Диктатор

Вечером я для отчётности позвонил Хью, а Хью для отчётности спросил, как прошёл мой день. Я вкратце поведал ему об основных событиях, о том, что Ли всё-таки остался, и сказал, что дома расскажу ему обо всём подробнее, если он пожелает. Диктатор поблагодарил меня за звонок и пообещал не задерживаться. Спустя час или около того мы сели за ужин, приготовленный нашими с Ли совместными усилиями. Хью был задумчив и практически не говорил со мной, но глубина его молчания не была критической, и я не беспокоился, позволил ему заниматься собственными мыслями сколько ему будет угодно. Несмотря на моё утреннее заявление насчёт мытья посуды, когда мы окончили ужин, папочка без слов собрал со стола всю посуду, которую мы успели испачкать, отнёс в раковину и принялся мыть. - Как-нибудь нужно купить посудомоечную машину... - вполголоса проговорил Хью, не обращаясь ко мне. Вероятно он просто об этом подумал, а произнёс вслух чисто автоматически. Во всяком случае, было на то похоже. - Я вернусь в комнату, - предупредил я. - Угу, - отозвался Хью. Разобравшись с посудой, он пришёл в гостиную, останавливаясь на пороге, и спросил: - Что делаешь? - Смотрю телевизор, - немного не понимая, почему он спрашивает, ответил я. Посмотрев в сторону экрана, он сложил руки на груди. Немного посмотрев телевизор вместе со мной, он снова заговорил. - А кроме этого ты собираешься что-нибудь делать? Я попытался сообразить, что он имеет в виду, но сразу в голову ничего не пришло. - О чём ты? - спросил я. - Кроме того, чтобы смотреть телевизор. - Что ты хочешь этим сказать? - спросил я, - Я должен что-то делать? Я только вчера вернулся из больницы. - Знаю. - Не понимаю, что ты хочешь, чтобы я делал. - Я просто спросил. - О чём? Что я должен ответить? - О твоих планах. - Я ещё не думал об этом, - слегка возмутившись, сказал я, - Просто смотрю телевизор после ужина. Могу я просто посмотреть телевизор? - Можешь, - согласился он. Я отвернулся от него, подпирая висок пальцами. Он ушёл из комнаты на пару минут. - Пойду прогуляюсь, - услышал я, и сейчас же повернулся обратно, забыв о своём возмущении. - Куда?.. - пробормотал я. - Просто прогуляюсь перед сном, - сказал он прохладным тоном, отчасти повторяя мои слова. Огорчённо опустив взгляд, я покивал. Конечно, такой ответ совсем не радовал, но это было справедливо. - И ты прогуляешься, к чёрту твой телевизор, - окончил Хью, махнув пультом в сторону экрана, после чего он подошёл ко мне и, подхватив, заставил обнять его за шею. Разумеется, я с охотой вцепился в него, крепко к нему прижимаясь и позволяя себя поднять. - Там всё равно не было ничего интересного, - проговорил я. - Я знаю, - ответил он. В его объятьях, окутанный его запахом, я чувствовал себя неуязвимым. Я чувствовал себя самодостаточным, не нуждающимся ни в телевизоре, ни в каком-то другом механизме, чтобы ощущать себя счастливым. Всё потому, что он был слишком странным, чтобы я мог описать это словами, и слишком естественным, чтобы я мог предугадать его действия. Он мог - и до сих пор никому не удавалось ничего подобного - самым невероятным образом взять и забрать меня из той любой ситуации. Теперь - даже буквально. Подхватить на руки, прижать к себе как ребёнка и унести. Никогда я не переставал верить в то, что он лучший из всех, что он - особенный. Даже когда эти понятия затирались сгоревшей яичницей, в глубине души я всё равно оставался уверен в этом. Даже когда он предпочитал напоминать мне об этом настолько демонстративно, как в этот раз. Я не терял этой уверенности. Я знал. И ещё я знал, что он хороший человек. Он часто делал гадкие вещи. Заставлял меня нервничать, повышал голос, раздражался из-за пустяков, дрался, не терпел возражений. Он не идеальный. Но хороший человек. И почему-то он находится рядом со мной. В нашем-то возрасте. Такое вообще бывает? Я не верил, что такое способно с кем-то случиться, пока этого не случилось со мной. Поначалу нам было просто удобно жить рядом, делать что-то вместе, а после, совершенно незаметно, появилось осознание, что это уже что-то. Что это нечто особенное и обособленное. Обычно когда отношения строятся иначе, то они способны разрушиться очень просто. Когда всё, что есть - это чувства и иллюзия, что этого достаточно для решения всех проблем. Но на это же нет никаких оснований. Разве надежды на крепость отношений, построенных на иллюзии имеют под собой основание?.. Такое чувство способно запнуться даже об линию старта. Я действительно знаю, о чём говорю. Со мной такое бывало, и не раз. Пока в один прекрасный день я не перестал верить в миф о любви, ломающей любые преграды. Тогда я переживал смерть этой идеи словно кончину самого близкого друга. Я был уверен, что моё бедное сердце окончательно разбито и я никогда больше не смогу никого полюбить. Сейчас, отбросив пустые надежды, я считаю, что, возможно, просто впервые ступил тогда на правильный путь. Куда мы направлялись на ночь глядя? Пожалуй, что никуда и куда угодно. Я не держал на него обиду за то, что он помешал мне, как приличному больному пенсионеру провести вечер лёжа на диване. Желание Хью укатиться куда-нибудь к чертям вполне завладело мной. Так бывает. Не настроение заставило действовать. Событие создало настроение. В чёрно-фиолетовых дебрях города перемигивались цветные огни светофоров, длинные вереницы фонарей, освещающих путь, заливали асфальт своими бело-жёлтыми лужами света. Мы не разговаривали. Я думал о его объятьях. Было прохладно и сухо. Но вереницы ламп... - Как в Париже... - произнёс я заворожённо. И в эту секунду, чуть было не упал с кресла от резкого поворота под красный свет светофора. Вновь вскарабкавшись на сиденье, я перевёл дух, осознав, что, кажется, это не было попыткой самоубийства, а всего лишь означало, что мой милый папочка внезапно решил изменить маршрут следования. Долгое время мы ехали только по центральным улицам ночного города. Хью следил за дорогой, я - думал о своём. Он негромко включил музыку. Я был не против. Я почувствовал, что понемногу отключаюсь от реальности. Я думал о совершенно невероятных вещах, моя память заполняла сознание не слишком связанными между собой, но очень отчётливыми образами. Красная керамическая сахарница из далёкого детства, ветки деревьев под балконом, коварная лужа, на которой я поскользнулся, играя в футбол с друзьями, острые углы тёмного шкафа, первый поцелуй в школьном гардеробе, когда мы прятались за куртками одноклассников, паркетный пол академии, горящий кубик сахара на ложке, наполненной абсентом, чёрный нож, которым я чинил карандаши в огромный ящик с ободранной синей краской. Я вспомнил, как мой первый любовник, поймав меня в ванной и наслаждаясь моим смущением, схватил меня, совершенно голого и мокрого, за талию. Влажные, трепетные и приятные воспоминания. А тогда я не знал, что и сказать - так я был шокирован и возмущён. Машина остановилась. Очнувшись от своей задумчивости, я понял, что Хью привёз меня на набережную водохранилища. Мало что было видно, только прибрежная иллюминация кое-как освещала гладь тёмной воды. Раздался звон брелка на ключе зажигания и свет фар погас. Всё вокруг окутала тьма. Хью со вздохом облокотился на руль, глядя вдаль на едва различимую границу воды и неба. Я искоса взглянул на него, очень тускло освещённого отражённым светом дальних фонарей, и перевёл взгляд на лобовое стекло. Я облизнул губы, вытер их насухо пальцами и наклонил голову, глядя на утопающие в темноте кнопки на дверце со своей стороны. "Ну вот, - подумал я, - Замер. Мыслитель. Сейчас подумает как следует, зарежет меня и скинет тело в воду". Я не сразу заметил, что Хью на меня смотрит, но, уловив это шестым чувством, невольно ответил на его взгляд. Оставив одну руку на руле, он попытался наклониться ко мне, и обхватил меня за шею с явным намерением поцеловать. Сначала и я к нему потянулся, но засомневавшись одёрнул себя, отстраняясь. - Ну... - осадил меня Хью, опираясь рукой на спинку моего сиденья и замирая очень близко ко мне, - Я не сделал ничего такого, за что меня следует наказывать. И он сделал ещё одну попытку, а я ответил. В смысле, признавая справедливость его заявления, всё такое, бла-бла-бла, я ответил на его поцелуй. Какое-то время мы были заняты друг другом и нам вполне хватало этого. Пока я не спросил зачем-то: - Почему я?.. Я ведь ничего особенного... Хью, пытаясь подобрать слова, долгим и, насколько я хотел верить, влюблённым взглядом смотрел мне в глаза, поглаживая прядь моих волос, но вместо ответа усмехнулся, глядя куда-то вниз и скрывая взгляд под опущенными ресницами. Он скомкал покачиванием головы последнюю надежду на сиюминутный ответ, и отчего-то вдруг захотел, чтобы я непременно лёг к нему на колени. Я подчинился, поворачиваясь насколько это было возможно, и лёг, подкладывая локоть под голову. Монотонно потирая большим пальцем край руля управления, я успокоился на его коленях, а он принялся забавляться с моими волосами, чрезвычайно сильно отросшими за последнее время. "Мне не очень-то удобно," - хотел я сказать, но он опередил меня. - Ты у меня красивый, - сказал он. - Неправда, - опроверг я. - Правда. - Может быть, я был красивым лет двадцать назад... - Я не видел, каким ты был двадцать лет назад. - У меня есть фото. Я покажу, когда вернёмся домой. - Хорошо, - он снова усмехнулся, - На моё мнение это не повлияет. Всё-таки... - он помолчал, - Есть, наверное, причина. Никому не звонить, не решать ничьих проблем, не ехать ни по каким срочным делам... Считать, что увезти тебя из дома куда-нибудь, где мы можем просто побыть вдвоём - самое важное моё дело. - Мне не очень удобно так лежать... - Тш-ш... - Хью заткнул мне рот, - Мне тоже неудобно так говорить. Ляг удобней. Я завозился, приподнимаясь и слегка меняя позу, совершенно распластываясь на его коленях. - Лучше? - спросил он. - Мгм. - Мне заткнуться? - Нет, продолжай, - велел я. Он в который раз погладил меня по волосам. - Иногда меня это пугает, - сказал он. - Что?.. - Что так получилось. Работа... С ней проще. Можно в любой момент прекратить. Не без последствий, но её чувств это определённо не заденет, и она потом не посмотрит на тебя с укором обиженными глазами. А с тем, что сейчас... Нельзя взять и прервать на неопределённый срок. А потом продолжить снова как ни в чём ни бывало. - Ты хочешь прервать? - Нет! - поспешил заявить он, - Ни в коем случае. Но потому и... видишь как, да? - Значит, есть, наверное, причина. - Вести себя, как идиот? Да, конечно, есть. - По-твоему, только идиот может... - Нет, - засмеялся Хью, - Нет. Я не знаю. Я люблю тебя. Потому-то мы и мёрзнем здесь в машине вместо того, чтобы в тепле смотреть рекламу зубной пасты с твоего телевизора. - Я не мёрзну. - Хорошо. Это хорошо. - Не уверен насчёт того, что мы запланировали на вторник?.. - Не уверен? Ты не уверен? - Я тебя спрашиваю. - А, нет, насчёт этого никаких колебаний, я давно это обдумал и принял решение. Если вознамеришься сдохнуть, то сдохнешь моим мужем. - Я сдохну, а ты заберёшь мой дом. - А если я, ты заберёшь всё, что есть у меня. - Долги и пару рубашек? - Ну что ты считаешь, я совсем нищий? Малыш... что ты.... делаешь?! Эй... Он ухватился за край своего кресла, но не стал меня останавливать, да и я бы не остановился. Я определённо хотел залезть к нему в штаны и оставить приятное впечатление от окончания разговора. Смирившись с моей волей, Хью опустил руку на мой затылок, шумно выдыхая носом, в то время как я, прекрасно понимая, как это выглядит, старался доставить ему удовольствие. Это продолжалось недолго, и вскоре я уже сидел ровно на своём месте, как-то даже излишне высокомерно вытирая губы салфеткой, найденной в бардачке, а он, на ощупь застегнув брюки, пытался прийти в себя. - Мы просто разговаривали, - заметил он, и потянулся к ключу зажигания, - И вдруг... Я не понимаю, как ты это делаешь. - Как я что делаю? - спросил я, - Минет как делаю? Хью завёл машину, отклонился обратно ко мне и ещё раз поцеловал.