Ради тебя

Ключ легко повернулся в замке, и дверь бесшумно открылась. Мужчина зашел в коридор и огляделся. Из-за неплотно прикрытой двери проникал неяркий лучик света. Мужчина улыбнулся – опять сидит на своем любимом подоконнике и смотрит в темноту окна. Свет от небольшого бра на стене не мешает. Ждет. Его ждет. Лисицын бесшумно, как он умел, вошел в комнату. Так и есть: сидит на подоконнике, подтянув ноги к груди и положив подбородок на колени. Он за два шага пересек комнату и обнял девушку. Юля испуганно дернулась, но тут же обмякла, узнав. Она соскользнула с подоконника и обвила его шею руками. Его сухие губы дотронулись до ее чуть влажных. Время остановилось. - Ну что? – нетерпеливо спросила она, когда смогла освободиться. - Неполное служебное соответствие и выговор, - улыбаясь, произнес Лисицын. - Здорово! Рогозина завтра же вынесет тебе благодарность. А это от меня благодарность. И Юля звонко чмокнула майора в щеку. - Да ерунда все! Кормить будешь? Они переместились на кухню, перебрасываясь шутками. За всем этим стояло огромное облегчение, граничившее с эйфорией. Весь последний месяц в отношении Лисицына проводилось служебное разбирательство службой собственной безопасности МВД по факту провала «дела Француза» и нападения майора на сотрудников генерала Колосова. Там все было сложно и неоднозначно. С этим и разбирался ОСБ, чуть ли не ежедневно приглашая Лисицына на допрос, с которого он возвращался злой и дерганный. Оказалось, что поймать маньяка Садовника намного легче, чем доказать, что ты не верблюд, и ни в чем не виноват. И вот все закончилось. Очередной выговор – такая мелочь. Сколько их у него? Скоро места в личном деле не останется. Тем более за каждым выговором шла благодарность, и не одна. И это были заслуженные благодарности. Оперативники давно научились философски относиться ко всяким поощрениям и наказаниям. Для них имело значение отзывы коллег, а не записи на бумаге. Да и «дело Француза» было высосано из пальца. Это была операция службы генерала Колосова, направленная на закрытие экспертной службы. Подковерная борьба параллельных структур за лакомый финансовый кусок. Но сил и нервов было потрачено немало. И вот все позади. Уже поздним вечером, удобно устроившись в объятиях любимого, Соколова рассматривала его профиль. После операции по поимке Садовника, когда Костя чуть не погиб, ее точка зрения на служебные романы поменялась. Когда она увидела вбежавшего в сарай Лисицына, а через минуту там начала рушиться крыша, падать горящие балки, в ее душе что-то сломалось. Такого отчаянья она не испытывала никогда. Бессильно упав на грязную траву, она била кулаками по земле, пытаясь физической болью перебить огромную душевную, и выла как волчица. Когда непонятно откуда взявшийся Лисицын обнял ее, поднял и начал успокаивать, то рухнул бастион «капитан Соколова». Какая глупость все эти принципы, если он жив и рядом! Тогда все происходило быстро, сумбурно, на эмоциях. Юля, как вцепилась на пепелище в его руку, так и не выпустила до самого дома. И то, что он остался у нее, и все остальное было настолько естественным и правильным, что по-другому и быть не могло. Со временем все улеглось, успокоилось, но страх за него остался. И теперь, любуясь его спокойным лицом, слушая ровное дыхание, она понимала всех тех женщин, что защищали своих любимых в самых невероятных ситуациях. - Я для тебя на все пойду, все смогу, - прошептала она. Лисицын не ответил. Спал. Девушка потерлась носом о его плечо и счастливо улыбнулась. Вскоре и ее сон перенес в мир грез, что легко превращались в реальность. Было бы желание.

*****

Рогозина положила трубку, и устало потерла виски. По телефону такие вопросы не решишь, нужно ехать в министерство. После упразднения криминалистической лаборатории МВД вопросы финансирования перестали стоять так остро. Она понадеялась, что их больше не тронут и не обделят. Она ошиблась. Вчера состоялась коллегия силовых ведомств, где рассматривались финансовые вопросы. Им существенно урезали бюджет, и в министерстве уже разработан приказ по подразделениям с конкретными мерами по экономии средств. Мало того, что они теперь недополучат несколько нужных приборов, расходных материалов, так еще придется сократить штат. И кого ей выгонять?! Все и так загружены для предела. Не экспертов же сокращать! Как она не любит эти моменты! Полковник решительно принялась собирать бумаги. Приказ есть приказ. Его надо выполнять. А с кандидатурами она определится по возвращению из министерства. Сотрудники собирались на совещание, недоумевая. Все текущие дела обсудили утром, результатов по ним еще не было. Многие анализы требовали времени. Чем вызвано столь срочное собрание – непонятно. Рогозина рассказывала о совещании в министерстве, стараясь не задерживать взгляда на лицах подчиненных. Разговор с генералом Султановым был предельно конкретным и ясным. Выбора он ей не оставил. - Так что нового осциллографа и мембран преломления не будет, - говорила она. Недовольный стон, бурчание. Эх, если бы только это. - Не будет так же оплат за переработку. Николай Петрович и Алла, составьте график отгулов за переработанные часы. И самое главное – нам сократили штат на пять единиц. Дружное «ах!» пронеслось по кабинету. Все тревожно уставились на начальницу. Она достала из папки листок бумаги и передала по кругу для ознакомления. Чем больше фэсовцев читало приказ, тем тяжелее становилась пауза. - К сожалению, ничего нельзя изменить. Я разговаривала с Султановым. Мы сошлись на том, что сократим должность моего заместителя. Поскольку весь оперативный состав имеет водительские права, то вакансии водителей тоже сокращаются. Сами будем баранку крутить. И тем не менее еще одну единицу придется сократить. Поскольку нагрузка на лабораторию увеличилась, то сотрудников всех уровней в ней трогать запрещено. Сокращение коснется оперативного отдела. Тишина в кабинете стояла такая, что звук дыхания был слышен. Немой вопрос «кого?» бился о стеклянные стены. Рогозина обвила взглядом притихших коллег и как в омут: - По бумагам выходит, что на сегодняшний день самый худший оперативник у нас майор Лисицын Константин Львович. Единогласный вскрик хлестнул ее. Полковник положила на стол папку с личным делом и продолжила: - Я знаю, что это не так. Но факты – упрямая вещь. У майора незакрытый выговор, рапорт о неполном служебном соответствии, докладная записка полковника ОСБ о результатах расследования и поведении майора во время допросов, несдержанного поведения надо отметить. Мне настоятельно порекомендовали не портить показатели и избавиться от плохого работника. Галина Николаевна тяжело вздохнула. Ее возражения даже слушать не стали. Не одна она отстаивала хороших сотрудников, делающих прежде всего дело, а не карьеру. И потому имеющих достаточно выговоров и не меньше благодарностей. Лисицыну просто не повезло: выговор оказался последним. - Нет! – отчаянный женский вскрик. – Этого нельзя допустить! Рогозиной не надо смотреть кто это. И так ясно – Соколова. - У нас нет выбора, - тяжело вздохнула начальница. – Если только кто-то добровольно уйдет. Тишина. - Разрешите идти писать рапорт, - поднялся с места Лисицын. - Иди. Мы еще поговорим. Майор четким шагом вышел из кабинета. В голове билось: «Уволен. Не нужен».