Любовь и дальние страны

Во многом можно упрекнуть столицу Империи — Королевская Гавань шумна, грязна, брехлива и неуютна. Но в одном грехе ее точно не обвинить — в скуке. Едва стихает один большой праздник, как начинаются приготовления к другому, как только с главной рыночной площади убирают свои шатры лучшие в мире акробаты из Лората, как тут же бродячий цирк карликов ставит свои палатки. Всякому, кто жаждет потратить свое время и деньги на веселье, в Королевской Гавани найдется чем заняться. А если ты принцесса или королева, то тебе даже не придется тратиться — в надежде на новые барыши хозяева бородатых женщин, кукольных театров и знающих грамоту ишаков покажут тебе свои представления не требуя платы. Дейнерис любила шумные базары и представления, и, разумеется, лучшей компании для таких развлечений, чем принцесса Арианна, было не придумать. Частенько они ездили на базар в одном паланкине на двоих, словно лучшие подруги. Покупали сладости, бросали деньги певцам и хлопали в ладоши, подбадривая канатоходцев. Конечно, Дейенерис понимала, что Арианна Мартелл никогда не станет ей настоящей подругой — слишком она эгоистична и завистлива. Но раньше Дени это совершенно не заботило, ей просто нравилось умение дорнийки получать удовольствие от жизни. Теперь же, глядя на горящие глаза Арианны, ее чувственный яркий рот, слушая ее смех и рискованные шутки, Дени горько жалела о том, что не может ей довериться. «Как было бы хорошо рассказать ей, — думала она, — о том, почему она все утро едва справляется с зевотой или почему закрывает вырез платья шарфом из мирийского шелка, хотя день сегодня очень теплый…» Потом Дени вспоминала, что именно принцесса могла бы рассказать ей в качестве ответной откровенности и чувствовала, как щеки заливает румянец. Она не ревновала Тириона, наоборот, связь принцессы и императора, не являющаяся тайной для обитателей Красного замка, словно бы давала ей разрешение получить и свою долю счастья тоже. Но все-таки, стоило Дени подумать, что Тирион узнает о ее ночных приключениях с таинственным подземным ходом и свободными шерстяными платьями, она прикусывала язык. Нет, будет лучше для всех, если никто не узнает, тем более, что вскоре «Сперантос» унесет Джораха в бескрайние морские просторы… — О, смотрите, ваше величество, там палатка колдуньи! — Арианна высунулась из паланкина, рискуя выпасть на землю, — Давайте посмотрим! Дени улыбнулась: — Наверное, очередная обманщица, — сказала она, но все-таки скомандовала носильщикам остановиться. Гарольд Дейн подал ей руку, а принцесса выскочила сама, не дожидаясь помощи. Шатер колдуньи был так низок, что даже Дени пришлось бы нагнуться, чтобы войти в него. Он был сделан из нескольких жердей, связанных наверху, и старых козлиных кож, в беспорядке набросанных на этот каркас. Сверху из палатки поднимался дымок. — Снаружи незаметно ничего колдовского, — сказала Дени. Но тут полог палатки, на котором был черной краской намалеван человеческий глаз без век и ресниц, приоткрылся, и оттуда, неловко пятясь, выполз купец-тирошиец в пестрых одеждах. Подслеповато щурясь на свет, он ловил ртом воздух, словно внутри шатра ему нечем было дышать. — О, не отпускайте его, сир Гарольд, — пропела принцесса. — Надо у него все разузнать! Сир Гарольд взял купца за ворот кафтана, встряхнул и поставил на ноги. Правда, как только купец пришел в себя, он увидел Дейенерис и снова бухнулся в пыль. — О, всемилостливейшая… — Поднимитесь, — сказала ему Дени, — и расскажите, что вам поведала колдунья? Купец поднялся и подошел к Дейенерис поближе, воровато оглянувшись по сторонам, словно боясь, что их подслушают. — Это великая колдунья, ваше солнцеподобие. Мой отец тоже был купцом, и два моих старших брата тоже купцы, как и я сам. Но случилось так, что пока я был на Летних островах, куда ходил за товаром на своем корабле, мой отец скончался. Братья сказали мне, что наследства не осталось, что отец болел перед кончиной и запустил дела. Но я не верил… и вот, великая колдунья, всего лишь за малое вознаграждение, сказала мне, что в доме моего старшего брата под третьей ступенью крыльца зарыта моя доля наследства и если я не поспешу домой, то братья вынут ее и разделят между собой! Он посмотрел на Дейенерис, сверкая глазами и скрежеща зубами так, что можно было сомневаться в долгой жизни его несчастных братьев. — Но может быть колдунья все выдумала? — спросила Арианна. — Нет, прекрасная госпожа, не выдумала! Она в точности описала мне дом брата и даже назвала его имя! Если позволите, я поспешу откланяться — не хочу терять время и давать братьям возможность обокрасть меня! Дени отпустила его, посоветовав быть милосерднее к родной крови. — Ох, — Арианна боязливо повела плечами, — мне стало страшно, ваше величество. Если бы это была просто базарная обманщица, я бы с радостью попробовала получить предсказание, чтобы потом посмеяться… — Я пойду, — сказала Дени. Ей и вправду вдруг стало интересно, что там за колдовство. — Ах, ваше величество, вы такая храбрая! — воскликнула леди Арианна восхищенно. Дени пожала плечами. Ей ли, вышедшей невредимой из огня, породившей на свет величайшее последнее чудо этого мира, бояться базарного колдовства? Она улыбнулась принцессе, раздвинула полог и вошла в палатку. Колдунья была маленькая, словно ребенок, и сморщенная. Её тщедушное тельце было завернуто в несколько слоев пестрых лоскутных тряпок, некоторые из которых были свежими и яркими, а некоторые, как видно, висели на своей хозяйке так давно, что почти совсем истлели и рассыпались. В шатре царил полумрак и смрад от каких-то вонючих травок, которые старуха время от времени бросала в маленький очаг прямо перед собой. Она была совершенно слепа, так что свет ей не был нужен. Дени остановилась на пороге палатки, привыкая к темноте. Но колдунья чутким ухом услышала ее дыхание, открыла глаза, затянутые бельмами, и проскрипела: — Заходи, заходи, дитя. Дай Пестренькой одежку, и Пестренькая расскажет тебе будущее. — Одежду? — Дени удивилась. Ей казалось, что настоящая магия, которая действительно может что-то предсказать, это магия крови. — Льняная тряпица хорошо, а шерстяная еще лучше, — проскрипела колдунья. Дени пожала плечами и стянула с шеи шарф из мирийского шелка. Едва колдунья дотронулась до его тончайших нитей, как ее лицо преобразилось. Безобразный рот растянулся в улыбке, оголяя пустые десны, нос сморщился, а глаза закрылись. — Кхе, кхе — хихикала старуха, — отличный платочек, превосходный платочек. Она разгладила ткань у себя на коленях и указала Дени на место перед очагом. — Сядь сюда, дитя. И возьми за один конец платка. Дени послушалась. Старуха натянула ткань над дымком от травок, подождала немного, а потом наклонилась и шумно вдохнула. — Ты тоже сделай так, дитя, — сказала она Дени. Дейенерис не очень-то хотелось дурманить голову неизвестно чем, но маленькая палатка и без того была наполнена дымом от старухиных зелий. Поэтому Дени наклонилась и осторожно вдохнула. — Отор, зеленый дым, отор, куреный сор, отор, бор, медвежий сок, ласточкин лепесток… — заголосила старуха. Дени стало смешно. «Что за чушь!» — подумала она и хотела уже встать но тут колдунья прекратила кричать. — Тц, тц, тц, — плохо, плохо-плохо, — зашептала она себе под нос. — Очень плохо. Опасность грозит всем, кого любит твое сердце. Ты обманщица, дитя, и за это накажут не тебя. Смерть за ложь, смерть за любовь. — Нет! — сказала Дени твердо, и дернула шарф к себе. — Ты просто говоришь мне гадости. Ничего ты не знаешь. Пестренькая оскалилась и тоже потянула свой конец шарфа. Шелк жалобно затрещал. — Знаю, знаю, — заскрипела старуха, — все знаю. Медвежья шкура долой, ты вернешься домой. Внутри огонь, погасишь слезой. Вне себя, Дени вскочила на ноги и выпустила шарф из рук. Шелк упал в огонь и в палатке сразу запахло паленым. Пестренькая быстрым движением выхватила шарф из очага, ворча что-то о порче хорошей вещи и тут же повязала его себе вокруг тела, дополнив таким образом свой странный наряд. — Можно помочь, — прошамкала старуха беззубым ртом. — Что? — Можно помочь, отвести беду. Возьми что-то серебряное и что-то цвета своих глаз, что-то от отца, что-то от сына, отдай тому, кого любишь, как отдаешь себя. Может и обманешь смерть… Дени выбежала из шатра и снова села в паланкин, не слушая причитаний Арианны о ее бледности. — Вам предсказали что-то плохое, ваше величество? — спросила она. — Ах, нет, не рассказывайте мне! Если никому не рассказать, предсказание не сбудется, так ведь? Давайте теперь купим медового хвороста и забудем об этой колдунье? Или можно приказать сиру Дейну снести шатер раз и навсегда, а саму колдунью выгнать из города. Семеро против колдовства и пресветлый Рглор тоже… — Не надо, — остановила ее Дейенерис. — Это просто нищая старуха, которая даже на еду себе не зарабатывает своим колдовством. — Она не взяла у вас денег? — Нет. — Ох… — Арианна поджала губы и принялась смотреть в прорези паланкина. Ей явно было что сказать, и она с трудом сдерживала себя. — Что такое? — спросила Дени, улыбаясь. Испуг прошел, и ей было неприятно, что принцесса не хочет забыть об этом глупом приключении. Арианна посмотрела на нее влажными глазами. — В Дорне считается, что предсказание, сделанное бесплатно, не может быть ложным. Губы принцессы тряслись, она готова была заплакать. — Ах, ваше величество, я не знаю, какие выбрать слова, чтобы умолить вас не гневаться на меня за то, что я привела вас сюда! — из ее левого глаза вытекла крупная слезинка и скатилась по бархатистой щеке. — Не печальтесь, — улыбнулась Дени. — Ничего страшного она мне не предсказала, даю вам слово. Дейенерис вытерла слезы принцессы пальцами и поцеловала в мокрые щеки. — Не надо плакать. Давайте купим медового хвороста. А потом посмотрим представление кукольников. Вечером мне предстоят новые споры с нашим строптивым гостем, лордом Грейджоем, так что пока я хочу только радоваться. Принцесса улыбнулась сквозь слезы и через пару минут уже снова смеялась и дразнила сира Гарольда Дейна. Дени же не могла забыть глупого предсказания. И сладкий хворост и звонкий смех принцессы теперь казались словно бы ненастоящими — а настоящим было только ожидание несчастья. В конце концов, Дени просто приказала себе забыть о нищей колдунье, она напомнила себе, что действительные несчастья случались с ней всякий раз, когда она слепо верила пророчествам и колдунам. Нет, в этот раз такого не случится, — твердо сказала она себе и улыбнулась принцессе. Ближе к полудню, когда они с Арианной вдоволь насмотрелись на шумный и пестрый базар, и пришло время возвращаться в замок, она и в самом деле забыла о предсказанном. А уж когда после легкой трапезы она в очередной раз встретилась с Грейджоем, чтобы уточнить детали предстоящего путешествия, ей и вовсе стало не до призрачных несчастий — вот оно, ее несчастье, было перед ней во плоти. Упрямый Грейджой был хуже тысячи злобных пророчиц! Сегодня ей предстояло показать будущем адмиралу «Сперантос». Корабль возвышался над всеми судами в порту и был такой красивый и новый, что Дейнерис невольно почувствовала гордость за него. Она торжественно сказала Эурону Грейджою: — Вот он, флагман вашей флотилии, адмирал. Грейджой улыбнулся так широко, что его единственный глаз превратился в щелку. — Не могу представить, ваше величество, что может заставить меня, Эурона Грейджоя, выйти в море на этой посудине. А если так, то флагманом флотилии будет «Молчаливая». Об этом они спорили уже не первый раз. Дейенерис злилась, потому что не могла настоять на своем, а Тирион демонстративно устранялся от споров на эту тему и только попивал вино и посмеивался. Невозможно было представить, что Грейджой, который упрямится и не сдается даже перед императорской четой, станет прислушиваться к мнению капитана Сиворта. Поэтому Дени решила познакомить Грейджоя с ним прямо на «Сперантосе», полагая, что внушительный вид корабля поможет слишком юному капитану произвести лучшее впечатление. Несмотря на первый нелестный отзыв, Эурон не смог скрыть заинтересованности. Он обошел корму, задирая острый гладко выбритый подбородок, и даже пощелкал пальцами просмоленую обшивку корпуса, сделанную из широких черных досок летнийской пальмы. Дени не стала его дожидаться и пошла к сходням. Наверху рядом с капитаном стоял Джорах, и Дени, встретившись с ним взглядом, почувствовала, что смущается, словно девочка. Она и не подумала, что может его тут встретить! Капитан Сиворт спустился, чтобы помочь ей взобраться на борт, а Джорах подхватил наверху. — А теперь помогите нашему адмиралу попасть на борт «Сперантоса» сказала Дейенерис. — Привычные ему корабли совсем не такие высокие. На самом деле Эурону помощь не требовалась. Он ловко перескочил через фальшбот и спросил у капитана Сиворта: — Как эта махина выйдет из гавани? Я не заметил весел. — На большую воду «Сперантос» вытянут две шлюпки, адмирал, — ответил Станнис, — на восемь и четырнадцать гребцов. Потом мы поднимем их на борт и используем, когда они снова нам понадобятся. Эурон задрал голову, всматриваясь в непривычный для него рангоут. — Составные мачты? — Только грот. — Свалится вам на головы при первом же шторме. — Нам? Разве вы… — Станнис растеряно глянул на Дейенерис. — Адмирал пока считает, что пойдет в плавание на своем корабле. Как он называется? — «Молчаливая» — ответил Эурон, все-так же не отрывая взгляда от мачт «Сперантоса». — Это тот драккар с алыми бортами, что стоит на рейде, — пояснил капитану Сиворту Джорах. — Что ж, адмиралу не упадет на голову наша мачта, но и сам он этого не увидит, потому как отстанет от нас через сутки плаванья на пару сотен миль. Эурон посмотрел на Мормонта, и Дени заметила, как недобро сверкнул его синий глаз. — Медведь? Или все-таки ворона? — Эурон недоверчиво покачал головой. — Не слышал, чтобы вороны разбирались в мореплавании, а уж медведи… — Адмирал,- прервала его Дейенерис, — капитан Сиворт пригласил нас, чтобы показать корабль и рассказать о плане путешествия, а не для того, чтобы препираться. Эурон опять улыбнулся, демонстрируя крепкие белые зубы. — Ох, я прошу прощения, — сказал Станнис. — Мне следовало сразу представиться. Я капитан Станнис Сиворт. Вообще-то я картограф, но их величества были так милостивы, что назначили меня капитаном этого великолепного корабля. Это моя команда: сир Джорах Мормонт, парусный мастер Латино Пинья, пушечный мастер Колин Синебородый, мейстер Диомед… Команда выстроилась на палубе и представляемые по очереди кланялись адмиралу. Капитану Станнису было чем гордиться — на «Сперантос» отобрали самых лучших, записаться на королевский корабль даже простым матросом считалось большой удачей. Парусный мастер Пинья пришел на «Сперантосе» с Летних островов, где корабль был спущен на воду. На его широком лице цвета кофейных зерен ярко выделялись белки глаз и ослепительная улыбка. Эурон кивнул ему и спросил что-то на щебечущем языке летнийцев. Тот склонил голову, выражая почтение, но ответил на общем языке с легким акцентом. — Да, полагаю, сир Джорах Мормонт прав, господин адмирал. Но думаю, если на ваш драккар поставить больше парусов, слегка переделать рангоут, то вы легко сможете поддерживать сравнимую скорость. Для этого, правда, понадобятся матросы, умеющие управляться с парусами. — У меня есть такие, — ответил Эурон. — Ну что ж, — обратился он к Станнису, — показывайте мне ваши карты, капитан. — Я присоединюсь к вам чуть позже, — сказала Дейенерис. — Хочу подробнее осмотреть корабль. Что в той носовой надстройке, сир Джорах? — Каюты членов экипажа, ваше величество, — ответил он, подавая ей руку. Эурон со Станнисом скрылись в капитанской каюте, которая располагалась на корме, а Дейенерис обошла весь корабль, трогала руками новые белые канаты, спрашивала как называются паруса и удивлялась странным названиям. — Это похоже на особый язык. — сказала она, — мне всегда нравилось учить новые языки, но этот — какой-то особенный. Язык дальних странствий. Джорах следовал за ней, подавал руку, когда она забиралась по крутой лестнице, поддерживал, когда она перегнулась через фальшбот на носу, чтобы лучше рассмотреть бушприт, помогал спуститься в трюм к помпе для откачивания воды. Остановилась королева только рядом с рулевым рычагом. — Это руль? Тяжелый… — сказала она, осторожно положив руки на нагретое солнцем дерево. Джорах стал сзади и положил свои руки рядом. — Румпель, ваше величество, — поправил он. — Толкаем сюда — он немного сдвинул рычаг — и корабль поменяет курс. Дени развернулась к нему, оказавшись в кольце его рук. Только теперь она поняла, что бегала по кораблю, словно любопытная девочка для того, чтобы он бегал за ней. А еще больше ей хотелось… — Поцелуй меня, — приказала она тихо. Джорах посмотрел вокруг поверх ее головы — моряки занимались своими делами, поэтому казалось, что никто на них не смотрит. Он осторожно обнял ее и поцеловал. Поцелуй был почтителен, почти робок и нежен, словно подарок для девственной невесты, но Дени не хотелось, чтобы он заканчивался… От нагретой солнцем палубы пахло древесиной, над морем кричали чайки. Мужские руки держали ее талию так крепко, что невозможно было представить себе более надежной опоры. «Как я счастлива…» — подумала Дени. За бортом на набережной послышались какие-то крики и шум, все вокруг засуетились и Джорах отпустил ее. — Простите, — сказал он тихо, — я не должен был. Она улыбнулась. — Пойдем, посмотрим, что там. Они подошли к фальшботу. На набережной уже начала собираться небольшая толпа. Гвардейцы, сопровождавшие королеву, гонялись за старым грязным псом, который упорно прорывался к кораблю. — Да оставьте вы его, — крикнул им мастер Пинья. — Это наш юнга. Матросы грохнули смехом. — Это мой пес, — сказал Джорах Дейенерис. — Приблудился за мной и теперь приходит каждый день. Иногда я угощаю его чем-то… — Я хочу его погладить, — сказала Дени. — Пустите его, — скомандовала она гвардейцам. Они сошли на набережную. Народу тут собралось уже порядком: зеваки-прохожие, матросы с других кораблей, портовые рабочие и торговцы всякими разностями стояли в кружок и смотрели уже теперь не столько на пса, который уселся на мостовую и, увидев Джораха, завозил хвостом по уличной пыли, сколько на королеву. — Пес может быть опасен, ваше величество, — сказал Гарольд Дейн, но Дени только отмахнулась от него. — Купите ему что-нибудь, — сказала она Мормонту. Тот кивнул и повернулся к толпе. Торговцы едой наперебой стали предлагать свой товар: пироги с разнообразными начинками, устрицы и копченая рыба, сырные шарики и даже орехи в сладком сиропе. Джорах заплатил грош за пирог с ливером. Дени опустилась на корточки перед псом и протянула руку, чтобы его погладить. — Хорошая собака, какой ты большой и умный. Иди ко мне… Пес сначала потянулся к ее руке, но потом попятился, оскалился и зарычал. — Осторожнее, ваше величество, — закричал Гарольд Дейн. Дени не успела понять, что произошло. Дейн обнажил меч, пес прыгнул — Дени показалось, что прямо на нее, — но тут же, пронзительно взвизгнув, упал на мостовую. Джорах бросился к Дейенерис. — Со мной все в порядке, — сказала она, закрыв лицо руками. — Твой пес… Зачем вы это сделали? — спросила она гневно Гарольда Дейна. — Мой долг защищать вас от любой угрозы, ваше величество. — ответил он, вытирая лезвия меча о голенище сапога. Пес лежал на мостовой, выпустив изо рта окровавленную пену. В пыли под ним растекалась черное пятно крови и первые жадные мухи уже кружили, почуяв добычу. — Извинитесь за меня перед лордом Грейджоем, сир Джорах, — сказала Дени, — я возвращаюсь в замок. — Как прикажете, ваше величество, — ответил он.