Тот, кто остается позади

Французский двор медленно возвращался к своему обычному существованию. Уже на третий день после нападения итальянцев прислуга вспоминала об этом скорее как о приключении — добавляя все больше красок и вооружая захватчиков все более диковинным оружием. Сплетни о том, что, возможно, в секретных коридорах до сих пор скрывались солдаты, увлекали горничных куда больше, чем исчезнувшая вслед за королем Катерина Медичи — его супруга. Некоторые даже будто бы видели, как женщина убегала из замка незадолго до нападения ее соотечественников... Дофин Франциск был еще одной излюбленной темой молодых горничных — светловолосый наездник, как называли его между собой некоторые из них, стал настоящим героем. Рискнувшим своей жизнью и спасшим всех прямо из-под носа захватчиков. А потому у лазарета Нострадамуса щебет девичьих голосов утихал разве что ночью. Каждая служанка старалась выразить слова поддержки королеве Шотландии — невесте дофина — и краем глаза взглянуть на принца через приоткрытую дверь. Увлеченные скорейшим выздоровлением Франциска, слуги не замечали многих изменений в жизни правящей семьи. И даже тот факт, что Мария уже три дня не впускала в свои покои никого, кроме фрейлин, остался в стороне от горячих обсуждений между кухарками и горничными... Они списали это на волнение девушки за своего будущего мужа и посчитали слишком скучным. Между тем, к вечеру третьего дня, так и не добившись отъезда будущей невестки, королева Франции решилась на крайние меры. Одна из фрейлин Марии — та самая нетитулованная, но до безобразия богатая Греер, если это было ее имя – Катерина не могла с точностью сейчас вспомнить — принесла в покои ужин. Девушка поклонилась, проходя вглубь спальни, и поставила поднос на кровать: - Ваше Величество. В ответ женщина лишь равнодушно посмотрела на тарелку, кривя губы и качая головой: - Неужели вы не могли принести мне нормальной еды? Я ведь еще с утра дала вам список того, что люблю... Грир переступила с ноги на ногу, не решаясь ответить. Лежащая в постели женщина вселяла в нее страх — даже сейчас, с растрепанными волосами и ужасающе усталым, измученным лицом, Катерина оставалась хозяйкой положения. - Ваш список сразу бросился бы в глаза на кухне, Ваше Величество... никто не знает, что вы в замке, - робкое бормотание перешло в шепот и потонуло в тишине. Катерина вздохнула. Залпом проглотив уже привычный отвар, переданный Нострадамусом, она замерла, как будто обдумывая что-то, а затем снова обратилась к девушке, уже намного более нежным голосом: - А что же Мария? Я не видела ее уже два дня, неужели она избегает меня? Грир пожала плечами. Она не знала, что произошло между королевами — как не знала, от чего Катерина прячется в чужих покоях. Мария очень неохотно говорила на эту тему, а потому фрейлины не настаивали на деталях. - Передайте ей, пожалуйста, что я бы очень хотела с ней поговорить, - Катерина широко улыбнулась, мгновенно вздрагивая, почувствовав боль в скуле. - Передайте ей, что я хотела бы извиниться... О том, что случилось в замке позднее, - по уже сложившейся при французском дворе традиции - решено было молчать... Мария смутно помнила, как расплывалось в ее глазах перекошенное злобой лицо Катерины — в руках у женщины блестел осколок разбитого зеркала. Обрывками фраз всплывали в голове крики Катерины — угрозы, мольбы, снова угрозы, и, наконец, звон в ушах... непроходящий и непрерывный. Мария помнила, как, путаясь в ногах и подоле платья, из последних сил бежала куда-то по коридору, словно молитву повторяя: «Катерина отравила меня». Королева Франции сходила с ума — держать в тайне ее присутствие в замке становилось все труднее. Стражникам, которые ворвались в покои Марии, услышав крики девушки о помощи, щедро заплатили за молчание и приказали покинуть страну - к утру, впрочем, их тела нашли недалеко в лесу: с прокушенными шеями и разодранными животами... И пока войска Генриха Валуа, спешным образом свернув лагерь, возвращались домой, королевский бастард Баш всеми силами уговаривал свою мать покинуть замок. Ее попытки посадить его на трон зашли слишком далеко. Тайная переписка с Ватиканом казалась теперь сущей безделицей – на фоне едва не канувших в лету нескольких десятков жизней тех, кто был при дворе в момент атаки итальянцев. И хотя Диана отрицала свою причастность, сын не верил ей — он отчетливо помнил слова своего тюремщика: «Мне платят, чтобы я о вас заботился…» - Подобные вещи могут стоить любовницам и их детям головы, - шепнул Баш матери, глядя поверх ее плеча в окно. - Мой брат умирает по твоей милости. Если об этом узнает королева... - Я слышала, ей и самой неплохо досталось, - не скрывая журчащей радости, Диана повернула голову, разглядывая сына. Тот покачал головой. Она продолжала. - Когда при дворе нет слухов, это тоже о чем-то говорит. Ты был там. Что случилось с Катериной? - Уезжай, - коротко выдохнул Баш. - Два дня назад я отправил королю гонца, не думаю, что он прибудет позднее, чем завтра. - Если Генрих узнает, что я пыталась тебя легитимизировать, ты тоже окажешься в опасности. Тебе нужно исчезнуть, пока я не верну себе его доброе расположение, - коротко проговорила она. - Скрываться в ожидании, пока ты сможешь снова соблазнить короля? Спасибо. Но я останусь с братом, - бастард слегка усмехнулся. - Он тебе не брат. В вас одна кровь, но вы не братья, - прошипела женщина, развернувшись на каблуках, и ушла прочь. Сын был прав в одном — что бы ни случилось в тот вечер, графу и его глупой своре солдат не удалось выполнить свою часть сделки: и королева, и принцы все еще дышали. А значит, необходимо было придумать другой план, и на это нужно время... Утром четвертого дня сонную пелену, окутавшую замок, разогнали звонкие трубы — они возвестили о возвращении Его Величества короля Франции ко двору. Но вместо привычной для монарха свиты встречающих у входа он увидел лишь несколько человек. Не было среди них ни его фаворитки, ни наследника. Не было и супруги. Откуда-то со стороны сада ему навстречу вышла королева Шотландии — девушка двигалась очень медленно, будто обдумывая каждый свой шаг. - Ваше Величество, - обратилась она, наклонив голову в приветствии, и подошла почти вплотную. Тот удивленно приподнял брови. - Что это означает? Где все? Где Франциск? - король медленно двинулся к входу в замок; Мария шла рядом. Она помнила обещание, данное Катерине, и все еще пыталась найти разумное объяснение тому, что вот-вот увидел бы король. - Вы ничего не слышали? - прошептала она, когда тяжелая парадная дверь с легким скрипом захлопнулась за ними, на какое-то время оставляя их наедине. - Слышал что? - Генрих терял терпение. В переданной ему записке, скрепленной печатью наследника, лишь было сказано, что замок подвергся нападению. - Значит, огласки удалось избежать, - облегченно выдохнула Мария, на мгновение веселея, а затем снова понуро опуская голову: ей все еще предстояло сообщить королю о тяжелом состоянии его сына. И жены, если, конечно, ему было до этого дело. - Когда замок захватили, мы... - Мы понесли потери больше, чем об этом формально известно, отец, - из коридора послышался голос королевского бастарда, и Генрих метнул в того испепеляющий взгляд. - Мой брат был ранен. Ему лучше... - Ваша супруга, однако... - вмешалась Мария и тут же осеклась. Сделав глубокий вдох, она продолжила шепотом: «Ваша супруга пострадала. При нападении на замок». - Я хочу видеть своего сына. Где он? - громко, делая паузу после каждого слова, проговорил король, быстрыми шагами минуя Себастьяна. Впрочем, очень скоро внимание и мысли Генриха оказались в совершенно неожиданном для него самого месте. В спальне шотландской королевы. Убедившись в скором выздоровлении Франциска и не найдя во дворце свою фаворитку, король с деланным интересом выслушал не слишком убедительную ложь Баша о том, что Диана еще до нападения на замок отбыла в Париж. А затем посетил покои жены — к его величайшему удивлению комнаты оказались пусты, а стражники, выставленные у входа, лишь отчеканили, что их поставила сюда невеста принца, приказав никого не впускать. Трудно было поверить, что всего за несколько месяцев при дворе Мария успела попасть под дурное влияние Медичи и стала участвовать в... Генрих задумался. Его жена что-то скрывала, и девушка помогала ей в этом. Невероятно! Найдя молодую королеву у постели Франциска, Генрих потребовал объяснений. Определенно не тех, которые - спустя несколько коридоров и лестничных пролетов — свалились на его голову... Едва переступив порог покоев Марии, король замер. Девушка что-то говорила ему, но он продолжал стоять, не шевелясь - разглядывая бледный женский силуэт на постели: его жена спала, едва заметно дыша; ресницы закрытых глаз дрожали, а мертвецки белые губы были крепко сжаты... - Что это? - пробормотал Генрих, подойдя вплотную и проведя рукой по одному из ремешков, связывавших тело супруги поверх одеяла. Король инстинктивно дернул пальцами застежку, будто проверяя ее на прочность; его прикосновение скользнуло выше - по прикрытой сорочкой груди и прохладной коже шеи, замирая на подбородке; поворачивая лицо супруги к себе. Она продолжала тихо сопеть, будто ничего не происходило. - После случившегося она... сошла с ума... Сходит с ума, - поправила себя Мария, пряча глаза под ладонью и отходя к окну. - Бредит нелепым предсказанием Нострадамуса, будто бы Франциск умирает из-за меня... Катерина попыталась убить меня! - с нервным смешком добавила девушка, не отводя взгляда от окна. - Это очень похоже на мою супругу, - Генрих вздохнул, опускаясь на край постели рядом с Катериной. - Если в ее голове возникает идея, ей уже неважно, кто при этом пострадает... Франция признательна вам за проявленную дипломатичность, - он понизил голос к концу фразы, рассчитывая привлечь внимание Марии. - Но для ее безумия должна быть веская причина. Вы так и не ответили, что с ней случилось? - Мне кажется, Ваше Величество, все и так очевидно... она не привыкла, чтобы кто-то поступал в разрез с ее желаниями, - Мария кивнула, указывая на расползшийся по лицу королевы след от удара, а затем приблизилась к кровати с другой стороны. - Нострадамус приготовил ей несколько отваров, чтобы она не навредила себе и окружающим. Мы спрятали ее в моих покоях, чтобы не было лишних сплетен… Хотели дождаться вас, прежде чем выводить ее из глубокого сна. С королевой трудно совладать, когда она безумна. Генрих тихо хмыкнул себе под нос. Он знал, о чем говорила девушка. На самом деле, совладать, как она выразилась, с Катериной было трудно вне зависимости от состояния Ее Величества. Он не хотел бы признаваться в этом даже самому себе — но супруга вселяла в него некий страх, опаску... С любопытством и плохо скрываемым упоением Генрих рассматривал туго привязанное к постели тело жены — впервые за долгие годы Катерина Медичи не казалась ему грозной... сейчас она выглядела совершенно безобидной - и это забавляло короля. Он отстегнул один из ремешков, вытаскивая руку жены из-под одеяла и внимательно рассматривая синеющие следы от пальцев на ее запястье. Воспоминания Генриха устремились в далекое прошлое — когда-то он уже держал в своей ладони дрожащую руку жены, нежно прижимая к своим губам и шепча какие-то обещания, которые не собирался исполнять. Как и сейчас, супруга лежала тогда на королевской постели, ее лицо было влажным от пота и слез — она только-только родила их первенца. Наследника французского престола. И Генрих впервые за долгие годы был тогда счастлив рядом со своей женой — он будто снова любил ее; пусть даже холодную и расчетливую; пусть даже любовь была сиюминутным проявлением слабости… А она смотрела усталым преданным взглядом, как будто наслаждаясь мгновением нежности мужа; силясь не провалиться в сон. Но повитухи щедро опоили роженицу отварами, стоило лишь младенцу появиться на свет и издать первые крики. А потому очень скоро Катерина закрыла глаза, и король покинул ее покои, чтобы вернуться лишь через несколько недель: жена встретила его у порога с уже привычной снисходительностью на лице — от нежной преданности в ее взгляде не осталось и следа... Генрих, сам того не замечая, поднес руку жены к своим губам и почти невесомо поцеловал — за спиной послышался кашель Марии, вырывая короля из затянувшегося момента ностальгии. - Я выйду, - с ухмылкой и нескрываемым удивлением выдохнула девушка, быстрыми шагами направляясь к двери. - Не нужно! - король обернулся ей вслед. - Я распоряжусь, чтобы королеву перенесли в ее покои, - он положил руку супруги на постель и отстегнул второй ремешок. - Сегодня прибыл посол из Ватикана, - Генрих снова обратился к застывшей у двери Марии. - В Англии умирает королева из рода Тюдоров, и Католическая церковь считает, что прямой наследницей являешься ты, Мария Стюарт, - он встал, подходя к оторопевшей девушке, одаривая ее поклоном. - Как только Мария Тюдор умрет, ты заявишь о своих правах на трон. Могущество Франции станет тебе опорой. Настало время вам с Франциском обвенчаться — как только ему станет лучше... Девушка попятилась: - Я правильно понимаю то, что вы сейчас говорите? Вы знаете, чего мне может стоить попытка завладеть английским троном? - она почти перешла на крик. Генрих небрежно махнул рукой: - Все детали мы обговорим завтра вечером. Будет празднование, - с этими словами он бросил последний взгляд на все еще спящую жену и вышел из покоев.