Стань моим светом

Сквозь сетку растекшихся по стеклу капель я смотрел на промокший под ливнем город. Через открытое окно в комнату врывались обостренные от дождя запахи молодой зелени и цветов, которые послушно кивали головками под потоками воды и ветра. По небу, еле-еле передвигая посеревшие бока, плыли над городом тяжелые тучи. Временами, находя небольшой просвет в этой сплошной завесе, на небе ненадолго выглядывало солнце, заставляя влажную листву отражать свет и поблескивать бриллиантами мелких капель в его лучах. Комнату наполняла тишина и мягкий сероватый свет, придающий какой-то особый уют и умиротворение всему вокруг. Я сидел на подоконнике, покручивая тонкий кружок теплого металла на безымянном пальце левой руки и временами поглядывал на него, улыбаясь. Все еще временами я сомневался в реальности всего происходящего. Ведь такое бывает, когда, остановившись посреди улицы или замерев на секунду в окружающей тебя толпе в торговом центре, ты оглядываешься назад, оглядываешься вокруг, заглядываешь в себя, понимая, что есть ты, совсем другой, чем был некоторое время назад, что в твоей жизни есть многое, чего не было и нет того, что было. И мир становится объемным, сверкающим гранями и оттененным серыми углами, в которые не хочется заглядывать, но они делают его лишь контрастнее. И ты понимаешь, как он прекрасен, этот мир. Снова улыбнувшись своим мыслям, я пробежался взглядом по комнате, в которой находился. Светлые стены, светлый ковер, на стене — картина. Большой мягкий диван, перед ним — маленький стеклянный столик, на котором стоят в вазе фиолетово-желтые ирисы, наполняя комнату едва уловимым терпким ароматом. Большой телевизор, а рядом с ним на полке наша с Элис свадебная фотография. Все, как она хотела. В который раз, не удержавшись, я соскочил с подоконника и, подойдя к полке, взял тонкую рамку из цветного стекла в руки. Очень удачный кадр, лучший из всех. Я не помню, как его сделали, но фото просто светилось счастьем. Элис улыбалась, сжимая в руке букет из голубых орхидей, а второй рукой держа меня под локоть. А я… Я просто смотрел на нее, в прочем, как и всю нашу свадьбу, как и все время после. Я не мог отвести от нее взгляда. Я снова улыбнулся, легонько проведя кончиком большого пальца по холодному стеклу, поглаживая контуры лица девушки на фотографии. Дверь в комнату слегка скрипнула, заставляя меня оторвать взгляд от фотографии и посмотреть в ту сторону, откуда донесся звук. Элис тихонько прикрыла дверь за собой, неслышно подходя ко мне, рукой держась за прибавивший в размерах животик. — Эй, ты снова, — улыбаясь, шепнула она, приобняв меня со спины и тоже глядя на рамку у меня руках из-за моего плеча. — Ага, — так же тихо ответил я, еще ненадолго задержав взгляд на снимке, а потом вернул фотографию на место и повернулся к своей жене. – Ну, как вы? С этими словами я мягко прижал свою ладонь к животу Элис, тепло ей улыбаясь, а она накрыла мою руку своей, улыбаясь мне в ответ. В этот самый момент его маленький житель пнул Элис изнутри именно в том месте, где я прикасался. — Кажется, он дал мне пять, — усмехнулся я, глядя Элис в глаза. — Пяткой? — она тоже захихикала. — Да и к тому же, это может быть она! Она заговорщицки мне подмигнула, склонив голову на бок. Наши вечные споры о том, кто же у нас будет. Я уже несколько тысяч раз пожалел о том дне, когда согласился не узнавать пол ребенка до его рождения. Мои родители хотели внука, потому что я, видите ли, не был первенцем, и теперь они через мою семью пытались восполнить это упущение. Родители Элис хотели внучку и не объясняли это никак. Просто они так хотели. В результате, наши семьи находились в шуточной вражде по этому поводу, а Эстер мне по секрету призналась, что наши отцы даже заключили пари. Надо было видеть мое негодование по этому поводу! Наблюдая сложившееся положение, я боялся представить, что начнется, когда мы станем выбирать ребенку имя… Это же будет гражданская война между кланами Капланов и Кларков! Я уже продумывал стратегию, как бы это сделать так, чтобы быстренько имя выбрать самим, а родителей уже поставить перед фактом. Но это бы расстроило Элис, она очень хотела, чтобы в выборе имени участвовали обе наших семьи… Значит, будет война… — Да нет, я уже чувствую замашки моего забияки-сынули! — я не сдавался. — Тем более мама что-то там говорила про форму живота… — Ты серьезно? Веришь в приметы? — Элис рассмеялась, слегка запрокинув голову назад, — никогда бы не подумала! Я мягко убрал прядь медно-рыжих волос, упавших ей на лицо, заправив ее за ухо, и погладил Элис по щеке. Она плотнее прижалась к моей ладони, закрыв глаза и счастливо улыбаясь. Я притянул ее ближе и осторожно обнял, стараясь не причинить дискомфорта или боли, ведь между нами теперь находился наш будущий малыш. Она легонько поцеловала меня в шею, и едва слышно сказала мне на ухо: — Скоро уже узна… Ай! — Элис вся сжалась, пальцами больно впившись в мое плечо. — Что случилось? Толкается? — я взволнованно посмотрел на нее, слегка отстраняясь. — Ау! Как больно… — Элис почти согнулась пополам, схватившись за живот. — Кажется, сегодня и узнаем, кто у нас. Вызывай скорую.

***

Многие часто недоумевают, почему мужья паникуют и сходят с ума, когда их жена рожает. А вы попробуйте думать разумно и сохранять спокойствие, когда смотришь, как твоя половинка мучается от боли, и понимаешь, что ничем не можешь помочь! У меня руки сводило от бессилия, холодом обдавало, когда Элис с силой сжимала поручень каталки, на которой ее везли по коридору больницы, каждый раз, когда ее тело пронизывал очередной разряд боли. Она побледнела, на лбу выступил холодный пот, глаза закрыты, только дышала глубоко. Дыхание! Точно! Мы же учились с ней правильно дышать во время родов! Нужно ей помочь хоть с этим. — Родная, дыши, — я говорил с ней самым ровным и спокойным голосом, на который был способен сейчас, — помнишь, как мы учились с тобой? Вдох через нос, выдох через рот, помнишь? Она с трудом приоткрыла глаза, взглянув на меня с отчаянием и благодарностью, дыша именно так, как я ей сказал, и сжала мою руку так, что я не поверил, откуда в ней столько силы. Еще приступ. Пусть хоть сломает мне пальцы, если ей от этого легче! — Точно не хочешь, чтобы я пошел с тобой? — еще раз спрашиваю ее на пороге родильной, а самого прошибает дрожь. Не то, чтобы я боялся увидеть ее там, просто не был уверен, что смогу вынести вид того, как она будет мучиться. — Нет, — больше выдыхает, чем шепчет Элис. — Я скоро. Она слабо улыбается мне краешками губ, а я целую ее в лоб. И каталка вместе с моей супругой скрывается за дверями родильного зала.

***

— Что так долго-то? — Кирсти, которая должна была меня успокаивать, теперь только больше нагоняет волнение, вцепившись в мое запястье дрожащими мелкой дрожью пальцами. А я уже не знаю, куда себя девать от волнения. Встаю и снова начинаю мерить расстояние перед дверью шагами, сцепив руки в замок только чтобы не видеть, и чтобы другие не увидели, как они дрожат. Счет времени потерян, я уже не уверен, как давно я тут сижу или хожу. Так же, как и не помню, как давно сюда приехали все. А кому первому я позвонил? А действительно! Пытаюсь вспомнить, чтобы хоть как-то отвлечься от сотрясающих дикой дрожью все мое существо переживаний. Эстер, кажется… Или Кирст… Вот ведь, совсем вылетело из памяти! Суть в том, что приехали все разом! Все до одного! И все спрашивали, чем помочь, а я ничего сказать не мог. Чем они могут помочь, если я даже не знаю, что там происходит за этими отполированными до блеска голубыми больничными дверями? И не знаю, чем и как помочь Элис… Могу только ходить туда-сюда и молить, хоть бы все было хорошо! А перед глазами мелькают только пол, стены, стулья и такие же взволнованные лица моих друзей… Дверь внезапно открывается, из нее выходит врач. Я резко оборачиваюсь и почти бегом направляюсь к нему, даже не слыша, как повскакивали со стульев вслед за мной остальные. Торможу уже на слишком близком расстоянии от доктора и впиваюсь взглядом в спокойное и сосредоточенное лицо, глазами задавая самый волнующий и важный для меня сейчас вопрос. — Все в порядке, роды прошли успешно. У вас мальчик. Мама сейчас спит, ей нужно отдохнуть. Вы когда-нибудь ощущали облегчение на грани обморока? Вот в таком состоянии я находился в тот момент. Очнулся только тогда, когда оказался зажатым в тесном круге обнимающих меня рук. Кирсти, растирая слезы по щекам, смотрела на меня, улыбаясь счастливейшей из своих улыбок. Потихоньку высвободившись из объятий своих друзей, все еще находясь в шоковом состоянии, снова оборачиваюсь к врачу. — К ней можно? — спрашиваю с надеждой. — Только Вам, только тихо, не тревожьте ее, она очень устала, — напутственно ответил доктор, — и ненадолго. — Только на секунду, — клятвенно обещаю я, следуя за врачом в палату. Там тихо, окна зашторены, царит голубой полумрак, даже приборы не пищат, как это бывает в фильмах. На кровати полулежит моя Элис, радость моя, бледная и уставшая, но такая прекрасная! Бесшумно подхожу к ней и беру ее руку в свои. На безымянном пальце поблескивают в свете мониторов два кольца. Прижимаю ее прохладную ладонь к своим губам и, закрыв глаза, поднимаю голову к небу с благодарностью. Открыв глаза, натыкаюсь на взгляд Элис сквозь полуопущенные ресницы. — Эй, — еле слышно шепчу ей, гладя по волосам и улыбаясь. — Эй, — еле слышно отвечает мне она, пытаясь улыбнуться. — Спасибо…. за сына…, — на выдохе произношу я, чувствуя, что глаза начинает щипать, а к горлу подкатывает ком. — Я знала, что это будет мальчик, — слабо улыбаясь шепчет она. — Отдыхай, мы придем к тебе завтра, хорошо? — встаю и прижимаюсь губами к ее лбу, слыша, как она легко и блаженно выдыхает. — Люблю тебя, — на прощание тихо произносит она. — Люблю тебя больше… Я почти неслышно выхожу из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь и на прощание еще раз взглянув на Элис, такую уставшую и… спокойную сейчас. Свет материнства как будто преобразил ее изнутри, ее красота стала глубже, в ней теперь есть еще больший смысл. Вы когда-нибудь чувствовали, будто взлетаете? Я да. Именно в тот момент, когда вышел из ее палаты, понимая, что я теперь отец, что у меня есть сын, что моя любимая женщина родила мне ребенка… Как будто ноги отрываются от земли, как будто свет проливается с неба. И ты понимаешь, что все дальше будет совсем по-другому. Все будет еще лучше!