* * *
Какое-то время они посидели молча, прислушиваясь к легкому дыханию ветерка в траве и мерному шелесту буковых листьев. Затем Люпин проговорил: — Я знаю, в том, что с тобой случилось, есть и моя вина, — в его голосе звучала искренняя печаль. — И причем немалая. Я ведь и пальцем не пошевелил для того, чтобы это предотвратить. Чтобы помешать Джеймсу проделывать с тобой свои выкрутасы. Просто сидел в сторонке и спокойно наблюдал за этим безобразием. Теперь я знаю, что обязан был вмешаться. Ты уж прости меня, ладно? Ничего подобного больше не повторится. Обещаю. Со временем я постараюсь изменить память у тех, кто будет впредь применять заклинания из твоего учебника, чтобы никто больше не вздумал ими пользоваться и чтобы все забыли о том, откуда о них узнали. Так что тайны «Расширенного курса зельеварения» останутся при тебе. В этом можешь на меня положиться. И конечно, сам я никогда никому не скажу, что мне об этом известно. А что касается Джеймса, то с ним я серьезно поговорю. Да он и сам уже не посмеет… Снейп поднял голову и, в упор взглянув на оборотня, угрюмо бросил: — Знаю! Никто больше не отважится со мной шутить. Побоятся за свою шкуру. Я же теперь могу донести на своих обидчиков Темному Лорду, — он криво усмехнулся. — А если серьезно, никто теперь и близко ко мне не подойдет. Все будут шарахаться от меня — ведь я же стал прокаженным! Он снова бросил красноречивый взгляд на сокурсника, и тот мгновенно понял, что если бы Северус Снейп намеревался всерьез сразиться с Джеймсом, то от его товарища уже давно осталось бы мокрое место. Ведь Снейпу были ведомы заклинания такой силы, о которой Джеймс Поттер не имел и понятия. Не говоря уже о том, что массу мощнейших заклятий, — причем большинство из них были, мягко говоря, отнюдь не безобидны, — Северус придумывал сам. А значит, ему достало благородства не использовать свои знания во зло даже в целях необходимой самозащиты. Чего, к сожалению, не скажешь о Джеймсе, который изощрялся, как только мог, чтобы как можно больнее уязвить Снейпа, унизить его перед всей их компанией. Люпин глядел на собеседника своими голубыми глазами. На его осунувшемся бледном лице отражалось сожаление и сочувствие. — Мне очень жаль, что я не подумал поговорить с тобой раньше, — тихо промолвил он. — Я, как и многие другие, грешу тем, что подвержен предрассудкам. Ты же учишься на Слизерине… — А значит, надо меня ненавидеть, верно? — по лицу Снейпа скользнула горькая ухмылка. — Теперь я понял, что ошибался, — серьезно сказал Люпин. — Ты несравненно лучше, чем многие гриффиндорцы. То, что с тобой произошло сегодня — нелепое недоразумение. Ты сделал это по ошибке… от полного отчаяния… А значит, твоя душа осталась нетронутой. Рано или поздно ты обязательно очистишься от этой скверны. Я в этом убежден. Снейп ничего не ответил, и Люпин продолжил: — Мы с тобой могли бы стать хорошими друзьями, Северус. Мы оба находимся в схожем положении. Быть оборотнем — незавидная доля. — Это все же лучше, чем быть слугою Темного Лорда, — нехотя отозвался Снейп. — Ты ведь не подлинный его слуга, — возразил Люпин. — И никогда не станешь им. В конце концов, мы с тобой оба отверженные. Я, как и ты, обречен на одиночество. У меня никогда не будет семьи… детей… Ни одна женщина на свете не согласится стать женой оборотня! Северус резко повернулся и пристально посмотрел на Ремуса, сильно сощурив оба черных глаза, словно пронизывая сокурсника взглядом насквозь. — Да, шансы невелики, — честно признался он. — Но если ты встретишь ту, которая по-настоящему тебя полюбит, ту, что предназначена тебе судьбой, ты можешь жениться, несмотря ни на что. У тебя даже могут быть дети. Состояние того, кто страдает ликантропией, поддается контролю. Это сложно, но возможно. Черные глаза продолжали внимательно изучать осунувшееся лицо, выделявшееся в ярких лучах утреннего солнца своей болезненной белизною: — Только если тебе все же посчастливится встретить свою судьбу, тем более тебе будет просто необходимо отучиться от своей позорной привычки зарывать голову в песок и уклоняться от проблем. Поверь мне, «страусом» быть гораздо хуже, чем оборотнем. Одно дело, если такое поведение наносит вред только тебе самому и совсем другое — если от этого страдают окружающие, тем более — твоя половинка. Не допусти, чтобы эта твоя «милая» манера встала на пути к твоему счастью. Снейп, имевший довольно устойчивую привычку огрызаться и язвить, еще никогда не говорил в таком тоне ни с кем, кроме Лили и, быть может, своей матери, когда та еще пребывала в добром здравии. Но чтобы он был настолько серьезен и откровенен в беседе с гриффиндорцем, да и к тому же, — с поттеровским дружком? Это было поистине невероятно! Северус продолжал исподлобья глядеть на сокурсника, как бы оценивая, стоит ли лишний раз откровенничать с ним. Решив, по-видимому, что, раз уж он сегодня позволил себе непростительное нытье, которое не только было ему совершенно не свойственно, но и противоречило его природе, он сыграет роль жалкого хлюпика до конца и будет откровенным настолько, насколько это возможно — благо Ремус, несмотря на все его причуды, был одним из немногих, кто действительно отличался способностью хранить секреты — не зря даже Лили доверила переживания своего сердца именно ему. Риск, что оборотень мог кому-нибудь проболтаться об их разговоре, практически сводился к нулю. К тому же Люпин был отнюдь не глуп и в любом случае знал слишком много. Так что Снейп решил, что, пожалуй, может позволить себе выразить свои эмоции один-единственный раз — первый и последний, когда он приоткрывает кому-то свою душу (Северус мысленно поклялся себе, что больше никто и никогда не увидит его слез и не услышит жалоб — разве что крайние обстоятельства заставят его когда-нибудь поступиться этим решением). Определив подобное наказание за свою несдержанность, он обреченно проговорил: — А вот я уж точно никогда не женюсь. За меня могла бы пойти только такая же прокаженная… Пожирательница смерти! Но разве я соглашусь на такое?! Мне нужна только Лили. А ее я уже потерял. Люпин печально улыбнулся, по-видимому, не придав значения подобному откровению и размышляя о своем. Следующая фраза оборотня полностью подтвердила справедливость этого заключения: — Что ж. Придется мне, видно, пировать на свадьбах Джеймса и Сириуса. Снейп приподнял бровь, как бы выражая легкое удивление, и ответил: — Опять страусиные замашки, Люпин? Что ж, живи, как знаешь. А что касается Блэка… Не думаю, что этот пижон когда-нибудь женится. Это не в его характере. Ему лишь бы вволю порисоваться да рискнуть лишний раз своей шеей. Он будет улыбаться в тот момент, когда окажется на волосок от смерти. Тяга к постоянному риску и приключениям — вот его стихия. Ничто другое, — в том числе и женщины, — его не интересует. Разве что так, ради развлечения, ну и чтобы было перед кем покрасоваться вволю. А вот Поттер — другое дело. Уж он-то наверняка пойдет под венец. И вероятно, очень скоро. — Э-э… да ты не просто волшебник, парень! — Люпин глядел на сокурсника с нескрываемым восхищением. — Ты прорицатель! Тебя впору вместо Кассандры Трелони нанимать! — Нет, — тихо ответил Снейп. — Я всего лишь умею видеть человеческую натуру. Это незавидный дар, и за него приходится дорого платить. Он обрекает на одиночество того, кто им наделен… Это еще один мой маленький секрет, о котором, надеюсь, ты никому не проболтаешься. Он снова пристально поглядел на Люпина и неожиданно произнес: — Я не против того, чтобы дружить с тобой, Ремус… если твое предложение о дружбе было действительно искренним. Северус сам оторопел от того, что он сейчас сказал. Подобные слова были неслыханным вызовом всем его принципам и убеждениям. Согласиться на дружбу с тем, кого он считал одним из своих злейших врагов — да скорее вселенная взорвалась бы ко всем мордредовым чертям! Впрочем, в этот день Северус Снейп вообще преподносил себе сюрприз за сюрпризом. Видно, пережитый шок и отчаяние довели его до крайней точки. — Конечно! — живо отозвался Люпин. — Я бы очень этого хотел! Мы могли бы помогать друг другу! Я сделал бы все, что в моих силах, чтобы помочь тебе и поддержать в трудный час. Думаю, я смог бы сдерживать тебя, когда… понимал бы, что Тот-Кого-Нельзя-Называть пытается руководить тобою. По крайней мере, я бы попытался. И был бы бесконечно рад, если бы хоть немного поспособствовал тому, чтобы защитить твою душу, уберечь ее от скверны. Северус посмотрел на него как на полоумного: — Ты? Сдерживать меня? Интересно, как ты себе это представляешь? Ты не имеешь и малейшего понятия о той нерасторжимой связи с Темным Лордом, что заложена в этой Метке. Тем не менее высказывание Люпина вновь заставило Снейпа невольно улыбнуться уголками губ. В его глазах впервые за все это время мелькнул отблеск светлой надежды. — И все же я вижу, что твои намерения вполне искренни. А раз так, — в голосе Северуса появилась решительность, — я тоже сделаю для тебя все, что в моих силах. К каждому полнолунию я буду готовить специальное зелье, которое всякий раз позволит тебе избавляться от твоих мучений. Тебя больше не будут донимать жуткие боли, с которыми неминуемо сопряжены твои превращения. Ты перестанешь кидаться на людей и будешь тихо отдыхать в постели, спокойно дожидаясь убывающей фазы луны. — Ты правда можешь сделать это? — спросил Люпин, и его лицо просияло. — Ты действительно умеешь готовить такое зелье? — Да, — тихо ответил Снейп. — Это одна из уникальнейших разработок за всю историю зельеварения магической Британии. Новейшее средство, использующее передовые технологии приготовления, а потому пока что известное лишь в узких кругах. Его изобретателем считается Дамокл Белби, хотя я сильно сомневаюсь, что это имя тебе о чем-нибудь скажет… Зелье, как я и говорил, значительно облегчает симптомы ликантропии и имеет соответствующее название Волчье противоядие или Аконитовое зелье, поскольку одним из основных его компонентов является аконит… Нет, Люпин, даже не пытайся выведать у меня его полный рецепт, — поспешно добавил Северус, увидев, что в голубых глазах оборотня засветился неподдельный интерес. — Это строжайшая тайна, так что ты все равно ничего не добьешься. И кроме того, едва ли ты сумеешь приготовить такое снадобье самостоятельно: здесь нужно действовать очень четко и точно, а любое отклонение от рецепта в процессе приготовления сделает зелье непригодной для употребления отравой. Так что не советую тебе так рисковать… Но не беспокойся: я же обещал помочь тебе, так что твердо намерен делать это снадобье для тебя всегда, покуда силы меня не оставят. Он внимательнее вгляделся в бледное изможденное лицо Ремуса, перевел взгляд на его уставшие глаза с потрескавшимися капиллярами, под которыми залегли темные тени и, горько усмехнувшись, заметил: — Для тебя ведь тоже нынешняя ночь выдалась несладкой, верно? Люпин быстро отвел глаза и залился краской. Снейп был абсолютно прав: Ремус всего-то два-три часа назад оклемался после «веселой» полнолунной ночки. От проницательного взора Северуса не укрылось внезапное смущение оборотня. Будучи по своей природе деликатнейшим молодым человеком, Ремус, очевидно, надеялся, что Снейп проявит ту же душевную тонкость, которую, безусловно, проявил бы он сам по отношению к любому, оказавшемуся в столь щекотливом положении, и не станет развивать тему. Да, как видно, не на того нарвался. Снейп, определенно, не относился к той категории людей, которые были склонны щадить чьи-либо чувства; тем более он не собирался этого делать после того, как над его собственными чувствами столь жестоко надругались. Северус явно не спешил переводить разговор в иное русло. — И нечего тут разыгрывать из себя кисейную барышню! — раздраженно отрезал Снейп, заставляя несчастного оборотня покраснеть еще сильнее. — Научись вести себя достойно, Люпин. Не умеешь справляться со своей природой самостоятельно — значит, и не надо. Прими себя таким, какой ты есть. Брось зацикливаться на своем оборотничестве, жалеть себя и ждать, чтобы тебя пожалели другие. Он снова заглянул в измученные голубые глаза: — Не думал, что когда-нибудь скажу такое кому-то из компании Поттера, но ты действительно здорово поддержал меня сегодня, Ремус, — Снейп в первый раз (если не считать ответа на предложение о дружбе) назвал его по имени, — поэтому я не считаю себя вправе молчать. В тебе есть то, чего нет во многих студентах и даже во многих преподавателях Хогвартса. Какая-то чуть ли не патологическая порядочность, что ли. Люпин поднял на него робкий взор. — Да не удивляйся ты так, Мерлина ради, и не делай вид, что ты об этом не знаешь, — продолжал Снейп, пронизывая сокурсника гипнотическим взглядом. — Тебе, определенно, есть чем гордиться, Ремус Люпин. Мне неоднократно доводилось наблюдать за тобой, впрочем, — Северус саркастически хмыкнул, — как и за другими представителями вашей компании, поэтому я знаю, о чем говорю. Взять хотя бы сегодняшний случай. Я сам занимался детальной разработкой антиликантропного зелья в целях усовершенствовать его состав, так что достаточно хорошо изучил все симптомы оборотничества и их последствия. По всем признакам, после одной такой ночи, как сегодня, ты должен был отлеживаться в постели и набираться сил по меньшей мере трое суток кряду. Снейп продолжал внимательно вглядываться в изможденное, осунувшееся лицо Люпина: — Не сомневаюсь, что любой другой, окажись он на твоем месте, так бы и поступил. Любой, но только не ты. Ты переступил через самого себя, чтобы выслушать Лили… а теперь еще и возишься тут со мной… — Северус едва заметно улыбнулся. — Разве это не величайшие сокровища сердца — такая исключительная порядочность и отзывчивость? Мне, к примеру, еще учиться и учиться этому у тебя, Ремус Люпин. А что касается твоего треклятого оборотничества, то тут, как я уже сказал, я тебе помогу. Но ты должен пообещать мне одну вещь. Люпин с тревогой взглянул на него, вероятно, уже догадываясь, о чем пойдет речь. — Обещай мне, что порвешь с Поттером и его компанией. Взор Люпина, устремленный на сокурсника, выражал глубокую печаль. Снейп тут же понял все без слов. — Прости, Северус, — сказал Люпин. — Ты хороший, ты замечательный парень… Но Джеймс и Сириус… Я не могу оставить их… Понимаешь… я к ним действительно очень привязан и дорожу их дружбой. — Что ж, тогда уходи, — хмуро бросил Снейп. — Уходи и больше не возвращайся. — Но мы могли бы дружить все вместе! — расстроено отозвался Люпин. — У тебя был шанс, Ремус, — спокойно и холодно ответил Снейп. — Ты сделал свой выбор. Единственное, что я могу предложить тебе теперь — это приглядывать за тобой. Следить, чтобы ты не попал в беду. Защищать тебя и оказывать помощь, если потребуется[2]. На большее не надейся. Снейп быстро встал, подобрал лежащую рядом черную мантию и маску Пожирателя смерти и, кинув на Люпина последний печальный взгляд, достал свою волшебную палочку. — Эй-эй, ты чего надумал? — встрепенулся Ремус и инстинктивно потянулся к внутреннему карману мантии за своей палочкой: — Экспеллиарм… — начал он, очевидно, решив предупредить выпад Снейпа, послав в того разоружающее заклятие. Но Северус уже прицелился точно в центральную зону лба сокурсника, сделал короткий взмах, и из кончика его палочки вырвался тонкий, едва различимый золотистый луч. Люпин остался стоять без движения, растерянно озираясь вокруг, а Снейп, не говоря ни слова, стремительно развернулся на каблуках, снял наложенные Ремусом защитные чары и зашагал прочь, заметая свои следы тянувшимся по земле длинным широким шлейфом изумрудной мантии. [1] «Остолбеней» (ориг. Stupefy; другие переводы «Замри», «Окаменей», «Ступефай») — оглушающее заклинание. Противник ненадолго ввергается в шок и не в состоянии что-либо предпринять. Отличается от парализующего заклинания Петрификус Тоталус (ориг. Full Body-Bind Curse) («Петрификус Тоталус»; ориг. Petrificus Totalus) тем, что поверженный противник не вытягивается по стойке «смирно», но при этом он не видит (глаза закрыты), не слышит, и не чувствует ничего. При прямом попадании в человека его отбрасывает на несколько метров. В большинстве игр и фильмов «Остолбеней» синего цвета. В книгах он красный. [2] Собственно, весь этот эпизод (под условным наименованием «Несостоявшаяся дружба») порожден размышлениями автора настоящего сиквела о неоднозначности отношений таких персонажей Поттерианы, как Северус Снейп и Ремус Люпин. Все обиды Северуса на Ремуса (главным образом, возникающие в ходе третьего года обучения Гарри Поттера в Хогвартсе, когда оборотень получил место преподавателя защиты от Темных искусств) могли являться не только следствием доходящей до крайностей ревности Снейпа (в чисто человеческом аспекте этого понятия), связанной с Дамблдором (ведь Северусу было нелегко примириться с тем фактом, что его начальник, которого он, безусловно, ценил и уважал, и чьего расположения сам он добивался преданной многолетней службой, стал открыто благоволить к новому сотруднику, имевшему, к тому же, прямое отношение к ненавистной ему компании Мародеров). Эти обиды могли иметь также личный характер в свете возможного сближения Снейпа и Люпина в прошлом, и оттого проявляться у мнительного Северуса в столь острой форме (вспомним прямо-таки маниакальное буйство Снейпа в Визжащей хижине в финале «Гарри Поттера и узника Азкабана», где тот, казалось бы, напрочь забывает, что впервые за долгие годы видит воочию ненавистного «предателя» Лили Сириуса Блэка и буквально набрасывается на Люпина, который предал с таким трудом завоеванное благожелательное отношение Северуса этой встречей со старым другом). Несмотря на обилие язвительных шпилек Снейпа в адрес Люпина, неоднократно предпринимаемые попытки обнародовать оборотничество последнего перед учениками, и т. д., на протяжении цикла мы видим, что Северус постоянно проявляет тайную заботу о Ремусе. То Снейп начинает всерьез волноваться, принял ли Люпин в надлежащие сроки очередную порцию Волчьего противоядия, которое профессор зелий готовил для новоиспеченного учителя защиты от Темных искусств по заданию Дамблдора и в конце концов сам несет лекарство для коллеги в его кабинет, причем по ходу сюжета лекарство приносится собственноручно Снейпом в кабинет Люпина по крайней мере дважды [«Гарри Поттер и узник Азкабана». Глава 8 (факт). Глава 19 (упоминание постфактум устами Снейпа)]. Когда профессор зельеварения приносит лекарство в последний раз, он обнаруживает на столе у профессора ЗОТИ злосчастную Карту Мародеров, которую расценивает как свидетельство неблагонадежности Люпина и благодаря которой в итоге оказывается в Визжащей хижине, где буквально срывается на оборотня («Гарри Поттер и узник Азкабана». Глава 19). То во время операции «Семь Поттеров» Северус по странному совпадению оказывается в группе Пожирателей смерти, преследовавшей именно Ремуса Люпина, летевшего в паре с «лже-Поттером» Джорджем Уизли. Снейп случайно поражает Джорджа заклятием Сектумсемпра, промахнувшись мимо своей настоящей цели — Пожирателя смерти, пытавшегося нанести удар по оборотню [«Гарри Поттер и Дары Смерти». Глава 4, глава 5 (события). Глава 33 (пояснение событий)]. Автору настоящего сиквела думается, что подобное сознательное стремление Снейпа защитить Люпина не могло возникнуть просто так, на пустом месте. Для проявления такой трогательной опеки со стороны Снейпа, вероятно, должна была быть веская причина. Кстати, Люпин был единственным из компании Мародеров, кто старался всячески поддержать Снейпа, оградить его от нападок Гарри и Сириуса и заверить Гарри, что Северусу можно доверять, так как ему доверяет сам Дамблдор («Гарри Поттер и Принц-полукровка». Глава 16). Далее, в том же самом разговоре Гарри и Люпина, когда Поттер спрашивает учителя о Принце-полукровке и его знаменитом учебнике по зельеварению, мы можем наблюдать чрезвычайно интересную картину поведения педагога. Люпин, который, в силу своего характера, подобно Альбусу Дамблдору, принципиально не может соврать, начинает с истинно-дамблдоровской изворотливостью уклоняться от прямых ответов на поставленные вопросы. Вспомним коронную фразу, которую почтенный директор выдавал в ответ на любой вопрос, на который он не мог (читайте — не хотел) ответить прямо: «Очевидно, так». Точно так же, как мы увидим далее, поступает и Люпин. Приведем некоторые примеры: Вопрос Гарри: — Вам не случалось слышать, чтобы кого-нибудь называли «Принцем-полукровкой»? Действия Люпина: Ремус переспрашивает: — Полукровкой… как там? [Типичный прием, рассчитанный на то, чтобы потянуть время и, пока Гарри что-то скажет, продумать возможный вариант ответа.] [Логично напрашивающийся вариант прямого ответа: — Да нет, Гарри, что-то не припомню ничего подобного. И все! Вопрос исчерпан! Но следует учитывать: Люпин, как и Дамблдор, не умеет откровенно врать. Поэтому:] Конечный ответ Люпина: — Среди волшебников нет принцев, — улыбаясь [прием психологического давления на собеседника, дабы отвлечь его внимание от уклончивого ответа, а также естественный способ скрыть собственное волнение, связанное с необходимостью избегать прямого ответа], сказал Люпин. — Это что же, титул, который ты намерен принять? Мне казалось, довольно будет и Избранного. [Рассуждения, имеющие весьма отдаленное отношение к сути вопроса и в конце — небольшая язвительная шпилька в адрес Гарри — также весьма действенный психологический прием, направленный на то, чтобы сбить с толку, запутать и постепенно увести разговор в другое русло.] Далее следует выразительнейший по своему «закадровому» содержанию диалог: — Но мне казалось, что его [заклинание Левикорпус] изобрели, когда вы учились в школе, — настаивал Гарри. — Вовсе не обязательно, — сказал Люпин. — Заклинания входят в моду и выходят из нее подобно всему остальному. [Опять-таки отвлеченные рассуждения вместо логично напрашивающегося любого из трех возможных вариантов прямого ответа: «Да», «Нет», «Не знаю».] Он вгляделся в лицо Гарри, потом сказал негромко: — Джеймс был чистокровным волшебником, Гарри, и могу тебя уверить, он никогда не просил, чтобы мы называли его «принцем». [Люпин, будучи честным и справедливым человеком, отводит подозрения Гарри насчет отца, так и не давая при этом прямого ответа на поставленный вопрос.] Гарри, махнув рукой на притворство, спросил: — Может быть, это был Сириус? Или вы? — Ни в коем случае. [(sic!) Ключевая фраза во всем этом диалоге. Первый и единственный на протяжении всего обсуждения этой темы прямой ответ Люпина — краткий и внятный. Причем заметим, что Люпин может столь категорично ответить не только за себя самого, но и за Сириуса. А вот это уже является весомым аргументом в пользу предположения, что таинственный владелец учебника Принца-полукровки был оборотню известен.] — Просто я думал… — Гарри уставился в огонь. — В общем, он очень помог мне на уроках зельеварения, Принц то есть. — Насколько стара эта книга, Гарри? [Люпин, убедившись, что в намерении Гарри выяснить правду нет злого умысла в отношении хозяина загадочного учебника (и только после этого!) мягко направляет ученика к дальнейшим действиям, опять-таки, так и не дав прямого ответа («Не знаю») на вопрос, кому, собственно, принадлежал учебник.] — Не знаю, не проверял. — Что ж, проверь, может быть, это поможет тебе выяснить, давно ли Принц учился в Хогвартсе, — сказал Люпин. Показательным моментом в отношениях Снейпа и Люпина является сама гибель Ремуса. Эта трагедия произошла приблизительно в то время, когда Темный Лорд призвал Северуса для последнего рандеву, венцом которого должно было стать его убийство. Такой расклад позволяет предполагать, что до тех пор, пока Северус не получил приказа от Темного Лорда явиться в Визжащую хижину, он мог тайком следить за сражавшимся сокурсником и своевременно оказывать ему содействие. Иными словами, не окажись сам Снейп в смертельной опасности, у Люпина был бы реальный шанс выжить в той войне. И хотя Люпин в приведенном ранее разговоре признается, что он и Снейп «никогда не были закадычными друзьями» (заявление, кстати, само по себе довольно странное: ведь вроде бы всем и так должно быть понятно, что о дружбе между Снейпом и одним из представителей компании Мародеров не может быть и речи), тем не менее, исходя из поведения обоих профессоров в отношении друг друга, показанного на протяжении всей Поттерианы, нельзя исключить вероятность, что между Северусом и Ремусом в какой-то период их знакомства мог состояться разговор по душам. Автор данного сиквела приводит свою версию подобного разговора.Глава 2. Погружение в прошлое. Часть 2.2. Несостоявшаяся дружба
11 мая 2020 г. в 12:20
Люпин придвинулся ближе, наклонился к самому уху Снейпа и тихо произнес:
— Ты должен кое-что узнать, Северус.
Снейп резко повернулся и заглянул прямо в серьезные голубые глаза.
— Это касается Лили.
Оборотень внезапно смолк, словно собираясь с мыслями, а затем тихо проговорил:
— Она больше не держит на тебя обиды. Она тебя простила.
— Простила?! — поразился Снейп. — Но ведь она не знает…
— Она знает, — заверил его Люпин. — Она знает все.
— Но откуда тебе известно… — начал Снейп.
— Я сам говорил с ней, — ответил Люпин. — Она сейчас находится в больничном крыле. Недавно пришла в себя после очень глубокого обморока.
— Как она? — Северус, казалось, мгновенно позабыл обо всем на свете. — С ней все будет в порядке? Отвечай! — обеими руками он вцепился в мантию сокурсника.
— Не волнуйся, — улыбнулся тот. — Ее жизнь вне опасности. Мадам Помфри вовремя оказала ей помощь.
Снейп перевел дух и отер здоровой рукой мгновенно выступивший на лбу пот.
— Мадам Помфри пока никого к ней не пускает. Но для меня сделала исключение, поскольку я староста факультета.
Северус презрительно фыркнул.
— Она рассказала мне многое… о тебе… О том, что с тобой случилось. Я узнал об этом именно от нее.
Снейп ошеломленно глядел на Люпина.
— Лили поняла, насколько ты тогда был обижен. Поняла слишком поздно. Она сразу же простила тебе то злополучное оскорбление, осознав, какими побуждениями, какой яростью и негодованием оно было вырвано из твоих уст. Но она никак не могла понять и простить другого. Того, что ты мог настолько ужасно о ней подумать. Посчитать, что она была способна на такую низкую подлость… которой она и представить себе не могла…
Оборотень ненадолго смолк и искоса глянул на собеседника, продолжавшего жадно ловить каждое слово.
— Она очень хотела поговорить с тобой… выяснить все до конца… Но никак не могла тебя отыскать. И тогда она поняла, что ты можешь сделать непоправимое. И словно почувствовала, что это произойдет именно нынче ночью. Лили выпросила у Джеймса Мантию-невидимку и… специальную карту, где отмечены… некоторые потайные ходы Хогвартса, благодаря которой сумела пробраться в деревню Хогсмид. А оттуда, накрывшись Мантией-невидимкой, аппарировала к тому месту. К месту, где это происходило.
— Она знала это место? Она БЫЛА ТАМ?! — изумлению Снейпа не было предела. — Но ведь это крайне опасно! Ее могли убить в любую секунду!!!
Люпин грустно улыбнулся:
— Лили любила тебя, Северус. Она не могла спокойно сидеть и дожидаться того, что может произойти. Она оказалась там в тот самый момент… В момент, когда все было потеряно… И все же она, как могла, пыталась защитить тебя, хотя и понимала, что все уже случилось. Утром ее нашли на опушке Запретного леса. Подоспевшая мадам Помфри констатировала глубокий обморок и отнесла бедняжку в больничное крыло.
— Зачем?! — бешено выкрикнул Снейп. — Зачем она это сделала?! Рисковала своей жизнью! А если бы она погибла!!! Ведь это единственное, что для меня может быть хуже всего! Даже хуже того, что произошло этой ночью! Единственное… И если мне суждено еще жить, я буду жить только ради нее!
Ремус печально покачал головой:
— Мне очень жаль… — тихо произнес он. — Но после твоего посвящения вы уже не можете быть вместе. Никогда. Отныне вы стоите по разные стороны пропасти. Быть с тобой теперь означает для нее принять темную сторону. Отвернуться от всего светлого и доброго, — действительно светлого и доброго, даже в твоем понимании, — что может быть в жизни. Разве ты сам хочешь для нее такой участи?
Голубые глаза встретились с черными в ожидании ответа.
Снейп бешено схватился руками за голову и снова уткнулся лицом в колени; из груди его прорвался отчаянный хрип, напоминавший рев раненного животного. Все это было очевидным для него с самого начала, и теперь было уже поздно раскаиваться в содеянном. Сознавая всю тяжесть своей вины перед Лили, он сам определил себе это наказание. И теперь ему остается лишь смиренно покориться неизбежному.
Некоторое время спустя он поднял на Люпина взгляд, в котором отчетливо читалась тревога:
— Ее ведь накажут теперь… из-за меня… Ее ночная отлучка… Запретный лес… Такие нарушения школьных правил вряд ли так просто спустят на тормозах… Тем более после ее обморока… Впрочем, — поспешно добавил Северус, — все это сущие пустяки в сравнении с тем, что могло произойти с ней этой ночью… Мерлин свидетель, я и подумать не мог, что она решится на такое… из-за меня.
— Не беспокойся, — улыбнулся Ремус. — Лили отсутствовала в школе на совершенно официальном основании. Как только она обнаружила, что тебя нет на месте в такое время, она обратилась к профессору МакГонагалл и, как староста школы добилась, чтобы та подписала разрешение на твои поиски. Я поручился, что прослежу за тем, чтобы Лили не покинула границ Хогвартса. Но… не смог… А что касается Запретного леса и обморока, то я не сомневаюсь, что Джеймс что-нибудь придумает, чтобы замять этот инцидент.
Лицо Снейпа перекосило от ярости, едва он услышал ненавистное имя:
— Что?! Поттер?! Какого… При чем здесь он? Лили покинула школу по моей вине, так? А значит, вся ответственность за то, что с ней случилось, лежит на мне. И пусть Поттер засунет свое показное благородство… куда подальше. Я сам улажу все с МакГонагалл. Клянусь Мерлином, я добьюсь того, чтобы Лили избежала наказания!
— Ну и как ты намерен это сделать? — поинтересовался Люпин. — Наглядно продемонстрируешь профессору МакГонагалл свою Метку?
Снейп взглянул на него; в черных глазах вспыхнул упрямый вызов:
— И продемонстрирую. А что? Мне нечего терять. Ниже падать уже некуда. А для нее… для ее благополучия… да что там говорить…
Северус резко отвернулся и снова зарылся лицом в колени.
— И такова будет твоя благодарность Лили? — донесся до него негромкий, но настойчивый голос Ремуса. — Она ведь, как ты можешь догадаться, не сказала о том, что ей довелось увидеть этой ночью, никому из профессоров. Да и вообще никому, за исключением, разве что, тех считанных друзей, кому она привыкла доверять безоговорочно. Наврала профессору МакГонагалл и мадам Помфри, что не помнит ничего из того, что с ней произошло. Прикрыла тебя перед ними… да собственно и перед всей школой, понимаешь? Так что советую тебе не горячиться, а подумать, как ты сможешь объяснить свое таинственное исчезновение, пока есть время. Если ты не найдешь себе достойного оправдания и не сумеешь преподнести это так, чтобы тебе поверили, значит, ты не ценишь усилия Лили, которая старалась выгородить тебя любыми путями.
— Сколько можно повторять, Люпин: я не нуждаюсь ни в чьем заступничестве! — зло огрызнулся Снейп. — Лили… она что же, думает, что я только и жду момента, чтобы спрятаться за ее юбку? Как же она ошибается! Я в состоянии сам позаботиться не только о себе, но и о ней тоже.
Люпин какое-то время нерешительно наблюдал за сокурсником, а затем робко погладил его рукой по спине:
— Не волнуйся, я никому никогда не скажу о том, что узнал, — проговорил он, и тон его при этом сделался крайне серьезным. — Я принес Лили Непреложный Обет. Джеймс проскользнул в больничное крыло под Мантией-невидимкой и, оглушив ненадолго мадам Помфри с помощью заклинания «Остолбеней»[1], скрепил его для нас, трижды осветив наши сомкнутые руки искрами из волшебной палочки. Ты ведь знаешь, что такое Непреложный Обет. Его нарушение влечет за собой немедленную смерть. Так что эта тайна останется в неприкосновенности. Но Лили разрешила рассказать все тебе; мы специально обговорили это при проведении процедуры скрепления Обета. Она хотела, чтобы ты обо всем узнал.
Он немного помолчал и добавил:
— Она ведь до сих пор тебя любит, Северус. Она поклялась, что как бы ни сложилась в дальнейшем ее судьба, она сохранит своего Патронуса. Свою лань в знак того, что в душе она навсегда останется верна только тебе.