила пропажи. *** - Твое желание очень, очень опасное. Темнокожая ведьма раскладывала на камне какие-то травы и одновременно что-то шептала. - Но выполнимо. - Майклсон принялся нетерпеливо ходить туда-сюда, поглядывая за двумя другими ведьмами. - А мужчина тебе зачем? - Поинтересовалась самая юная из ведьм. - Мне? - Кол остановился, чтобы усмехнуться. - Мне ни к чему. Признаться, его смерть меня позабавила. Но вот ей... Ей это не понравится. Они что-то вроде друзей. - Ты любишь её? - Снова полезла с вопросами девушка, надрезая кожу на своей ладони и, не дожидаясь ответа, сказала: - Я бы хотела, чтобы меня так кто-то любил. - Не разговаривай с ним, Амелия. - Старуха - ведьма дернула свою внучку за рукав длинной туники. - Он чудовище. Майклсон сложил руки на груди, прислоняясь к стене: - Чудовище, которое спасло тебе жизнь, Фиона. - Да, а перед этим убил всю мою семью. - Женщина подошла к нему. - Это моя последняя помощь, помнишь? Я должна была подчиняться тебе три раза. Кол поднял руки, сдаваясь: - Мне просто нужно, чтобы вы это сделали. Ведьма взяла за руки дочку и внучку. В кольце их рук стояла миска с их кровью, кровью первородного, черного кота и младенца. Это заклинание было верхом черной магии. - Я должна предупредить о... По щелчку Фионы девушка захлопнула рот, а через секунду неуверенно, будто не по своему желанию, продолжила: - После воскрешения возможна слабость. - Проходили уже, не страшно. - Легкомысленно отозвался Майклсон, в момент почти счастья не успев разгадать ложь. Мені подобається Четыре свечи вспыхнули странным сине-зеленым огнем, поднимающимся до самого каменного потолка. Бубнение старой ведьмы стало еще громче, чуть позже к ней присоединились и две другие. Они что-то произносили на латыни. Их глаза почернели. В миску с кровью опустили серьги Евы и перстень Деймона, после чего алая жидкость начала кипеть. Кол провел языком по пересохшим губам, вкушая будущее удовольствие, и, последовав прежним указаниям ведьмы, отошел подальше. Младшая ведьма, при этом обжигая пальцы, достала перстень, отчего Кол фыркнул. На судьбу Деймона Сальваторе, откровенно говоря, ему было плевать. А вот Гилберт, очевидно, нет. Голоса ведьм стали тише, а руки переплелись теснее. Кольцо вспыхнуло черным огнем и пропало. *** Деймон Сальваторе открыл глаза и увидел перед собой пасмурное серое небо. Он лежал на холодном асфальте. Вампир приподнялся на локтях, изумленно думая, что последнее, что он помнит - белая вспышка. А так, даже не знает, какой сейчас год. Дороги были знакомыми, деревья на обочинах тоже. Около него затормозила машина. Девушка лет двадцати пяти, как обычно, бросилась к нему: - У вас все в порядке? Вы живы? Сальваторе повернул к ней голову: - А какое сегодня число? - Поинтересовался он. - И год? - Шестнадцатое мая. Две тысячи двадцать седьмой год. Брюнет хмыкнул, позволил девушке помочь себе, а потом, уже стоя на ногах, сказал: - Подвезешь? *** Чем ближе он подходил, тем больше хотелось остановиться. Плечи Елены тряслись, пока она меняла букеты. Со спины казалось, что она здорово похудела, хотя вампиры вообще не худеют. - Елена? Голос звучит тихо, надрывисто. Она вздрагивает, не спеша оборачиваться. Говорят, у вампиров не бывает галлюцинаций. Тогда что это? - Деймон? Да, это он. Непричесанный, непривычно серьезный и тихий. И она. Осунувшаяся, бледная и заплаканная. Зато такая родная. Зато такой родной. *** Кол очнулся сидящим под раскидистым деревом в диком лесу. - Хреновы ведьмы. Он сплюнул, думая, в какую задницу его забросили на этот раз. Лес и вправду был диким. Таких он не видел уже тысячу лет. - Кол? Кол, ты где? Мальчишеский голос за кустами был знаком, явно знаком. Но Майклсон все же не мог вспомнить. Ладонь неприятно зудела. Древний поглядела на рану. Рану, которая не заживала. - Кол, пойдем! Там Ник какую-то девочку нашел! Наконец из-за зарослей вышел мальчик лет пятнадцати. Длинные черные волосы, синие глаза, рубаха из грубого полотна. Именно таким Майклсон помнил Хенрика.