Ледяная буря разума

И вот снова и снова он самый одинокий человек на Земле. Само сосредоточение грусти и печали в одном лице. Ещё никогда он не чувствовал себя так паршиво. От людей его, казалось, заслоняла и сама природа. Неожиданно для его существа выпал снег. Такой обнадеживающе прекрасный. Он медленно кружил в воздухе, спокойно и величественно. Ему были неведомы человеческие горести, разрывающие изнутри, ему было неведомо отчаяние. Медленно кружа, он уносил все мысли Саймона прочь, занимая его голову лишь собой. Снежинки примостились на носу, как будто примкнув, обнимая друг друга, на лице героя. Так по – родному, так знакомо. Смутные воспоминания из далекого прошлого и снова вы тут как тут. Саймон пытался вновь ощутить себя ребенком, испытать всё то, что испытывает маленький человек, который видит снег впервые. Захотелось как тогда, высунуть язык и попробовать снежинки на вкус. Вдруг они отдают ванилью ? «Я никогда не вырасту. Наверное и в теле старика, я останусь ребенком, и буду дурачиться» - грустно улыбнувшись, подумал Саймон, - « Но может это и к лучшему ?». Растерянность. Что же дальше ? Опять он не знал, что ему делать с его жалкой жизнью. Всё казалось до ужаса бессмысленным. Хотелось расслабиться и плюхнуться на снег, отдавшись печали и сожалению, жалости к себе, к своей несчастной судьбе или еще чему-то неисправному. Больше пытаться не хотелось. Видно и его порох подошёл к концу. И тут - то апатия взяла вверх. «Бедный – бедный Саймон, так тебе и надо. Досталось за все грехи, маленький глупый дурачок. А чего же ты хотел ? Никакой ты не супергерой, и в одиночку тебе не справиться» - предательски мелькало в мыслях. Он медленно шел, лениво перебирая ноги. Мысли обвили его колючей проволокой, и не давали увидеть просвета между собой. Словно в тюрьме своего сознания, он был отрезан от всего мира, утыкаясь взглядом в высокую кирпичную стену. Ни одно просвета, ни одной светлой мысли. Не стоит даже пытаться. Упасть и умереть. Упасть и умереть. Заснуть. Почти как Гамлет, правда ? Он добрел до улиц города, из которого когда-то бежал. Вот тут налево, немного за проспектом будет его дом, его холостятская квартира. Нет, не буду даже и заходить. Я бежал от прошлого, оборвав все мосты. Да, оставим это так, как есть. Ему казалось, что если он вернется туда, в эту перевернутую верх дном квартиру, в эту распотрошенную обстановку последнего безумного дня, он лишь плюхнется на кровать, занесенную снегом и обугленную пожаром, и останется там навсегда. Пока были хоть малейшие крохи решимости не загубить себя, он выбирал двигаться дальше. Ноги промокли от снега. Ну и пусть. Я это заслужил. Пальцы рук начали терять свою чувствительность и еле сгибались. Кожа еще больше побледнела от холода. Тонкая курточка, в которой он бежал от себя в тот день из квартиры, а после, и покидая Генри, совсем не спасала от отрицательной температуры. Как назло еще и ветер дул прямо в лицо, развивая непослушные волосы. Очки запотели, и картинка города стала мутноватой. Саймон снял очки, чтобы их протереть, став на пару минут таким беззащитным и беспомощным. Взгляд его был устремлен на землю, вниз, и он думал, что не отказался бы сейчас от какао для поднятия духа или теплого свитера. Кто же мог подумать, что время так быстро летит и уже скоро выпадет снег ? Опять он потерялся во времени. Время в который раз играло с ним злую шутку. Как жаль, что оно не казалось Саймону прямолинейным, как всем нормальным людям, а будто членилось на ветви огромного дерева, где события переплетались одни с другими. И, правда, как жаль, ведь так было бы проще, будь всё, как у людей. Саймон надел очки, видимость заметно улучшилась. Забавно, ему, Снежному Королю, под снегом было так паршиво, как порой бывало в лютую жару. Отчего же так ? Неужели над Королем вверх взяла человечность ? Хотя сейчас бы он отдал предпочтение больше своей «магической сущности», и умению ничего-не–чувствовать, чем такой душевной распотрашенности. Было бы не так больно.

***

Но что это ? Или ему почудилось ? Неужели плачет его душа ? Но что бы так отчетливо… Нет, верно слуховая галлюцинация. Нет, он точно сошёл с ума. Прекрасно, он сбредил. Как так ?! Прямо сейчас ему виделась маленькая испуганная девочка с короткой тёмной стрижкой, вся в слёзах. Видно ей было еще хуже, чем ему. «А возможно ли это ?»,- не верилось Саймону,- «вдруг она ненастоящая ?». С минуту он боролся с порывом просто подойти к ней и потрогать, убедиться, что она не растает, не исчезнет, что она правда там стоит. Он протер глаза, снова снял очки, поморгал, опять надел очки. Вроде настоящая. Но. Но что здесь делает ребёнок ? Тем более один ? Саймон порывался подойти к ней снова. Он понимал эту девочку, как никто. Одиночество родственных душ ? Может. Ох, Господи, да она же почти что ледяная ! Только сейчас он обратил внимание, что она почти, что раздета. Лишь тоненькая кофточка, еще тоньше, чем у него, да юбочка, которая развивалась от сильных порывов ветра. Непослушные волосы торчали ершиком, передавая растерянность маленькой хозяйки. Для нее тоже события последних недель явно были шоком. Она все еще тихо плакала, призывая хоть кого –то на помощь. Так умеют плакать только дети оставшиеся без родителей. Оставшиеся совершенно одни. Так беспомощно, тихо и жалобно. Сердце Саймона разрывалось. Он вмиг забыл о самом себе, быстро стянул с себя куртку и побежал к ней. Девочка так же тихо вздрогнула и посмотрела заплаканными глазами на него. Она явно не ожидала кого – то увидеть, как и Саймон тогда. - Я… Я… Я думала, что тут никого нет. Вырвалось у неё. Зелёные, от слёз ставшие еще только более выразительными, глаза внимательно изучали лицо Саймона, проверяя можно ли верить этому седовласому господину. Саймону думал, что он ещё никогда не встречал таких прекрасных глаз. У… У Бетти тоже были зелёные глаза. Да. Какая же все –таки это удивительная девочка. И что она вообще здесь делает ? Но вслух Саймон лишь произнёс: - Поверь, малышка, я тоже. И Саймон говорил это совершенно искренне. А малышка немного погодя всё еще думала, довериться ли ему или нет. Все её раздумья отражались на худом, измученном лице, почти таком же бледном, как снег. Странно, сейчас оно будто бы отливало зеленоватым, как и ее глаза. Или Саймону это тоже мерещилось ? Волосы цвета вороньего крыла красиво обрамляли лицо, добавляя ему живости и какой-то притягательности, таинственности . Такие лица были на средневековых гравюрах. И опять же вопрос: «Что же эта девочка делает здесь ?». - Слушай, подожди меня здесь. Хорошо ? Я сейчас. Девочка на минуту испугалась, вдруг этот добрый человек, добрый, она в этом уже не сомневалась, обычно Марси хорошо чувствовала людей; не вернётся ? Как папа. Или мама. С ней такое уже бывало. Взрослые часто врут, что не оставят тебя, а сами потом уходят из твоей жизни навсегда. Она пристально и все же испуганно посмотрела ему вслед, когда он куда-то бросился идти. - Эй, -Саймон, заметил этот настороженный взгляд, и повернулся к девочке, чтобы потрепать её всхлопоченные волосы,- Я правда вернусь, верь мне, я сейчас. Снег, осевший на черных волосах, нежно таял под рукой Саймона, а Марси, впервые за столько лет, отчетливо почувствовала человеческое тепло и заботу. Обычно люди не любили её. Глупо, но ей хотелось, чтобы эта рука всегда гладила её по голове. Всего лишь лёгкое прикосновение, а будто бы эта маленькая чёрная тучка, которая всегда висела над нею и давила её, вмиг исчезла, и на несколько мгновений ей стало очень уютно и хорошо. Ещё никогда она так не доверяла незнакомцам. И ещё никогда она так никого не ждала.