Пепел

      Каждую ночь Малфою теперь снились кошмары. Его раздражало, что даже полоумная девчонка не плачет во сне, а он, Драко Малфой, просыпается с криком.       - У тебя нет выбора! - голос отца в голове ударялся эхом. - У тебя не должно быть сомнений!       Глаза Люциуса, злые и яростные, вселяли страх.       Он передал их. Драко был в двух шагах перед тем, чтобы встать спиной к Хогвартсу и получить его защиту. Да, возможно это было шагом отчаяния, но сейчас вряд ли кто-то узнает в разбитом теле, прижавшемся к каменной стенке, того самого слизеринца. От его былого позёрства и нарочито растянутой манеры разговаривать не осталось и следа. Как не осталось и следа от его былого восхищения Тёмным Лордом. Пора бы признаться в этом самому себе.       - Успокойся, - подбадривающе улыбалась Полумна, не замечая злобного взгляда сокамерника, - всем снятся кошмары.       "Кроме ненормальной, сидящей со мной в камере". Диалога у этих двоих явно не получалось.       - Да что ты знаешь обо мне? - со злостью крикнул он, вновь взглянув на свою левую руку. Змея, выползающая из черепа, горела черным огнем на фоне бледной кожи.       - Это не твой выбор. Я ощущаю. - Лавгуд медленно перебирала бусинки на браслете, до этого момента лежащем в кармане комбинезона.       Драко чувствовал себя скверно, будто душа разорвалась и разлила липкий недуг по телу. Жар бил холодными бисеринками пота, голову занесло туманом, а в горле будто образовался комок.       Говорить, а тем более кричать он больше не мог. Оставалось кривить самое недружелюбное из своих лиц, да и это выходило из рук вон плохо. Боль просачивалась через кожу и озаряла лицо своими тонами.       - Ты заболел? - заметила изменение в его лице Полумна.       У нее есть только пол. Ей остался всего лишь пол, но она не злится. Будто это нормально, его непробиваемая наглость. Будто она привыкла, что у нее забирают последнюю подушку.       Странная. Непробиваемая. Сильная.       Не дождавшись ответа, Полумна без размышлений приблизилась к сокамернику.       - Да ты горячий, как будто на тебя Дракон дыхнул! - огорошила Драко Луна, резко поднеся губы к его лбу.       - Что ты себе позволяешь! - наконец пришел в себя Драко и зашипел, из последних сил закипая от возмущения.       Ее губы холодные, как лед, приятно холодили кожу, но признавать себе то, что касания этого человека могут быть приятны для него, он не хотел. Она изгой, недостойная. А они бьются током, ударяя сильней,чем любое заклинание.       В почти полном отсутствии освещения, кожа Лавгуд горела белым, как пергамент, свечением. Такая тонка, что казалось, можно дотронутся до щеки и проткнуть ногтем. Серебряные нити волос, тоже тонкие, спускались по плечам, касаясь рук Малфоя. Она сидела близко. Безумно, непростительно. Но ее кажется не волновало. Не то, что этого человека стоило опасаться или ненавидеть, а не жалеть, не то, что он пепелил ее взглядом. Прожигал, проклинал, превращал в гору пепла, как Феникса.       Белый свет ее глаз. Темная пелена.       Его повалило в болезненный сон. Сон, который не дает покоя и не уносит в другие миры, а только замедляет мозговые процессы и делает тише пульс. А перед глазами мелькала черная метка. Знак, который окрасил всю жизнь в свой цвет и не дал выбора. Хотя, делать за Драко выбор всегда было кому. В неспокойном сне друг друга сменяли темные тени, прошлое душило и не давало дышать. Болезнь обострила страх, тревогу, вину. Да черт уже с ним, с этим разделением на белое и черное. Все потеряли смысл: статус, имя. Когда самого от себя выворачивает, тут уж не на кого злиться.       В мгновение, когда он мог здраво думать, он подумал о том, как страшно умирать, и как расстроится его мать, когда узнает. Наверно, она поквитается с Беллатрисой, а может... Больно. Лучше не думать.       Темно-чумазое нечто надвигалось на сердце, давило, убивало и вдруг... Исчезло. Оставив за собой такую чистоту, какой никогда и не было в душе. Что-то белое и абсолютно, прозрачно чистое вытеснило все. Лечебная боль.       - Ты как? - голос из реальности рушит внутренние стены и приводит в себя.       - Что это было?- спросил он, поднимаясь на локтях, ища спиной точку опоры.       - Магия, - как не бывало сказала Лавгуд, - что ж еще.       В пещере повисла тишина. После времени, которое Полумне показалось вечностью, сокамерник проснулся. Но какой ценой.       - У тебя есть волшебная палочка?       Конечно, он понимал, что вопрос заведомо глуп. Ни один заключенный не проносил сюда волшебную палочку. Никогда.       - Нет, одна заколдованная вещица. Была. Она... Одноразовая.       - То есть... - сказал он, все еще до конца не отошедший от сна, - ты потратила последнюю магию, что у тебя была... На меня?       Полумна лишь вновь перебирала бусинки. Папа часто заколдовал её бижутерию: сережки, кольца, браслеты. Использовать свою магию вне Хогвартса запрещалось, а вот магическая вещь открывала лазейку в запретах.       - Ее бы все равно не хватило на побег. Только на маленькое... чудо.       Чудо. Раньше она искала с помощью этих безделушек спрятанные вещи, или помогала подбитым животным. Она могла бы наколдовать себе новую чистую одежду, или пудинг, или кровать, за место отнятой. В голове Драко не укладывались мотивы. Полумна - первый человек, которого он действительно и совершенно не понимал.       - Это он? - указал Драко на браслет, перекочевавший на кисть Луны.       Та помотала головой и медленно повернулась к стене, подложив под голову руки. Часы, пока Малфой спал, были тяжелыми для нее. После смерти матери она поклялась, что не допустит больше ни одной смерти на своих глазах. Поклялась себе.       - Возьми, - без эмоций сказал Драко, протянув одно из одеял Луне, - тебе лучше не простужаться, раз магических оберегов больше нет.       Ее глаза, неизменно удивленные, казалось, изловчились удивиться еще больше, чем обычно.       - А можно я… Спою? - тихо прошептала Полумна.       Драко гордо промолчал, не в силах произнести ответ.       - Ладно, только после этого я тебе ничего не должен.       Луна и не требовала ничего в замен.       - Пусть погаснет море, и засохнет ветер, Это все не горе, и еще не смерть. Ты борись за правду, но не стой за смерти, Мирный путь опасней, но он будет честен…