***
Длинный коридор с закрытыми дверями. Поворот направо, потом налево, крутая лестница наверх и снова направо. Маршрут, изученный Бонни досконально — во время обучения Лив магии, она часто шла сюда. После предупреждения Кола ей так и не удалось встретиться с ведьмой, которая находила тысячи причин избежать встречи. Впрочем, на сердце у Беннет было неспокойно не только из-за Лив. Джереми не отвечал на звонки и вообще пропал из поля зрения. Елена сказала, что он переехал к Тайлеру, но попытка разыскать Гилберта там тоже провалилась. Дом пустовал. Спустя несколько бесплодных попыток розыска, Бонни решила наведаться к ведьме. Она остановилась около двери всего на секунду, но передумала стучать, увидев, что дверь в комнату открыта. Зажженные свечи по всей комнате создавали неестественное тепло... Но ее внимание привлекла совершенно другая картина, от которой защемило сердце. В небольшой комнате оказался тот, кого Бонни искала уже неделю. Джереми сидел рядом с Лив и смеялся над какой-то историей, которую с упоением рассказывала ведьма. Казалось, что он даже не заметил, как их руки сплелись воедино, с интересом заглядывая в её глаза. Правда, идиллия длилась лишь до того момента, пока они оба не увидели Бонни. Замешательство и страх в глазах Джереми лезвием рассёк душу: она поняла всё без слов. Внутри оборвалась нить, связывающая их вместе, будто её никогда и не было. — Бонни, послушай, это не то, о чем ты подумала, - он пытался найти оправдания, но жестом руки был остановлен. Всё происходило, как в тумане, и Бонни на самом деле хотелось, чтобы это был лишь плохой сон. — Не стоит. Больше не стоит, – подарив на прощание уничтожающий взгляд усмехающейся Лив, Беннет пулей вылетела из комнаты. Предательские слёзы капали из глаз до четырёх часов ночи, а потом стало всё равно. Только пусто и холодно, как никогда раньше.***
Пятая по счету обжигающая чашка чая — единственное, что лезет в глотку, и девушка, проходя мимо зеркала, мимолетом замечает, что похудела. Впрочем, это не имеет значения. Внутри мерзко, и избавиться от этого липкого ощущения ничто не помогает. Стук в дверь, повторившийся три раза, заставляет Беннет забыть хотя бы на момент о своем разрушенном внутреннем мире. Надеясь про себя, что этот нежданный гость не Джереми, Бонни отворяет дверь и замирает в изумлении. — Кол, - несколько секунд замешательства уничтожаются карим насмешливым взглядом, по привычке изучающим её фигуру с головы до ног. — Только не спрашивай, как я узнал твой адрес, - он топчется на месте, через плечо разглядывая обстановку в доме. – Не хочешь спросить, зачем я пришёл? — Не особо. — Ладно, ведьмочка, развлекайся. Буду считать наш договор расторгнутым. Три шага прочь заставляют Бонни вспомнить о собственной просьбе. Безопасность друзей, и даже Джереми, сейчас в её руках. — Можешь зайти. — Узнаю Бонни Беннет, - Кол усмехается девушке, медленно перешагивая через порог. Дверь резко захлопывается за спиной вампира, отвлекая его от разглядывания интерьера. — Кофе, чай? Крови нет, уж извини, - ей почти наплевать, что за столом сидит враг в лице Майклсона. А враг ли на самом деле? — Кровь есть, просто я воздержусь. Чай, – горячая кружка приятно обжигает пальцы, случайно напоминая о её руках, которые слишком спешно и нервно стучат ложкой по чашке. – Если тебе интересно, то я согласен не трогать твоих друзей. — Спасибо, - единственная хорошая новость за день вызывает несмелую улыбку на лице Беннет. Она еще помнит, как это делается. — Я мог и не идти на уступки, но твоё разбитое сердце и моя ненависть к объекту переживаний сделали доброе дело. Правда, его новоявленная пассия пострадает безусловно, но всегда надо кем-то жертвовать, – без доли усмешки проговаривает Кол, сверля взглядом Беннет, которая заостряет внимание на рубашке мужчины и, кажется, прожигает её силой мысли. — Если мои друзья будут в безопасности, то пусть будет так, - ее холодный тон звучит на грани срыва, и Колу становится неловко от собственной прямоты. Да почему меня вообще волнует этот бред? После многозначительного молчания и опротивевшего до зубного скрежета стука настенных часов, Кол делает совершенно неуместное умозаключение: — Он сломал тебя. А ты смирилась, - разочарование пронизывает мужской голос, а Бонни ломается еще сильнее под гнётом удушающих слов. Она была готова слышать приговор от кого угодно, но только не от Майклсона. Может, от него правда звучит больнее? Встать на ноги и сделать два твердых шага навстречу вампиру — не страшно, только кровь закипает в жилах от каждого слова, которое стучит набатом внутри. Сломал. Смирилась. Внутри с треском лопается хрупкое равновесие, созданное силой воли. Превращается в пепел прошлого от замечания чужого человека, который возомнил себя… Кем? — Ты не знаешь меня, Кол, не знаешь! Да и вообще, кто дал тебе право судить? Думаешь, это так просто — жить так, как живу я? Смотреть, как рушатся жизни моих друзей и умирают близкие люди. Видеть, как меня предают… Господи, зачем я вообще тебе это говорю… Какая к черту разница, что чувствую я! Острые, горькие фразы разрубают пространство, долетая до вампира. Будь вместо Бонни другая, он бы давно прекратил эти крики резким движением руки, сломав шею. С ней такое даже не обсуждается. И почему же, знаешь? — Куда уж мне, бессердечному кровопийце, понять всё, что с тобой происходит. Я ведь никогда не любил и не терял близких людей, Бонни. Убивал, только, черт возьми, убивал! Еще мне незнакомо чувство одиночества — конечно, я ведь просто провалялся в гробу сотню лет, а после попал на Ту сторону, где хочется выть от бессилия, – Кол чувствует, что распаляется, выкладывая свою подноготную, но продолжает, ехидно ухмыляясь. - И конечно, милая, мне совершенно плевать на твои чувства — я просто от скуки решил разворошить прошлое и сказать чертову правду, о которой твои любимые друзья помалкивают! Фраза обрывается, оставляя после себя болезненное послевкусие. Несколько секунд падают в пропасть, а Бонни кажется, что они затягиваются на столетия. Сколько они знакомы? Тысячелетия, вечность? Наверно, вечность, раз он потрошит её душу с таким искусным умением. Мужчина рассеянно следит за взмахами её ресниц, которые то и дело скрывают прояснившийся взгляд зелёных омутов. Сказанное вслух застряло в стенах, в ребрах, и он готов биться об заклад, что запомнит собственную тираду надолго. — Я пойду. Ноги тяжелеют, но надо уходить. Ретироваться, пока не высказал свою тысячелетнюю историю, пока не принял её отчаяние на себя окончательно. Уходи и не смей оглядываться. — Почему? – вопрос на разрыв аорты, под подошвы, чтобы затоптал и забыл. Костяшки пальцев белеют, когда его рука касается дверной ручки. Бонни знает, что если он уйдет сейчас, то не появится больше. А разве ты не этого хотела? — Может, мне не плевать? – он оборачивается на прощание, растянув фальшивую — она больше не сомневается в этом — улыбку. Замирает сердце, лишь на секунду, и начинает биться вновь, когда он открывает дверь. Когда угодно, но только не сейчас. Бонни не думает, когда срывается с места и с силой цепляется за ворот куртки. Ловит полный удивления взгляд Кола и глубоко вдыхает древесный аромат парфюма. Он хочет что-то сказать, но не успевает, ощущая вкус малины на губах. Мысли разлетаются, будто от взрыва, и остальное, недавно важное до безумия, становится пережитком прошлого. Есть только она, целующая необходимые губы с неистовостью, и есть только он, отвечающий на поцелуй, припасенный для них самой вечностью. Грани ломаются под натиском сильных рук, которые держат над пропастью. Если и падать туда, то вместе.