***
Пасмурное небо не даёт возможности увидеть солнце уже несколько недель. Магический мир вместе со смертью Поттера впал в беспробудный траур. Сложно встретить кого-то на улице. Огромная пустыня скорби. Все отказывались принимать эту новость. Страх окутал каждый дом, каждую семью. Смертельная безысходность нечистокровных семей и просто тех, кто помогал мальчику, которому на этот раз не суждено было выжить, поглотила вмиг осиротевших волшебников. Друг теперь предатель. Каждый прохожий — враг. Родственник — чужой человек. Довериться кому-то казалось сущим безумством. Затравленные и отчаявшиеся на спасение семьи приняли решение скрываться. Ради своих детей, родителей, ради будущего, которое у них по глотку отнимали с каждым днём. Новости об убийствах нечистокровных волшебников стали обыденностью, это восхвалялось и печаталось на первых полосах газет. Зверские издевательства обсуждались в барах и на улицах. У людей кончилось своё мнение. Они не имели права возражать и думать иначе. Джинни проснулась рано утром. Спустившись на кухню, она увидела бледную мать, глаза которой хаотично бегали по строчкам газеты. Девушка мгновенно подскочила к столу и вырвала у неё из рук «Ежедневный пророк». Прочитав заголовок, её глаз коснулись слёзы, она закрыла рот ладонью, позволив газете выпасть из вспотевших рук. На развороте огромным красивым шрифтом горел заголовок:«Магический мир становится лучше с каждым днём. Очередная грязнокровная семья была устранена. Грейнджер поплатилась за Поттера».
Джинни не видела Гермиону уже несколько месяцев, она поделилась с ней, что вернётся в мир магглов и больше никогда не прикоснётся к магии. Гриффиндорка сломала свою волшебную палочку, как только узнала о смерти Гарри, а с палочкой надломилась и волшебница внутри неё. Девушка не говорила никому, куда точно уедет, Джинни уверяла себя, что Грейнджер ей доверяет. Но почему же тогда не сказала? Теперь уже было неважно. Она села на табурет и взяла обратно ненавистную газету, начав быстро пробегать столь обширный текст, пока взгляд не уцепился за ещё одно знакомое имя:«Малфой-младший является олицетворением новой жизни. Приспешник самого Тёмного Лорда спасает наш мир от инфекции, занесённой глупцами. Когда-то он учился в одной школе с Гермионой Грейнджер. Можем себе представить, сколько он ждал момента, чтобы спасти мир от неё и ей подобных. Слава Тёмному Лорду».
Джинни сжала газету, слёзы стало трудно контролировать. Она клялась не плакать после смерти Гарри, но не вышло…***
Невозможная пустота заставляет его оставаться прикованным к стулу и бездушному стакану с огневиски. Он сидит уже несколько ночечасов, официантка старалась проходить мимо его столика как можно реже. Взгляд блондина не уделяет вниманием никого, глаза пустые — ледяные вставки. Девушка покрывается мурашками паники, когда этот взгляд касается её спины, а потом вновь падает на стакан. Ему без разницы. Глоток, ещё глоток. Внутри всё обжигает, он ничего не ел уже несколько дней, кажется, просто забыл, что еда необходимый элемент, позволяющий хоть ненадолго, но чувствовать себя подобием чего-то живого. Жгло вовсе не от выпивки. Последнее, что не превратилось в лёд, было чётко бьющееся сердце, которое не желало сдаваться. Что это? Жалость к себе? ЖАЛОСТЬ К СЕБЕ?! Чёртовы мысли, дрянная твоя голова, Малфой. Парень потёр переносицу, ожидая, что именно так можно выключить механизм под названием «думать». Стакан снова был пуст. Если бы он мог всё изменить. Изменил? Нет. Верный его спутник — холодный разум, сегодня не такой уж и холодный, но всё равно ответил достаточно быстро. Тогда что ему от себя нужно, какого он сидит тут словно кому-то должен! Прикрывая глаза, он делает три спокойных вдоха: раз, её силуэт снова въелся в опущенные веки; два, стакан сжимается с неимоверной дикостью в холодных, влажных пальцах; три, женский крик заставляет леденеть сердце. Это уже окончательно выбивает из равновесия, и стекло летит в стену, с хрустом печатаясь о бетон. Официантка, вскрикнув, еле успевает отскочить от соседнего столика, и поднос с кофе приземляется на пол, вдребезги. Как и он сейчас, расколотый на тысячу частиц, вдребезги… символично.***
В комнате глухо и очень прохладно, её трясёт. От холода ли? В голове встаёт картинка родного дома: солнечное утро, которое стало последним. Мама готовит завтрак, отец читает газету и медленно переключает каналы. Она в ванной, укладывает волосы, чтобы пойти на работу. Новая жизнь вполне по душе. Вкусный запах творожной запеканки манил быстрее оторваться от зеркала. Звонок в дверь. Она слышит, как отец что-то бубнит, выключает звук у телевизора и идёт встретить непрошенных гостей. Мгновение, и девушка уже готова выскочить из ванной. Она уверена, это её подруга, приехала, чтобы подбросить на работу. Улыбка не сходит с лица. Шаг, ещё шаг. Лестница слишком длинная, а каблуки такие неудобные. Повернув в прихожую, она видит, как отец отошёл в сторону и закрыл собой мать. Внутри что-то ёкнуло, Гермиона перевела взгляд на дверь и зажмурилась от солнца. В дверном проёме стоял абсолютно знакомый и такой отвратительный Малфой. На мгновение показалось, что он удивлён, но вскоре взгляд стал таким же колючим, как и всегда. Девушка посмотрела на его палочку, а потом обратно в лицо. Это был конец. В голове мелькнула мысль упасть перед ним на колени и просить, умолять, унижаться. Но было поздно. Последнее, что отложилось в памяти — быстрые шаги в её сторону, жёсткий удар в солнечное сплетение, и крик матери. Она не видела их смерти, не видела, что дальше делал Малфой, но всё понимала и без этого. Сердце сжалось, а перед глазами лишь темнота. Дурацкая повязка тянула волосы и мешала осознать местонахождение. Руки связаны крепкой верёвкой, кажется, она здесь достаточно давно. Тело предательски занемело и не хотело слушаться. Девушка невольно поймала себя на мысли полной сожаления, что всё ещё жива. Убей её Малфой, она бы не успела ничего понять, почувствовать, что теперь счастья никогда не будет. Такого, как этим солнечным утром, которое не предвещало ничего плохого. НИКОГДА.