Nobody's Home.

Тихо. Вокруг меня всегда тихо. Почти. Да и в голове тоже обычно тихо. Не из-за того, что там пусто, просто мысли тихие. Только строчки из моих песен. Это все, что у меня есть. А еще старая гитара и сумка, в которой лежат футболка, джинсы и старые кеды. Вот сейчас я сижу на холодном камне и смотрю на рассвет. Солнце еще не встало, а я уже на ногах. Я ложусь поздно ночью, встаю ни свет, ни заря. Сплю, наверное, часа по четыре, но мне хватает. Мне все равно, что под глазами уже видны тени, что кожа стала бледной. Спать в гробу буду, а сейчас нужно бодрствовать. Успею еще выспаться. К тому же, куда мне спешить? Меня все равно никто не ждет. Ни родители, ни друзья. Да и нет у меня друзей. Раньше были. Даже лучшие подруги были. Три. Одну знала с детства, любили с ней играть в карты на ириски. Она променяла меня на парня. Первой я стала не нужна. Вторая. Ну, мы просто отдалились друг от друга и все, а потом и вовсе разошлись по разным дорогам. Третья. Ух, та еще девушка. Ей не понравилось, что я не пошла с ней по магазинам, а осталась писать песни. Приревновала меня к гитаре. Третья тоже ушла, как и первая, и вторая. Надо же, в 19 лет жить практически на улице. Да, здорово, ничего не скажешь! Интересно, а мама дома ждет? Может все дело во мне? Ну, почему же я осталась совсем одна. Может все считают меня изгоем? Да нет, вроде никто никогда не считал. В красавицы тоже не записывал, ну а мне это и не надо. Я сама себя такой не считаю. Что во мне такого привлекательного: невысокая, черноволосая от природы, волосы до плеч почти, густая челка, голубые, почти прозрачные глаза, тонкий нос... Единственное, что я в себе любила - это губы. Мама всегда говорила, что у меня очень красивые губы. Было похоже, что их кто-то нарисовал. Какой-то ребенок провел несколько сильно волнистых линий. А еще я люблю свою гитару. Она почти всегда со мной... Я пишу песни, сама пою и играю. Вечером иду в переход, сажусь на холодный пол и начинаю играть. Денег не много дают, но на хлеб и воду хватает. Солнце в Торонто только-только стало показываться над крышами домов. В апреле в Канаде не так уж и тепло. Утром в особенности. Апрель. Мама девушки очень любила все французское: начиная с кухни и заканчивая тонкостями языка. Это помешательство сказалось и на дочери - ее назвали Аврил. Время года. Аврил - Апрель. Ничего особенного. Мой мир крутится вокруг моих редких мыслей о том, где бы найти ночлег или место, чтобы вымыть голову. С недавних пор моим постоянным спутником стали слезы. Ненавижу их. Не люблю показывать свою слабость. Допоказывалась в детстве. Аврил встретила рассвет с новой порцией слез. Зачем они? К чему? Все равно же не помогут... Она уже заранее знала как пройдет ее день. С утра она пойдет к знакомым парням под большой мост и погреется там у костра. Потом целый день будет сидеть на какой-нибудь остановке и сочинять новую песню или же будет пытаться зайти в магазине в туалет, чтобы хоть лицо умыть. А вечером либо в переход, либо просто на улицу подпирать спиной стену и играть для себя. Не для людей, а для себя. Людям же все равно что у тебя внутри. Для них, ты всего лишь бездомный, БОМЖ и все. Для них, у тебя нет истории. Для них, ты - никто. И счастье, если попадется кто-то, кто кинет, может, 10$ в футляр из-под гитары. А ночью бегать по домам, крышам, автостоянкам только что бы найти место, чтобы поспать. А утром опять сюда - к большому оврагу. Следующим утром она опять сядет на холодный камень и будет смотреть на солнце. Такое теплое, как руки мамы.

In this head my thoughts are deep, But sometimes I can't even speak, Would someone be and not pretend? I'm off again in My World. (c)