О чём молчит Двалин...

      Всё громче бьют барабаны, а звук боевых рогов сливается в один, но такой, что заглушит рёв десятка драконов… И вот тут и начинается самое страшное, даже хуже той нашей битвы за Эребор. Много хуже, много дольше. У людей и орков всё время были свежие силы. Как только уставали передовые отряды, на их место тут же вставали другие, а вот нас, наоборот, становилось всё меньше. Ждать помощи от эльфов тоже не приходилось — трандуиловы чертоги были обложены не меньше, чем мы. Только там ещё и лес вокруг горит. Плохо, конечно, горит, конец зимы выдался сырой и малоснежный, но дым над Чернолесьем поднимается до небес, и даже когда ветру всё же удаётся ненадолго разогнать тучи, то и над Эребором солнце едва проглядывает тусклым красным пятном…       Вастаки под знамёнами Шарахлара встали почти на самом берегу Долгого озера. Довольно далеко от нас чтобы оставить этих пройдох почти без внимания, но и достаточно близко, чтобы их отряды регулярно появлялись перед нашими воротами, участвуя в штурме. И если бы их лагерь не выглядел даже издали так странно, возможно, мы бы не спохватились, и в конце концов, несмотря на героическую оборону Одинокой, Эребор бы пал… Но Бранд вовремя заподозрил неладное, а Дрогнир подтвердил его опасения, ибо творилось там что-то более прочего напоминающее колдовство.       Что-то примешивалось к дыму, приносимому со стороны Долгого озера и Лихолесья, такое, что сразу и не поймёшь, но у защитников гномьего королевства вдруг не хватало сил поднять ещё раз секиру или натянуть лук, а следом накатывала тоска, и день, если это был день, казался темнее и короче, а ночь, выпускавшая из потайных углов жуткие тени, — страшнее и безысходнее…       Первыми не выдерживали молодые. То и дело я видел человеческих подростков, бросивших оружие и содрогающихся в рыданиях, но когда первый гном вдруг забился в такой же истерике — это было уже не возможно свалить на усталость от войны. И тогда я пошёл к Даину…       Мы решили, что следует сделать вылазку к вастакской ставке. Далековато, конечно, да и множество таких же лагерей, и человеческих, и орочьих лежит на нашем пути, но мы то дома! Кому, как ни нам, знать, как можно незамеченными проскользнуть и в занятый врагами Дейл, и обойти его, и проникнуть дальше, к озеру. Вот мы впятером и пошли. Будь нас больше — проскользнуть незамеченными нам точно не удастся, а так, с вязанками огненного порошка может толк какой и выйдет…       Со мной пошли Бифур и Днари, старший стражник по нижнему ярусу, и двое верных людей Бранда, кто казался покрепче.       Не сказать, что было легко. Всё-таки спуск по боковому каналу сточной канавы дело для более молодых и вёртких, а не громоздких солидных гномов, гружёных к тому же кучей глиняных горшочков. Да и людям нелегко — с их ростом. Впрочем, обратно мы точно не вернёмся тем же путём — проход слишком крут и ведёт только в одну сторону, в гору по нему вернуться не возможно, а вот то, что и вовсе вернуться — это уж наверняка. Очень уж гиблое дело затеяли, безнадёжное, можно сказать. Вот только за Кхель страшно. Как же она без меня?       Конечно, это дурацкая идея. Нет, мы шороху-то наделали много. И обвал, пусть не очень большой, но довольно разрушительный, устроили, и панику в трёх лагерях — может и капля в море, но в темноте и неразберихе десяток орков и пара десятков людей точно полегли. И шатры командиров пожгли. Вот только не подумали, что возможность нашего появления предполагали и наши недруги. Именно там, в самом дальнем и, казалось бы, безопасном для них лагере, где расположилась поначалу ставка Шарахлара. До которой мы добрались как раз перед рассветом.       Стоило бы, наверное, схорониться до вечера, а там уже сызнова попытать счастья в налёте на их лагерь, но нас ждали. Устроив засаду как раз на выходе с потайной тропы. Что ж, было глупо надеяться, что совсем никто изо всей этой огромной толпы не заметит, что от Эребора к реке и к озеру отходит сеть сточных канав. И тем более, что некоторые из них «с секретом».       Я шёл третьим, и поэтому остался жив, в отличие от одного из людей и Днари. И даже успел выхватить топор, зарубив тех неосторожных, что первыми сунулись в проход мне навстречу. Но назад дороги не было — только вперёд и с боем. Мы со вторым человеком выскочили наружу, пытаясь оттянуть большую часть врагов на себя. Чтобы следом, чуть погодя, увешанный остатками наших запасов с огненным порошком выбежал Бифур, возможно успев сориентироваться, где находится королевский шатёр, и попытаться до него добежать и взорвать прежде, чем его остановят.       Разумеется, взрыв раздался раньше, чем он добежал. Никто не бегает быстрее стрел, но вокруг Бифура, точнее того, что от него осталось, полегло сразу много людей, явно на это не рассчитывавших. И всё бы ничего, но врагов оставалось слишком много, а рост их значительно превышал мой, так же как и длина оружия. Хорошо закончиться это никак не могло, и я приготовился сражаться до последнего, пав в бою от мечей, секир, стрел или чего-то в этом духе, но произошло всё совсем иначе — в голове что-то громко загудело, а в глазах стало темно…       Очнулся я, наверное, ближе к полудню, но ненадолго. Меня, связанного, волокли вверх по склону, к Дейлу, только в другую сторону от Эребора. Оттуда должны хорошо просматриваться почти все подступы к воротам и, разумеется, все передвижения войск. И их, и наших. К этому моменту из разговора тащивших меня я понял, что оказался последним оставшимся в живых из всего нашего маленького отчаянного отряда.       Наконец, мы пришли. Небольшая расчищенная площадка, точнее горная терраса, буквально нависшая над дальней от Одинокой частью Дейла, домики которой были неожиданно маленькими в отличие от зданий основной части города и крепились прямо к склону. Идеальное место для наблюдения за происходящим. Отсюда можно даже отследить, где располагаются позиции лучников Эребора, и примерно рассчитать, как следует идти, чтобы не попасть под прямой обстрел. Хорошо, что такие обходные манёвры почти не возможны, да и пока гонец доберётся отсюда до поля боя пройдёт немало времени, но что-что, а время у них есть. И бойцов достаточно. И людей, и орков. Не то что в Эреборе…       Меня развернули и буквально швырнули на землю. Оказывается, здесь, на террасе, расположился какой-то военачальник. Просто я вначале не заметил его, заслонённого от меня стражниками. Он сидел в кресле, изукрашенном богатой резьбой, с позолоченными накладками и фигурками львов на подлокотниках… Балрог его раздери! Не каждый может позволить себе появляться на поле боя на собственном троне!       Человек был стар. Очень стар по человеческим меркам, хотя держался хорошо, гордо, прямо. По-королевски держался. И кого-то отдалённо напоминал. Да, гномий век раза в три, а то и в четыре длиннее человеческого… Старик также напряжённо рассматривал меня. И вдруг расхохотался.       — Вот так встреча! Вы все даже не представляете, как же я рад именно этому трофею! Неужели сам грозный Двалин, собственной персоной?! Вот уж не ожидал! Ну, здравствуй, старый хрыч! Крепкий вы народ, гномы. Я думал, что ты уж не встанешь после того как лев тебя поломал, а ты вон ещё в драку лезешь спустя столько лет! Чего молчишь? Да, я удивлён, что ты вообще жив! Хоть вы и славитесь куда более долгим сроком жизни, чем люди. Но я, наверно, стал более сентиментальным к старости. Знаешь, когда даже старым врагам рад больше, чем новым друзьям. Кого ещё можно спросить «а помнишь?»… Так что расслабься. Пытать не буду, всё равно смысла в том немного, но и руки не развяжу. Наслышан уже о твоих утренних подвигах. Да и нрав твой помню. Если к старости даже люди становятся сварливее, то ты уж точно не подобрел. Ну, молчи, молчи.       Ну я и молчу. Скрипя зубами и сжимая кулаки. Что ж мы его тогда в молодости пожалели? Сейчас бы, глядишь, проблем бы никаких не было. Только… А колдует тогда кто? Принц ведь отличался только везучестью, а не способностями к колдовству. Вот что вызнать бы! Только…       — Прошлый раз у нас не получилось, грешен, не дооценил я вас, гномов. Но в этот раз уж точно получится. Я всё-таки сяду на трон, украшенный Аркенстоном! И передам его по наследству своему сыну! Да, Двалин, тебе, с твоей то склонностью к молоденьким стражам, не понять, что такое сын и наследник! А мой сын — самый сильный колдун среди живущих людей! Это он насылает на вас каждый день и каждую ночь тоску, слабость и морок. Это из-за него у ваших бывалых воинов слабеют руки и опускается оружие!       — Ну, не слишком он и преуспел, — наконец не выдерживаю я. — Что-то не видел я, чтобы хоть кто-то из действительно бывалых сдался или опустил оружие в бою! Несколько молодых, может, и поддались на его волшбу, но их совсем мало! Так что не скоро ты будешь праздновать коронацию, если вообще доживёшь!       — Доживу, не волнуйся! Что мне может помешать? Или кто? Ответь, кто может помешать мне, Двалин?! Наш род мог бы прерваться только от руки внука Трайна! И если первый раз мальчишки-принцы остались живы, а ты каким-то образом смог спасти Торина из наших рук, если несколько покушений, даже с подкупленными гномами, не удались, то орки во время Битвы Пяти Воинств постарались, чтобы и Торин, и оба его племянника сейчас упокоились в недрах этой горы, — он ткнул пальцем вперёд, показывая на склоны напротив нас, туда, где сейчас кипела битва. Где люди с юга и востока и орки накатывали волнами, словно бушующее море, но пока ещё эти волны разбивались о каменные выступы Одинокой и сопротивление гномов и людей из Дейла, словно о крутой берег…       О Махал! Вот она, разгадка стольких загадочных событий! Передо мною почти мгновенно пролетели дела давным давно минувшего, все странности и нестыковки происходившего тогда! И набег орков вместе с людьми и полукровками на Синие Горы, когда Торин был взят в плен, а мы со следопытом из людей Севера пустились в погоню за похитителями, а потом отбили у них узбада. И все покушения на принцев, оказавшиеся неудачными, хвала Махалу и, честно так говоря, в немалой мере мне… И эта история с подаренными Даину львами и шпионским посольством… И… Ещё многие другие происшествия, коим в своё время ни я, ни остальные не находили должных объяснений… Вот оно что… Вот, значит, чьей погибелью должны были стать внуки Трайна! Вот ради какого предназначения Кхель должна была дважды умереть и всё-таки выжить!       Меж тем бывший принц и нынешний король Шарахлара внимательно разглядывая что-то в длинную трубу с линзами. Я видал такие во время своих путешествий на юг. Когда смотришь через неё далеко, кажется, что это всё совсем близко, можно даже потрогать… Да, интересно было бы посмотреть, что сейчас творится на поле боя…       — Вот, Двалин, если бы ты видел… Мой сын в самом центре наших армий, а ваших хвалёных бывалых воинов становится всё меньше, уже совсем скоро они не смогут сдержать натиск моих армий! Как только падёт последний, в ком течёт кровь королей, все остальные просто склонят головы перед победителями — и потеряют их! Лишь королевская кровь способна ещё пока препятствовать великому колдовству вастаков! Вот, — он неожиданно протянул в мою сторону трубу, — смотри сам. Любуйся на то, как гибнет ваше королевство! Эй! Подержите ему трубу так чтоб смотреть удобно было! Я желаю, чтобы он всё видел! 9       И да, я увидел… Волны тёмной армии уже не разбивались о стойкость защитников Эребора и крутизну склонов Одинокой, но то и дело захлёстывали их всё выше и выше, медленно поднимаясь к воротам и боковым укреплениям. Перед воротами Даин с остатками королевской стражи сражался из последних сил, пытаясь не допустить к воротам орков и одновременнно защитить тело короля Бранда… Ещё как-то держались лучники на боковых стенах, и мне совершенно не нужна была труба, чтобы точно знать, кто там сейчас командует. Кхель и трое моих старших, а также Фали, младший сын Бранда. Все живые, хвала Махалу, — я даже перевёл дух. Королевская кровь крепко держала оборону… А где, говоришь, твой сын, нынешний принц Шарахлара? Вот он со своей жаровней. В толпе, со всех сторон прикрываемый парой десятков дюжих стражников. Достаточно далеко от ворот, на предельном расстоянии для полёта стрелы, вряд ли кто сможет рассчитать выстрел так, чтобы стрела на излёте попала точно в цель, но… Кто знает? Может, именно ради этого я сражался и бился всю жизнь? Ради этого Торин просил спасать не его, а племянников? Ради этого Фили брал с меня клятву защищать сестру любой ценой? Ради этого я пошёл на сделку с той тёмной? Пока Кхель жива и уверенно держит свой лук…       — А ты, король, не боишься, что кто-нибудь доберётся до твоего сына? И ваш штурм просто захлебнётся в своей собственной крови?       Да, мой голос звучит хрипло, в горле пересохло, да и голова гудит как колокол Дейла в дюже ветренную погоду, но король Шарахлара взвивается так, словно он пламя над сеновалом в дальних деревнях.       — Это не возможно! Из людей не осталось столь метких лучников! А уж у гномов их и не было никогда! К тому же чтобы попасть с ваших стен на таком расстоянии, надо быть хотя бы эльфом! И тренироваться не меньше полутора сотен лет! Подожди! Всего час, может, два, и Эребор падёт! Эй, вы! Принесите мне ещё одну подзорную трубу! Живо!       Трубу принесли, и мы оба могли теперь видеть в мельчайших подробностях, что происходит там… А сын короля тем временем разжигал ещё две жаровни, брызгая на них кровью только что обезглавленного человека, судя по одежде — бывшего жителя Дейла либо Озёрного города.       И дым всё чернее клубился над его головой, всё более сгущаясь, в нём даже чудились вспышки света, подобные молниям… Когда стрела пронзила его шею, чуть выше, чем кончается кольчуга, и чуть ниже края шапки, обшитой железными пластинками. Он упал прямо на главную жаровню, задев и перевернув обе соседних, и та гроза, что только что клубилась над его головой, готовая разрастись и полететь в сторону защитников Одинокой, вдруг рухнула вниз, накрыв собой его приспешников и охранников, и расползаясь по земле, змеясь и обвиваясь вокруг нападающих. Победный клич «Барук казад» сотряс воздух, и даже здесь, возле нас, королевские стражники вздрогнули от него, словно от грома…       Король, бледный и потерянный, уронив свою трубу, только шептал:       — Как же так?! Как они могли? У гномов нет таких лучников, чтобы так могли стрелять!       — А вот тут ты ошибаешься. Есть. И ты знаешь, о ком я! — да, и пусть это будет последнее, что я скажу или что он услышит.       — Ты хочешь сказать, что тот уродец-полукровка…       — И повежливее отзывайся впредь о моей жене и матери моих детей, король! Как-никак она внучка Трайна и первый лучник Эребора!       — Убить! Убить его! И лучников всех! Король хрипел всё больше и хватался за сердце… И, упав на террасу, с кинжалом в груди, прежде чем потерять сознание, я ещё успел увидеть бездыханного короля Шарахлара, лежащего рядом со мной…