В комнате с видом на огни

Кайдан, черт возьми, крайне невезучий человек. Ему давно за тридцать, он нюхавший пороха солдат. Хороший, очень хороший солдат. Он однолюб и безнадежно влюбленный романтик. Кайдан, черт возьми, совсем не счастлив. *** Когда они лично встречаются впервые, ей всего двадцать девять лет – совсем еще девушка, там, дома, на Земле, такие ходят в красивых легких платьях, защищают дипломы на тему выращивания зерновых культур в условиях отдаленных колоний или провожают в первый класс первенца. В двадцать два с Джейн Шепард случилась не беременность, а Скиллианский блиц. Эта история настолько известна, что уже почти стала красивой военной байкой – едва научившаяся держать в руках винтовку дочка Джона Шепарда сплотила вокруг себя остатки космопехоты и ополчения и смогла дождаться прибытия флота. Вокруг этого развели много телодвижений и еще больше болтовни; адмиралы, цепляя на девичью грудь «Звезду Терры», называли ее «героиней» и «истинным идеалом солдата Альянса», а Шепард улыбалась до того гордо и открыто – ни дать, ни взять примерная школьница, которую учитель похвалил перед балбесами-одноклассниками. После этого чья-то властная рука загребла ее в элитную программу N7, и о Шепард предсказуемо замолчали. Забыть о ней оказалось не так просто. По фигуре Шепард словно прошлись маленьким кусочком ластика – вся она в белых ниточках шрамов, точно в паутине, ее кожа под светом мертвенно-белых ламп новехонькой «Нормандии» похожа на холодные сливки, оттененные черной обтягивающей формой. Она стоит, прислонившись к стене, у нее в ногах – темно-синяя дорожная сумка, а лицо скрыто волосами (отпущены самую чуточку длиннее, чем положено по уставу). Загадочная героиня Альянса похожа на чахлое растение, растерянно думается Кайдану. В ответ на протянутую для рукопожатия руку она выпрямляется, улыбается нежно-нежно и сжимает его ладонь бледными пальцами. У нее глаза цвета раннего земного лета, влажные и наивные, как у оленя. *** Украдкой поглядывая на Шепард во время боя, Кайдан вспоминает старую людскую притчу про тростник, стелящийся под натиском бури. Как показала практика, резко распрямившись, этот тростник может хлестнуть так, что мало не покажется. На поле брани она до странного безрассудна, не оглядываясь на отряд позади, летит на передовую, и всегда приносит на себе парочку новых шрамов. Иногда Кайдан задумывается: из-за Скиллианского блица она ведет себя так, словно одна на пару миль вокруг способна сносно держать оружие, или это что-то из особых приемов N7? Под названием «Сумасшедшая, которую отчаянно хочется защищать», например. *** В тот миг, когда протеанский маяк взрывается зелеными молниями, а Шепард, как тряпичная кукла, отлетает от него, забавно раскинув руки, у Кайдана что-то обрывается внутри – почти забытое ощущение вины, страха и разочарования в неизбежном, знакомое с детства, когда случайно задеваешь локтем что-то невероятно хрупкое и видишь, как оно летит на пол. Сержант Уильямс что-то взволнованно частит позади, повторно вызывая «Нормандию» и докладывая ситуацию, а Кайдан бросается к Шепард, хватает ее за плечи, чувствуя едва заметный удар статического электричества, с болезненной внимательностью вглядывается в лицо. У нее приоткрыты губы и часто, лихорадочно дрожат веки – он не решается дотронуться до них, приподнять, боясь увидеть стекло у нее в глазах. *** Доктор Т`Сони искренне симпатична Кайдану. Она умна, вежлива, хорошо знает свое дело и очень скромна, даром, что азари. Возможно, если бы у него была привычка захаживать в мед-отсек почем зря, они могли бы и подружиться. К сожалению, такая привычка есть только у Шепард. *** В один прекрасный день Кайдану, страдающему от очередного приступа мигрени, снится, как обнаженные Шепард и Т`Сони играют в ладушки, сидя у него на кровати. Завидев его, Лиара начинает истекать чернилами, словно осьминог, а Шепард, отрастив пару покрытых паутиной паучьих лапок, распадается на рой зеленоватых бабочек, едва он дотрагивается до ее голого плеча. Проснувшись с холодной испариной на лбу, Аленко убеждает себя списать все на болеутоляющие и переутомление. Следующей ночью ему снится, как он занимается с Шепард любовью под сеткой огромного сачка для бабочек. *** Вечность спустя они сталкиваются на Горизонте – и впервые за два года Кайдану кажется, что он наконец-то счастлив. Подумать только: эта преступница и предательница, работающая на «Цербер» – совсем не его Шепард. В глазах злобной фурии с лицом, распоротым когтями адского пса, больше нет лета, наивности и тепла – только металлический отблеск чумных костров. Вечером Кайдан напивается, поминая умершую два года назад героиню Альянса. Иногда слухи о чудесном воскрешении – всего лишь слухи, думается ему. Ночью ему снится израненная фурия с горящими алыми глазами посреди цветущего зеленого поля. *** Художник, когда-то нарисовавший эту женщину, казалось, нашел где-то помятый, затертый и незаконченный портрет, разгладил любовно и обвел четкими, смелыми линиями, заштриховал уверенной рукой. Шепард больше не укрыта паутиной шрамов, свет больше не соскальзывает молоком с ее бледного лица – она шагает уверенно, откидывает на спину волну черных волос (куда длиннее, чем положено по уставу, но какой ей теперь, к черту, устав?), надменно щурясь, оглядывает суетливых офицеров в синей форме. Раз в столетие расцветают самые чахлые растения, говорят. Когда она называет его по имени, Кайдан улыбается, как идиот. *** Когда она проходит мимо него, озабоченно вглядываясь в бегущий по датападу текст, спеша на инженерную палубу или мостик пилота, кивает растерянно – Кайдан ощущает жгучее желание схватить ее за плечи, тряхнуть как следует и спросить на повышенных тонах: «Ты что, ослепла, женщина?» Она поднимет на него глаза цвета земного раннего лета, улыбнется нежно-нежно, стиснет бледными пальцами его руку: «Ты мне как брат, Кайдан.» Он сдержанно кивает ей в ответ. Шепард проходит мимо. *** Кайдан, черт возьми, крайне невезучий человек. Он копается в обломках бетона и арматуры уже два часа, не меньше, и все еще не может ее найти. Еще он однолюб и безнадежно влюбленный романтик. Иногда этого достаточно.