***
День или ночь сейчас, она уже потеряла счёт времени. Тишина разрушала её сердце, голову, мысли, словно яд, заливаясь в уши. Кости ломило от холода и отсутствия движения. В кровь стёртые запястья ныли, это раздражало. Надежда лишь на то, что про неё не забыли и вскоре вернутся, чтобы добить. Подарок от Пожирателей смерти ко дню рождения без намёка на педантичность. За месяц. Благодарности нет предела. Слёзы кончились, голос охрип. Только дрожь, пробирающая тело. Очередной день, а может, уже прошло целых два. Жутко хотелось пить. Девушка пыталась стереть верёвку о железную ножку стула. Бесполезное занятие длилось несколько часов, пока её не прервал хруст досок наверху. Она затаила надежду, что это не крысы. Про неё наконец вспомнили? Гермиона выгнула спину и запрокинула голову к потолку. Как глупо, подумала Грейнджер, всё больше ненавидя повязку на глазах. Ход усиливался, обращаясь решительными и быстрыми шагами. Дверь открывалась с ужасным скрипом, захлопнувшись тем же аккомпанементом, с двумя поворотами ключа. Шаги стали тише, и кто-то медленно подошёл к ней сзади. Она чувствовала на себе взгляд гостя. Неизвестность пугала. Надежда на смерть казалась сумасшедшей, но единственно правильной. — Назови своё имя, — шёпот резонировал в ушах. От неожиданности девушка вздрогнула, ей стало не по себе. Какого черта! Как можно похитить человека и даже не удосужиться понять кто это! — Где Малфой? — она старалась вложить в свой вопрос как можно больше уверенности, спокойствия, хоть и продолжала сипеть. Возможно, собеседник вовсе её не услышал. Взгляд в спину жёг. Веря, что мужчина не заметил крови на запястьях, Гермиона прижала руки к себе, отчего стало в разы больнее: пальцы задрожали и перестали слушаться. — Назови своё имя, — сухой ответ, совсем не на её вопрос. Девушка замешкалась: — Гермиона Грейнджер. Неужели вы… — Её речь перебил пинок по ножке стула. Ещё немного и она бы упала вместе с этим ненавистным железным пленником, но чья-то рука резко подхватила и поставила табурет на место. — Вопросы задаю я, ты отвечаешь! — Мужчина двигался по комнате, она слышала каждый шорох, больше всего желая, чтобы он был как можно дальше от неё. Оппонировать ей не хотелось. — Почему ты сбежала из нашего мира? — отвращение ощущалось в переизбытке. Теперь голос казался знакомым, до боли напоминавшим кого-то. — Потому что хотела защитить своих родителей, от таких ублюдков как вы… — она говорила так же тихо, хотя внутри почти кричала. Чёртова хрипота! Шаги стихли, стало жутко. Опять та самая тишина, от которой хотелось сбежать. В воздухе висело негодование и немой вопрос, крутящийся в голове. За что? Этой комнаты мало, она переполнена отчаянием одного и безысходностью другого. Серые стены не в состоянии удержать в себе давление и натиск. — Я хочу пить, — для попытки выпросить яд прозвучало жалко. В ответ снова тишина и никаких движений. На секунду ей показалось, что скрипнула доска паркета, но потом опять ничего. И это ничего длилось несколько минут. Затем Гермиона почувствовала дыхание около своего уха, это заставило тело съёжиться. Девушка боялась шевелиться и даже дышать. — Ты знаешь кто был в этой комнате до тебя? — Горячий выдох около уха обжог. Холод комнаты уже не казался таким омерзительным, как это. — Крысы? — Я напомню тебе. — Она почувствовала руку на своём плече, а голос всё также заливал шёпотом, кажется, в нём слышалась маниакальная нотка упоения моментом. — Не надо. — Её плечо пыталось скинуть нежеланную ладонь, но тщетно. — Нищеброд. Рыжий тупой неудачник. Кажется, лучший друг мёртвого Поттера. Точнее, не так, — он явно задумался, подбирая слова. — Мёртвый друг мёртвого Поттера. Мужской смех ударил её, словно заклятье, а услышанное заставило пробиться уже, как ей казалось, высушенный источник слёз. Она узнала этот голос, поняла, кто стоит позади неё. Поняла, что потеряла ещё одного друга. — И это всё, что ты можешь, Грейнджер? Слёзы? Ты, верно, шутишь. Маггловский мир сделал тебя покорной сукой. — Он схватил её за волосы и резко потянул голову назад так, что стул чуть не упал на него вместе с ней. — Мне больно, — тихий вскрик потонул в её осипшем горле. — А знаешь, что говорил твой возлюбленный Уизли, который, возможно, сидел на этом же стуле? — Малфой говорил чётко, словно чеканил из её души монеты. — Придурок надеялся, что Грейнджер не сбежит, как последняя крыса. Что Грейнджер войдёт в ту самую дверь, в которую вошёл я. Что спасёт его, ведь он же был ТВОЙ ДРУГ. Не так ли? — Его шёпот пробирался в голову, охватив всё внутри, точно дым. Только тут Гермиона почувствовала, насколько эгоистично она поступила, сбежав в свой мир, бросив друзей здесь одних, бороться со смертью Гарри, бороться за свою жизнь. Девушка жадно начала глотать ртом воздух, захлёбываясь в слезах. — За что? — Она повернула голову в его сторону. Резко. Он почти отпрянул, но заставил себя дышать с ней одним воздухом. Её лицо было ужасно бледным, чёрная повязка, закрывавшая глаза, стягивала виски, должно быть, ей больно. Должно быть. — Ты хотела выпить, Грейнджер? Чем тебе не вода? — Он не стал отвечать на вопрос, как и обещал. Лишь коснулся её бледной щеки и вытер слёзы, брезгливо задев влажными пальцами сухие губы. Руку захотелось помыть. Блондин развернулся и пошёл к двери. Находиться в этой отвратной комнате он долго не мог. Да и собеседница была не в себе. Что он хочет от неё добиться? Чёртов водопад-Грейнджер. Надо было её сразу убить. Беспробудный идиот. — Убей меня! — Гермиона сама не понимала, откуда у неё появилась сила крикнуть так громко. Эхо раздалось по комнате и обрушилось на Малфоя, будто снег в июле. Он так и остался стоять в дверном проёме, словно ноги вросли в паркет. — Грейнджер, ты в своём уме? — Малфой, пожалуйста, — умоляюще. Ущербно умоляюще. Из её уст фамилия казалась неправильной, противной даже ему самому. Она что, читает мысли? Бред. — Я приду завтра. Принесу воды. Возможно, — ничего не выражающий, пустой и спокойный голос. Дверь закрылась, а вместе с ней захлопнулась и надежда Гермионы. Её не собирались убивать. Она в руках у Малфоя, птица в клетке, которой так и не принесли отравленной воды. — Малфой, я тебя ненавижу! — последние крики дались ей с большим трудом, и Гермиона зашлась грудным кашлем, дышать стало трудно. Сухость схватила за горло и спасительно хотела её добить. Сквозь хрип она только могла услышать надменное: Приятной ночи, Грейнджер. И тишину, опять долбаную тишину, которая снова пришла к ней, как верный друг, собираясь скрасить и без того ничтожное одиночество. Возможно, то же самое слышал Рон. Последнее, что он слышал в своей жизни… Она представила его лицо, глаза, могла даже поклясться, что слышала, как он произносит её имя. И повалила стул на пол, стараясь больнее удариться о доски. Больнее, чем она сделала своим друзьям.***
Он не любил этот дом. Подарок Тёмного Лорда за «блистательные» заслуги. Малфой всегда мечтал сжечь его и смотреть на пламя часами, пока пепел не встанет в воздухе непроходимым туманом. Он бы так и сделал, да только жить ему было больше негде. Малфой-Мэнор казался проклятым. С тех самых пор, когда начал напоминать о родителях и прошлой, нормальной жизни. Ведь она была нормальной? Он ни в чём не уверен. Сон не касался его глаз уже два дня. Соображать стало трудно. Держаться на ногах равно пытке. Драко снял с себя чёрную водолазку, пронизанную вкусом крови. Запах, осевший на ней после очередного похода в город. Аромат смерти будет сопутствовать до конца жизни, остаётся лишь свыкнуться с той мыслью, что ты убийца, что твоё тело навсегда погрязло в этом слове. Ему не сбежать. Не скрыться от составляющих залпов дождя, не прекращающегося уже несколько недель, и крови, такой настойчиво грязной, умело портящей каждый раз его вещи. Ещё эти слёзы, ненавистные женские слёзы. Ванная оказалась спасением, он смывал с себя взгляды, крики, мёртвую тишину. Мысли возвращали его к убитым. Правда ненадолго. На следующий день были новые жертвы, но именно после содеянного несколько часов назад, они словно стояли рядом с ним, в надежде затопить его кислотой из крана. Он опёрся ладонями о стену, позволяя воде омыть все предрассудки и его измученное тело. Мысли о неправильном поступке стучали в висках, вода тут не поможет. Хотелось вскрыть черепную коробку и промыть ещё и мозги.