О чём молчит Двалин...

                               Торин часто рассказывал про Эребор. Брат-то все больше молчал, он тогда совсем мелкий был, почитай и не помнил почти ничего, как впрочем и Дис с Фрерином, а Торину, как я потом понял, просто не с кем было поговорить. Я же оказался благодарным слушателем. И не только слушателем… Когда Торин бывал в хорошем настроении, он брал меня в свои совместные с Балином и остальными вылазки по Туманным Горам. И даже иногда тренировался со мной. Хотя больше это выглядело как игра или возня с мелюзгой.        Разумеется, я был более чем горд таким доверием, да ещё после тренировочных боёв с ним показывал навыки отцу, наивный, но зато потом преуспел на фоне сверстников, когда пришло время начинать по-настоящему учиться обращаться с оружием.  Потом пришла пора отдавать подростков в ученики в кузни и оружейные. Торина-то уже года два как пора было, Балин и Фрерин только-только достигли возраста, с которого (ну, с натяжкой) уже могли бы взять на поруки, а меня не брали. Оказывается, я даже ещё и не вошёл в возраст, когда гному в руки первый топор дают… В смысле, чтоб учился…        О, как я был огорчен, нет, обижен, да я вообще в ярости был, если честно… Сломал любимый отцовский табурет и разбил два кувшина. Конечно, меня наказали. Заставили сидеть в кладовке неделю и переписывать  руны из кладовой книги. Жуть! И топорик, маленький такой, его Торин сделал для меня и такой же для Фрерина, — отобрали. Через неделю родители сменили гнев на милость и отпустили. А я научился пользоваться чернильницей, правда, кладовка тоже вся была в кляксах.         Балин, конечно, был против. Во вступлении в отрочество, в первом самостоятельном обучении ему страшно не хотелось ещё и за самоуверенным и нахальным младшим неразумным братом следить, который под стол пешком не пригнувшись ещё ходит… Но за меня вступился Торин, который на тот момент уже считался старшим среди подростков, да ещё и принцем в придачу. Он сказал, что лично присмотрит за этим оболтусом, т. е. за мной, и взял меня под свою ответственность. Это был предел мечтаний для, не будем врать, даже не юного, а маленького гнома… Мой троюродный брат, принц и законный наследник трона, которому, я знал это с младенчества, я обязан служить верой и правдой всегда и везде… Самый умный, самый добрый, самый умелый и самый искусный среди всех, кого я видел… Да я в нем души не чаял и готов был порвать любого, кто усомнится, что он не таков… И сейчас порву. И потом. Тоже порву.          Наверное, детства я почти и не видел. Родившись в поселении чудом уцелевших беглецов из Эребора на границе с дунлендингами, слишком рано понял, что всегда и во всем нужно биться не на жизнь, а на смерть. Отец, подросший Балин, все более или менее взрослые гномы, включая самого Трайна и Торина, даже кое-кто из женщин, постоянно искали хоть какую-то работу в человеческих поселениях, пусть за бесценок. В посёлке оставались немногие женщины с детьми. Мне посчастливилось: обо мне заботились старший брат, отец и Торин. Может, их стараниями я был крепче многих, что позволяло быть на равных с более старшими и помогать им, а не сидеть с остальной детворой в поселке под присмотром мамок и нянек. Наши брались за любую работу, но люди все время подчеркивали, что из милости. Так что я не слишком люблю людей. Хотя и должен признать, что среди них всё же встречаются приличные и достойные уважения… Но мало.         Все было даже почти хорошо, по крайней мере, привычно. Трор даже в изгнании был настолько хорошим правителем, насколько это было возможно, но народ всё равно жил впроголодь. Торин очень переживал за деда и за отца, честно возился с младшими братом и сестрой. Они были ненамного старше меня, и поэтому мы везде ходили впятером. Точнее, я больше путался под ногами или восседал на плечах Торина. Балин уже тогда считался самым умным и рассудительным, несмотря на то, что был даже младше Дис. А вот деревенские мальчишки часто издевались над Торином, в том числе и из-за нас, что он-де везде болтается с кучей мелюзги, даже иной раз лезли в драку, но это продолжалось недолго.         Как-то они подкараулили, когда мне нужно было сбегать в поселок одному, благо я уже вполне подрос, чтобы меня можно было послать за оставленным инструментом туда и обратно. Пятеро деревенских подростков, немного старше Торина, наверно, я тогда совсем с трудом понимал разницу в возрастах людей и гномов. Ну, разумеется мне пришлось туго: я вдосталь наглотался дорожной грязи, пока прибежал Торин со всеми. Он налетел как коршун, остальным даже не потребовалось встревать, когда обидчики уже лежали в соседних со мною лужах. Но тут, откуда ни возьмись, появились орки.Тогда мне показалось, что их было десятка два, но сейчас мне думается, что не более семи. И тоже молодых и не слишком опытных. Иначе нам бы всем не жить, но на тот момент пятеро деревенских парней и четверо нас (Дис мы спрятали за камнями, не девчоночье это дело — грязные морды бить) были вполне на равных. Вот только у нас из оружия — пара небольших топориков и ножей была. Так, походных, а не боевых, потому как не положено еще.         В горячке драки мы не заметили, как сбежали деревенские, хотя потом выяснилось, что просто спрятались, но оркам накостыляли всё равно славно. Только отдышавшись, я заметил, что у Торина до сих пор два противника, и оба почти сидят на нем, а сам он уже хрипит… Кровь во мне закипела не на шутку, и…         В общем, следующее, что я помню, был отвратительный вкус во рту, от которого я никак не мог отплеваться, голова зверски гудела, один глаз ничего не видел, а во второй заглядывал Торин с разбитой скулой и ужасно обеспокоенным видом. Трупы орков лежали на дороге, у одного была перегрызена глотка… Деревенские нас больше не трогали, а меня так вовсе обходили стороной. Торин смеялся: «Ты теперь точно мне брат, такие сумасшедшие гномы бывают только в нашем роду»…       А потом Трор ушел. И узбадом стал Трайн. Он увёл нас через Туманные Горы на северо-запад Средиземья из чужих земель в никем незанятые Синие Горы, где можно было построить новый дом, новые чертоги. Всё с начала, с голого камня… И взгляд Торина стал напряженным и усталым. Он подолгу пропадал и приходил уже не так часто. Но, как и прежде, был терпелив и снисходителен, хотя все сильнее ощущалось, как груз ответственности наследного принца давит на него. Смерть Трора прибавила тревоги народу и сделала более заметными наследные странности рода Дурина. Даром, что сам Трайн в знак траура сбрил бороду… И почти все, кто принадлежал к основной ветви рода Дурина — клану Долгобородов, стали свои бороды стричь. В знак траура и обещания, что когда-нибудь они не только отомстят, но и вернут себе былое величие, вот тогда их бороды снова будут долгими.        А потом без малого три с половиной года собиралось новое объединённое войско гномов для борьбы с орками. И шесть лет шла война… Но как недешево обошлась победа!