almost perfect

-Хё-о-он! – внезапно раздаётся над ухом чжинёновым голосом, от чего Марк резко вздрагивает, едва не роняя из рук планшет. -Ну, чего тебе? – старший устал после изнуряющего графика и обязательной вечерней тренировки и вообще-то собирался провести остаток вечера наедине с вырубаемым напрочь мозги аниме. Поэтому всякие Пак Чжинёны, что-то задумавшие, видимо, сейчас вот вообще не в тему. А то, что младшему ударило что-то сверх «гениальное» в светлую головушку, можно было и не сомневаться. Уж слишком подозрительная мордочка на него сейчас глядела, и старший уже морально готовился ко всему. -Я такой бесполезный и никому не нужный, - заявляет подлое существо, устремив глазки в пол и шаркая ножкой, изображая святую невинность. Ей богу, актёр, достойный Оскара. -Здрасте, приехали, - обреченно закатывает глаза Туан. – Иди, вон, к Джексону, он всегда рад пострадать с тобой хернёй, или лидера на пару с Ёндже по доставайте, только не ной. Ну, пожалуйста, не сегодня, а? Марк всё ещё наивно хватается за идею провести спокойный вечер в приятном ленивом одиночестве, но чем громче младший пыхтит и сильнее дует губы, тем отчётливее он понимает, что хрен ему, а не отдых. Это на сцене он – летающий Марк-мечта-всех-фанаток, а в жизни он няня-Туан, для одного конкретного невыносимого Пак Чжинёна, у которого что ни день, то новый прилив мочи в мозгу. То лисицу ему нарисуй, потому что вот тут вановский кенгуру, вот лидерский гепард, лошадка макнэ, а вот лягушка с обезьянкой от Ёндже с Бэмом и, собственно, наглая жирная кошара от самого Чжинёна. И только лисицы от Марка в блокноте Пака нет, а нужна она непременно там, по мнению младшего, хоть убей ты. То вбил себе в голову, что он слишком толстый, в итоге целую неделю вся группа страдала от недоедания. То с приходом весны материнские инстинкты настолько обострились, что бедные младшие с визгами по углам разбегались, лишь бы их не настигла чересчур настойчивая забота мамочки. Младший как-то совсем грустнеет, Марк даже волнуется, а не серьёзное ли что на этот раз. -Чжинёна, ты не бесполезный, - уже ласково тянет старший и усаживает того к себе на колени. – Ну, рассказывай, чего у тебя там. -Я хотел ребятам пирог испечь вкусный, чтобы они порадовались, а он совсем не получился.. Пак похож на разочарованного в жизни карапуза, который попробовав на вкус такой ароматный сладкий шампунь, узнал, что он совершенно не съедобный на самом деле. И это настолько умилительно, что Марк еле сдерживает приступы гогота, уткнувшись в макушку младшего. - Ладно, монстр криворукий, пошли спасать твой пирог. Лицо Чжинёна из состояния «унылая какашка» в секунду преображается в победоносно-сияющее, и Марк в очередной раз мысленно даёт себе оплеуху за то, что опять пошёл на поводу у этого мелкого манипулятора. Кухня их встретила запахом гари и очаровательными абстракциями из подозрительного содержания жижи по всем вертикальным и горизонтальным поверхностям. «Пиндос» умозаключает Туан, оценив весь масштаб стараний Пака. Младший же тихо ойкает где-то за спиной и спешит ретироваться, да только хёновы руки не позволяют сбежать с места преступления, поймав того за шкирку. - А вот убираться будешь сам, мелкий вредитель, - беззлобно говорит старший, вручая Чжинёну тряпку и принимаясь за спасение сдобного монстра, порождённого его личным чудовищем. Пак старательно пыхтит над отвратительным застывшим пятном на нижнем кухонном шкафчике, не над его, кстати, пятном, потому что оно липкое, непонятного цвета и слишком старое для двадцати минут существования. Но виновника он найдёт потом, а пока будет наслаждаться долгожданной компанией старшего. Пусть каждый раз и приходится придумывать всё более изощрённые методы, чтобы выковырять того из своей скорлупы. У Пака фантазия богатая, её надолго ещё хватит. За своими заговорческими размышлениями Чжинён даже и не замечает, как Марк с интересом наблюдает за сменой эмоций на его лице. - Чего так лыбишься, а, вселенское зло? Старший опускается на корточки, оказываясь напротив Чжинёна. - Да так, - хихикает младший, а в глазах искрится абсолютное счастье, и Марк просто не может не начать улыбаться тоже. Джексон так и застаёт их двоих, сидящих посреди загаженной кухни, с дебильными улыбками и искринками глаза-в-глаза. Ван присвистывает, разворачивается на пятках и думает, что этих двоих не исправит ничто, а ещё, как же мало нужно идиотам для счастья. С потолка что-то смачно шмякается на пол, а в духовке подрумянивается плод самой идиотской любви на свете.