Тот, кто остается позади

Звук шагов ночным эхом пустого коридора приблизился к покоям королевы Франции. Стражники поклонились: «Его Величество король!» - возвестил один из них и закрыл за монархом двери. Где-то вдалеке послышался звон битой посуды — неуклюжая кухарка снова оступилась на лестнице, отправив стекло на каменный пол. А в покоях Ее Величества по-прежнему стояла зыбкая тишина. Катерина сидела за столом, с любопытством разглядывая застывшего у двери мужа и не без удовольствия отмечая некую робость в его поведении. - Добрый вечер, Ваше Величество, - наконец, прошептала она, медленно вставая. - Франциск и Мария возвращаются завтра из свадебного путешествия. Я подумал, тебе будет интересно узнать, - Генрих прислонился спиной к двери, все еще рассматривая жену в тусклом свете свечей. Катерина понимающе кивнула — улыбка снисходительного умиления заплясала на лице. - Два месяца — долгий срок. Надеюсь, она уже беременна, - королева усмехнулась, испытывающе глядя на мужа. - Я могу войти? - тот не сдвинулся с места. - Я разве тебе когда-нибудь отказывала? - в голосе Катерины послышался вызов. Она подошла еще ближе. Генрих ощутил терпкий аромат ее духов и сделал шаг вперед. - Это официальное приглашение в твою постель? - он хмыкнул, голос получился грубее, чем хотелось бы. - Официальное приглашение... - Катерина протянула слова, мечтательно улыбаясь, а затем в мгновение делаясь серьезной. - Его ты получил еще четверть века назад, мой дорогой супруг. Генрих вскинул брови, проходя вглубь комнаты, и остановился, лишь когда его тело соприкоснулось с телом жены. Она не отшатнулась — стояла, вызывающе улыбаясь нависшему над ней королю. Генрих провел пальцами по собранным в прическу локонам супруги и, спускаясь по шее, небрежно поправил ворот ее халата. - Распусти волосы, - он наклонился и поцеловал лоб Катерины, а затем сделал шаг назад, окидывая ее взглядом. - Дай посмотреть на тебя, - Генрих улыбнулся уголками рта, видя немое замешательство супруги. Она повиновалась. Светлые локоны скользнули по одежде, напоминая королю о далекой юности, когда все было проще и понятнее. Когда он еще верил в способность жены чувствовать к нему что-то большее, чем долг и патриотизм... Тряхнув головой, отгоняя воспоминания, Генрих коснулся ладонью ее бледной щеки, чувствуя, как их лица разгораются смущенным румянцем. Рука скользнула вниз — по чуть приоткрытому рту супруги, по подбородку, приподнимая его чуть выше, по ключице, накручивая на пальцы тесемки ворота ночной сорочки, выглядывающей из-под халата... Катерина все еще преданно смотрела на мужа снизу вверх, когда он вдруг наклонился к ее лицу, едва ощутимо покусывая ее губы своими, а затем робко целуя их, делая паузу, чтобы взглянуть в лицо жены, будто ожидая одобрения, — и снова упиваясь поцелуем; углубляя его - и все сильнее чувствуя на языке вкус мяты.... Не разрывая объятий, Генрих приоткрыл глаза, выныривая из забытья и силясь увидеть лицо жены. Вот уже почти десятилетие всякий раз, когда он пытался поцеловать ее, она крепко сжимала зубы, не позволяя супругу подобной ласки. Это придавало формальность их и без того холодным отношениям — впрочем, ровно настолько, насколько Катерина сама того желала — по крайней мере, именно так считал король. После нескольких неудачных попыток он смирился с тем, что его время в спальне супруги — исключительно политика продолжения рода, а поцелуи — вещь слишком интимная, чтобы усложнять ими государственные дела. Но здесь и сейчас он слышал в груди супруги смесь учащенного дыхания с каким-то утробным рычанием; ощущал, как становится податливым ее тело, и всеми силами старался отогнать от себя мысль, что это — не более чем ее формальная благодарность... Катерина же закрыла глаза, прижимая руки к затылку супруга, сильнее притягивая его к себе, спускаясь прикосновением вниз и выглаживая ладонями узоры на его плечах и спине, и с дрожью в коленях чувствуя, как его пальцы скользят по сорочке на ее груди, все шире распахивая халат. Последние несколько дней Катерина боролась сама с собой, уверяя — саму же себя — в том, что ничего плохого случиться не может. Раны на ее теле давно затянулись — король знал об этом, но ничем не выказывал. На самом деле, глядя на то, как вела себя королевская пара, придворные были уверены, что в отношениях французского монарха и его итальянской супруги все вернулось в состояние вялотекущей холодной войны: они держались обособленно всякий раз, когда этикет и протокол позволяли это. Но наедине Генрих уже не отпускал жестоких шуток и едких упреков в адрес жены. Он, как и прежде, находил утешение в объятиях многочисленных молодых искательниц красивой жизни, но теперь не показывал их любопытствующей публике. Катерина почувствовала, как халат соскользнул с плеч — и тихо упал на ковер. Сквозь свободную ночную сорочку король прошелся подушечками пальцев по бокам жены, собирая тонкую ткань и медленно — почти незаметно — потягивая одежду вверх. - Щекотно, - выдохнула Катерина, увернувшись от еще одного поцелуя — губы и так уже горели огнем. Генрих ухмыльнулся, подталкивая супругу назад — и в следующее мгновение опустил ее спину на прикрытую расправленными одеялами постель. Он посмотрел на лежащую перед ним жену — та вздрагивала с каждым ударом сердца и как будто пыталась сдержать разбушевавшееся в груди дыхание; в ее глазах читалось то, чего король никогда не ждал там увидеть — покорность. Сиюминутная, возможно, даже неосознанная, но Генриху было этого достаточно — он рывком стащил с себя рубашку и скинул обувь — башмаки с гулким звуком рухнули где-то вдалеке, ударившись о ножку стола. Забравшись с ногами на перины, Генрих скользнул руками по телу супруги, увлекая ее от края — та обняла его шею, пытаясь привстать – и уже через мгновение оба они с тихим неуклюжим смехом свалились на кровать. - Почти как в первый раз, - король сжал губы, чтобы подавить новый приступ смеха, привстал над супругой и впился взглядом в ее задравшуюся сорочку и обнажившиеся колени. Руки Катерины спустились к его брюкам — не отрывая затылка от постели, она боролась сейчас с ремнем мужа, силясь не то расстегнуть, не то — Генрих снова хмыкнул — потуже затянуть застежку. Глаза короля переместились на лицо Катерины, а пальцы заскользили по ее ногам, все выше увлекая подол сорочки. Дойдя почти до самого верха, король слегка ущипнул внутреннюю сторону бедра супруги — ее лицо снова залилось румянцем, а тело напряглось. Катерина согнула колени, уложила руки себе под грудь и впилась взглядом в потолок. Король тихо рыкнул — сознательно или нет, она снова вела себя так, будто исполняла свой супружеский долг и ждала, чтобы все скорее закончилось. Генрих откинулся назад, завалившись почти плашмя, а затем снова привстал — теперь ближе к ногам жены. Он потянул подол сорочки еще выше — оголяя живот Катерины — ее взгляд по-прежнему безучастно покоился на потолке. Король выдохнул и наклонился, целуя ей бедро; щекоча пальцами пупок и спускаясь рукой все ниже — пока тело супруги не вздрогнуло, а сама она не издала тихий стон. - Больно? - Генрих поднял голову, бросая снисходительный взгляд на лицо жены. Прошло уже много времени, и как бы ни были глубоки раны, оставленные на ее теле графом, они затянулись, Генрих мог поклясться в этом. Катерина замотала головой, будто выныривая из забытья, и, облизнув губы, попыталась привстать — муж остановил ее, уложив ладонь на грудь. Он с интересом наблюдал за переменами на лице супруги: все увереннее хозяйничали его пальцы, все сильнее ощущал он на них ее тепло. Катерина снова застонала - тихо, будто стараясь удержать звук внутри - и протянула руку, щекотнув загривок мужа и увлекая его к себе. Приподняв голову, она коснулась губами его подбородка, скользнула дыханием по шее и, все еще краснея от неожиданной и совершенно непривычной ласки, толкнула его в сторону, заставляя отнять руки от ее тела. Генрих пошатнулся, его лицо расплылось в вызывающей улыбке. Он навис над женой, упираясь кулаками в одеяло у ее висков и чувствуя, как она, не переставая смотреть в глаза, расстегивает его штаны. Когда-то давно молодые король и королева любили эту игру — сейчас же Генрих с долей недоверия стягивал с себя остатки одежды, будто ожидая, что жена вот-вот станет с ним привычно холодна. Но этого не происходило. Его ладонь скользнула под бедра Катерины, приподнимая их немного выше, и женщина прикрыла глаза. Медленные движения супруга сбили ей дыхание, наполняя низ живота приятной тяжестью и теплом; заставляя ноги едва заметно вздрагивать. Она улыбнулась, когда Генрих наклонился, целуя ей шею, - и повела пальцами по его спине, оставляя едва заметные светлые полосы на коже. Забывшись, она обхватила бедра мужа коленями, прижимая того еще крепче. Их животы соприкоснулись; толчки стали сильнее. Генрих уложил ладонь на грудь супруги, поглаживая ее через сорочку, и слегка подался вперед, чтобы поцеловать губы, но в этот момент Катерина вскрикнула, наотмашь царапнув ногтями по лицу, и попыталась сбросить его с себя. Король хрипя выдохнул, от неожиданности перехватив ее руку. Он сжал губы и замер, вглядываясь в лицо лежащей под ним женщины — та в панике барахталась на перинах. Поморщившись, он свалился на бок, выпустив ее запястье. - Прости, - через какое-то время прошептала Катерина, натягивая на ноги тонкое покрывало, и повернулась лицом к мужу. Тот лежал с закрытыми глазами и тяжело дышал. Она привстала, накрывая супруга, и провела большим пальцем по его рту. - Не надо, - коротко отозвался Генрих. - Дай мне минуту, - шепнула Катерина и откинулась назад, прикрывая глаза и стараясь успокоиться. Она и сама не до конца понимала, что сейчас произошло, но ощущение боли вспыхнуло в теле, как только она вспомнила нависшего над собой мужа. Беспомощность угнетала ее, пугала и отталкивала на край пропасти, с новой силой воскрешая воспоминания о пережитом кошмаре. Глубоко вдохнув, Катерина, все еще не открывая глаза, повернулась к мужу, скользя рукой по его боку. Она толкнула короля, опрокидывая его на спину, и медленно, почти неуклюже привстала. Скользнув коленом по ногам и упираясь ладонями в его плечи, Катерина на мгновение застыла, всматриваясь в напряженное лицо, а затем мягко опустилась на бедра супруга, ощущая, как его тело едва ощутимо вздрагивает внутри нее... Король хищно улыбнулся, чувствуя, что движения его супруги становятся все более уверенными, а тонкие женские пальцы щекочут и царапают его бока. Он скользнул руками под повисшее на пояснице Катерины одеяло, прижав ладони к ее бедрам, и потянул вверх подол сбившейся сорочки, оголяя грудь. - Не надо, - тихо шепнула королева, наклонившись к шее супруга, а затем оттолкнулась от его плеч, выпрямив спину и неловко одергивая сорочку вниз. Генрих замычал, чувствуя, что бедра жены перестали двигаться. Было ли это ее осознанным протестом, или жена снова боролась с понятными только ей одной страхами, Генрих не знал. А потому медленно приподнялся на локтях и, едва удерживая равновесие под сидящей на нем женщиной, положил руку ей на талию, притягивая ее тело к своей груди. Сквозь тонкую сорочку он чувствовал, как хаотично билось сердце. Катерина сильнее уперлась в перину коленями, прижимая их к бокам короля, и подалась вперед — с тихим шелестом укладывая его спину на кровать и снова щекоча подушечками пальцев его плечи. Генрих мотнул головой, хватая ртом воздух, когда жена неожиданно резко повела бедрами; и, ухмыляясь, повел ладонью вниз по ее животу. Свободной рукой король поймал подбородок Катерины, притягивая ее лицо к себе. Поцелуй получился коротким — она вдруг застыла, а затем резко ткнулась носом в плечо мужа, вздрагивая и тихо поскуливая. Генрих победно оскалился - ему снова удалось застать супругу врасплох. Он по-отечески погладил ее затылок, спускаясь к спине, и снова потянул сорочку. Это становилось вопросом чести — когда они были исключительно мужем и женой, Генрих готов был довольствоваться лишь частью тела королевы. Уже много лет он не утруждал себя поднимать подол ее одежды выше, чем того требовало исполнение супружеского долга и зачатие потомства. Но сейчас Катерина была его любовницей — и ему хотелось получить ее всю. Впрочем, она уже не возражала. Генрих не знал, как долго продлится это и без того затянувшееся перемирие — за несколько прошедших месяцев они с супругой провели вместе даже больше времени, чем за последние десять лет. О том, чем это грозило уже сложившемуся у них укладу жизни, Генрих думать не хотел. Да и не мог — его королева делала сейчас для этого все возможное. А время должно было расставить все на свои места. По крайней мере, так казалось монарху... Утром, когда красные лучи заспанного солнца стали пробиваться сквозь морозные узоры на окнах, Генрих молча переложил руку спящей у него бод боком супруги на подушку и босиком прошел по холодящему ковру до стола, шаря взглядом в поисках чего-то, чем можно было бы утолить жажду. Ничего не найдя, король оделся. Он бросил взгляд на мирно лежащую в постели Катерину — та приподняла голову над подушкой, неуклюже всматриваясь в полумрак своих покоев: - Ты уходишь, - тихо прошептала она. В ее голосе шипела обида. Генрих скривил губы и направился к выходу. Уже у самой двери он обернулся, открыл рот, будто что-то хотел сказать, махнул перед собой рукой и замер. - Я хотел бы прийти в твои покои сегодня вечером, - не переставая жевать воздух, проговорил он. Катерина перевернулась на спину и подтянулась вверх по подушке, на мгновение забыв, что тело не накрыто ничем кроме одеяла, а оттого не слишком торопясь натянуть его на случайно оголившуюся грудь. - Как будет угодно Вашему Величеству, - королева смущенно опустила глаза и укуталась по самую шею. Они тихо засмеялись. Генрих вышел из покоев жены. КОНЕЦ --------------------------------------------------- Всем таинственным молчаливым хомячкам, прочитавшим (или хотя бы открывшим) фанф - спасибо за внимание:) Автор честно старался обойти оос стороной - впрочем, с нынешними сериями это было нетрудно. Хотелось бы таки узнать, чего в истории понравилось, а что нет. Ибо без тапков и плюшек автор не только не совершенствуется, но и ленится что-либо писать:) Long may Catherine and Henry reign.