О чём молчит Двалин...

      Над озером и лесом кружила странная железная штука с хвостом, а вместо крыльев на крыше что-то вертелось. Шуму от неё было немеряно. Не дракон, конечно, но всё равно много. Да ещё и ветер. Они часто прилетают. Но — покружат немного и снова за лес пропадут. Люди вот иногда заходят. Чудные какие-то. Геологи называются. Только эти всё реже бродят, в горе все выработки уже пустые, ещё до Дагор Дагоррата месторождения самоцветов и золота истощились, а что осталось — под завалами намертво погребено. И могилы Торина, Фили и Кили тоже. А я остался. Правда меня никто не видит, даже я почти не вижу, но я всё ещё храню эту гору. Или гора — меня. Так же, как Он хранит сердце своего леса.       День вот нынче погожий, может и заглянет на минутку. В октябре, когда на озере и в речных заводях вода начинает темнеть, он часто заходит в гости. Не то что по весне или летом. Хотя… Что ему времена года? Да и прочие времена?       Вот, кстати, и он.       — Рад видеть, король Трандуил.       — Подвинься…       Морщится, оглядывая замшелые камни вокруг. Царственно садится рядом, хотя мог бы и на соседний валун. Можно подумать, что я своим призрачным седалищем камень нагрел, а ему на тёпленьком посидеть захотелось. Ладно, это я так, ворчу. Я и правда рад ему. Хоть одна живая душа. Не тело, конечно, но тоже неплохо.       — И ты здрав будь, гноме. Как жизнь?       — Да какая жизнь? Геологи отстали, так теперь новая забава пошла — любители подземелий почём зря захаживают, никакого покоя не дают.       Приукрашиваю, разумеется, поддерживаю беседу. Он всё понимает, но делает вид, что сочувствует. Нет, определённо, он сегодня особенно в настроении.       Отвечает:       — А я грибников отвадил. Пару закружил, троих в болото завёл. Хоть развлёкся. Потом, правда, замучился заблудившихся человеческих детей к дороге выводить. Любопытные они… Хотя, ты же знаешь, сейчас иных и не сыщешь, то есть они только человеческие и ходят. Ни эльфов, ни гномов. С другой стороны и орков нет, что весьма неплохо, но как-то не привычно. Вот сколько веков с тех пор минуло, а до сих пор не привык. Старею, наверно. Вот, как у тебя уже и борода начинает расти.       Я оглядываю его, внимательно, но не слишком, пытаясь одновременно соблюсти приличия и не задеть самолюбие слишком пристальным взглядом. Всё-таки королевские особы натуры сложные и противоречивые. Даже призрачные. Ну да других-то всё одно нет. А вот на счёт бороды это, пожалуй, шутка…       — Ну, для разнообразия можно и бородой обзавестись, — киваю я. — Жизнь долгая. Очего ж бороду не отпустить-то.       — Долгая, да. Хотя какая ж это жизнь?       Вздыхаем оба, разглядывая круги на воде.       — Ну, для гнома, который прожил почти триста сорок лет, а потом пережил две эпохи в качестве призрака, ты тоже неплохо сохранился.       — Так благодаря тебе и прожил, — задумываюсь я. Ибо никто иной, а его величество король Трандуил собственной персоной вытащил кинжал из моей груди и перевязал почти смертельную рану. — Детей вырастил, внуков успел вырастить и женить. Правда, хорошо пожил. Славно.       Он задумчиво смотрит на тёмную гладь Долгого озера. Наконец, спрашивает.       — Так и не жалеешь ни о чём?       Как-то сразу понимаю, к чему он клонит, но над ответом почти не задумываюсь.       — Нет. Не жалею. Я сделал всё, что мог. Даже выполнил все обещания, что давал. И Торину, и Фили. И был счастлив. Мне не о чем жалеть. У меня всё получилось.       Он вздыхает, словно перебирая в памяти события, годы и века, коих у него поболе моих будет. А я в эти же минуты вспоминаю, как они приходили ко мне прощаться. Вместе. Все трое. Торин, Фили и Кхель, когда я метался в бреду в Трандуиловом шатре после встречи с королём Шарахлара…       Наконец, он нарушает наше молчание, так наполненное воспоминаниями.       — Тебе повезло. У меня вот не получилось.       — Жалеешь? — вопрос срывается сам собой, словно осенний лист, которому пришло время упасть.       Он снова задумывается.       — Нет. Я сделал то считал нужным. И знал, чем рискую. У меня просто не получилось. Вот если бы не попробовал — жалел бы.       — А чего не ушёл за море? Как все эльфы?       Только потом понимаю — зря спросил. Можно подумать, что меня у Махала ждут, после всего... И у него - не отболело ещё, и не важно сколько веков минуло. Он вскидывается, словно вот сейчас снова даст выход королевскому гневу за неположенные речи и недозволенные вопросы, но… Только тон холоднее и резче, словно порыв ветра с Одинокой, несущий запах не осенних пожухлых трав, но обледенелых камней вершины.       — Я — не все! И я ничего не забывал там, за морем! Все, что я когда-либо любил, осталось здесь. Пусть так и остаётся. Я принадлежу этим землям, и это был только мой выбор!       Он легко поднимается с камня и, не оглядываясь, спускается по извилистой полуразрушенной тропе к берегу. Сейчас рано темнеет, и следует поторопиться.