Танец драконов

— У меня для вас ещё одна новость. Логэйн нехотя повернул голову, явив Хоу свой мрачный профиль. В льдисто-голубых глазах, раньше взиравших на горевшее в камине пламя с задумчивой отрешенностью, промелькнуло подобие интереса. Новости эрл Амарантайна нынче принёс неутешительные, но вполне ожидаемые. Банны продолжали требовать, чтобы он, Логэйн, отказался от регентства. Разумеется, тейрн, после смерти Роуэн безвылазно находившийся при дворе и давно проведавший здешний климат, и не ждал, что его кандидатуру встретят с желаемым энтузиазмом, однако он и не предполагал, что недовольство знати примет такие масштабы. Злился ли он? Пожалуй. Местные аристократы были скоры на суд, и те, что еще вчера называли его героем, сегодня клеймили предателем. Ему было что им сказать. Им, не посмевшим отстоять своё, прогибавшимся под тиранию узурпатора Мегрена, им, что присоединились к мятежному войску, лишь когда чаши весов окончательно склонились в сторону Мэрика. Никто из них не сделал для Ферелдена столько, сколько сделал Логэйн. Никто не засиживался допоздна над картами, как он, никто не жертвовал любовью и дружбой, как пожертвовал он, никто не брал столько бремени вины, сколько взял он. Трусы. Предатели! Как смели они судить его? Знать никогда не принимала его за своего. Мак-Тир чувствовал их гнев, видел упрёк под масками подобострастных улыбок. «Да кто ты таков, — вопрошал их полный презрения взгляд, — чтобы мы поклонились тебе?» Сын крестьянина, по воле рока перед смертью обращенного в рыцари, слуга мальчишки, подарившего ему один из двух оставшихся тейрниров, баловень судьбы, вручившей ему победу и имя героя. Как могли они простить ему такое? Впрочем, Логэйну и не требовалось их одобрение. За всю его жизнь был лишь один человек, чьё мнение для него много значило. Его единственный друг… он часто являлся ему во снах. «Сигнал опоздал, — оправдывался перед ним Логэйн. — Не было никакой возможности спасти Кайлана. Я вынужден был отвести войска». Но Мэрик в ответ только качал головой и уходил прочь, оставляя героя реки Дейн наедине с его сожалениями. — Вернулся наш отряд из Лотеринга, — эрл на мгновение замешкался, — его остатки. Похоже, в битве при Остагаре погибли не все Серые Стражи. Мне сообщили о двух выживших. Они перебили почти всех наших разведчиков и были весьма… конкретны в своих намерениях относительно вас. — Кто? — перебил его Логэйн. Хоу, без сомнений, образцовый придворный. Его умению маскировать правду под изящным слогом можно только позавидовать, но сейчас Мак-Тиру было не до прелюдий. — Это Алистер и новенькая из Круга, ваша светлость. Девчонка Амелл… Он помнил её. Её присутствие на военном совете было абсолютно неуместно, о чём, похоже, она догадывалась и сама, однако восторгов Кайлана после их встречи было не унять, и Логэйн смотрел. Смотрел, пытаясь понять, что его так впечатлило. Серьёзность, с которой она держалась, несмотря на юный возраст, заставляла думать о ней скорее как о женщине, нежели о девушке. Глаза магесса держала опущенными, и, излагая план, тейрн всё думал, какого же они цвета. Когда же в ответ на решение короля женщина всё-таки подняла взгляд, он едва не отпрянул. То, без сомнения, был мираж, и всё же на краткий миг, всего на несколько секунд Логэйн был уверен: его собственные глаза смотрели на него с чужого лица. — Я слышала, под башней нашли тоннели. Понадобилась целая вечность, чтобы тейрн понял, что это к нему был обращён невысказанный вопрос. Амелл смотрела именно на него — ни на Кайлана, своего короля, и ни на Дункана, Командора, а на него: будто только решение Логэйна на этом собрании что-то значило. — Их перекрыли, — кажется, выдавил он. Кивок, несколько уточняющих вопросов по поводу предстоящей миссии и обещание сделать всё, что в её силах, а затем она вновь опустила взгляд и уже не поднимала его до конца совета. Было в нём что-то такое… Логэйн надеялся, что она погибла. Позже он избавился от этого наваждения. Там, на холме, стоя в укрытии со своими солдатами, он убедил себя: «Всего лишь девчонка: такая же, как все остальные Стражи. И ни капли она на меня не похожа». И, слушая донесение разведчика о том, что Башня захвачена, повторял: «В крепости или в авангарде — ей не миновать смерти. С Серыми Стражами в Ферелдене будет покончено». Он всё ещё верил, что это ничего не меняет, глядя, как пламя сигнального огня взвивается вверх, и, отдавая приказ отступать — продолжал верить. Но что-то не давало покоя его душе, когда он садился в седло, и потом — на протяжении всего пути в Денерим. А теперь она жива, а с нею и Алистер. Логэйн не верил в знаки, судьбу, и всё-таки… всё-таки. — Наши люди докладывают, что Стражи были не одни. Боюсь, слухи об их предательстве не нашли должного отклика в сердцах людей. Если они найдут поддержку среди знати, гражданской войны будет не избежать. А жаль. Логэйн устало прикрыл веки. Тейрины, Кусланды, Геррины — он сбросил достаточно сильных фигур с доски, однако из жерла войны всегда выходят новые герои. Банны уже бунтуют. Пока он имеет дело с кучкой разрозненных себялюбивых дворян, которых волнует лишь собственное благополучие. Они недовольны, что Логэйн пришёл к власти, но сами для себя ещё не решили, что их возмущает больше: его происхождение, статус регента при взрослой самодостаточной королеве или отсутствие официального одобрения Собрания Земель — и в этом их главная слабость. Но если они решат поддержать Стражей, если узнают об Алистере, одна маленькая тайна может дать им и лидера, и чёткую позицию, и достойную цель. Вернуть трон Тейринам, свергнуть узурпатора, прогнать порождения тьмы — под таким стягом не только знать, но и простой народ возьмёт копьё в руки. Готов ли он пойти против ещё одного сына Мэрика? «Оставь его при себе, и он будет тебя предавать. С каждым разом всё горше», — вспомнилось ему вдруг. Логэйн помнил безумную старуху, встреченную ими в диких дебрях, помнил её хриплый смех, прерываемый хрустом, с которым желтоватые зубы вгрызались в спелое яблоко, и пророчество, которым она поделилась с Мэриком. Порождения тьмы действительно наступают, но следует ли ему поверить и в Пятый Мор тоже? Логэйн отогнал от себя эти мысли. Никто не видел Архидемона — ни в Диких Землях, ни где-либо ещё, а значит, единственным доводом в пользу Мора остаются слова Серых Стражей, уже доказавших своё вероломство, да фантазии старой ведьмы. «Старая безумная крыса, — выругался он. — Она послала Мэрика на смерть. Пусть она верит голосам в своей голове, это не делает их правдой. Довольно этих переживаний. Я предусмотрел всё что можно, когда отдавал приказ. Назад мне уже не вернуться». — Я нашёл способ… уладить это дело. С вашего позволения. Раздавшиеся за спиной шаги были столь тихими, что тейрн никогда бы их не услышал, не посвяти он столько времени войне, где тот, кто последним увидел врага, обречён на гибель. Инстинкт велел ему повернуться, и Логэйн окинул взглядом представшего перед ним эльфа. Тот, без сомнения, прибыл из северной части материка. Смуглая кожа говорила об Антиве или Ривейне. Её мягко оттеняли выгоревшие на солнце светлые волосы, спускавшиеся чуть ниже плеч, и медовые глаза, взиравшие насмешливо, но не беспечно. У левого виска начиналась татуировка: три параллельные, плавно изогнутые линии проходили через скулу и обрывались над уголком рта. Из-под тёплого плаща выглядывали лёгкий доспех из укреплённой кожи да тускло поблёскивающие рукояти кинжалов на поясе. Эльф ухмыльнулся и, прижав кулак к груди, отвесил изящный поклон. — Антиванские Вороны приветствуют вас. Антиванские Вороны… Многие мили отделяли Ферелден от родины этой гильдии, но и сюда доходили слухи о Воронах — непревзойдённых мастерах своего дела, профессионалах с безупречной репутацией. Логэйн скривился, словно от резкой зубной боли. — Убийца?! Хоу вышел вперёд и наклонил пепельную от седины голову. Тени от каминного пламени плясали на его лице, делая похожим то на хорька, то на завидевшего добычу коршуна. — Для борьбы с Серыми Стражами нам понадобятся лучшие, сир, — поспешил напомнить он. — И самые дорогие, — засмеявшись, вставил антиванец. Логэйн, однако, уже не слышал. Поигрывая остатками вина в кубке, он смотрел, как те окрашивают в алый то одну, то другую стенку сосуда. Мэрик, наблюдая за техникой его боя, однажды заметил, что Логэйн превосходный художник, только рисует «в основном, красным». Это была правда; идя вперёд, он оставил длинный след и выложил он его кровью врагов. Не все они были виновны, но все делали его ближе к цели: защитить Ферелден, увидеть, как он воспрянет ото сна и стряхнёт с крыльев вековую пыль от захватов и унижений. Мэрик его не простит, но он не может допустить, чтобы чужие амбиции разожгли пламя гражданской войны. И тейрн закрыл глаза. — Просто сделай это. Ему не надо было оборачиваться, чтобы видеть, как эти двое поклонились и, не нарушая более воцарившейся тишины, вышли из кабинета. Осушив кубок, Логэйн оставил его на каминной полке и прошёл к столу, где его дожидались стопки отчётов и непрочитанных писем. Пламя свечи слегка дрогнуло, когда одна из балконных штор шевельнулась, пропуская в кабинет его ученицу. Девушка уже успела смыть дорожную пыль и сменить форму гонца на простые зелёные брюки и куртку, однако мешки под её глазами были почти чёрными и во всём облике читалась усталость. Прислонившись плечом к косяку, Эмили скрестила руки на груди и остановила взгляд светло-голубых миндалевидных глаз на Логэйне. — Как всё прошло? — поинтересовался он, вскрывая очередной конверт канцелярским ножом. Эмили неопределённо повела плечом и уставилась в камин. — Гладко, — просто ответила она, словно успех миссии был чем-то самим собой разумеющимся. — Отправила его в подземелья Хоу. Там он без труда затеряется среди других узников. — Что-нибудь рассказал? Она вздохнула и покачала головой. — При нём были бумаги. Списки, судя по всему, но зашифрованные. Я искала в архивах, но ничего подобного не нашла. Передала их Хоу. У него лучше получается пытать людей, — фыркнула она. Оттолкнувшись от стены, подошла к камину и присела возле него на корточки. Несколько минут прошли в молчании. Логэйн писал ответ эрлу Западных Холмов, Эмили грела руки, протянув их над пламенем. Её волосы, постепенно высыхая, возвращали себе медовый оттенок. Лицо не выражало никаких эмоций, но молчание и отстранённость, с которыми она держалась, подсказывали мужчине, что Эмили недовольна. Тейрн отложил письмо в сторону и посмотрел на воспитанницу. — Думаешь, антиванец не справится? Она пожала плечами и, взяв кочергу, поворошила бревно в камине. — Возможно. Не знаю. Неважно. — Нет? — нахмурился тейрн. — Нет, — подтвердила Эмили, глядя, как взвивается вверх сноп тускло сияющих искр. — Не он, так кто-нибудь другой. В случае с Воронами контракт заключается с ячейкой, а не конкретным наёмником. Пока цель жива, Вороны сохраняют обязательства. И я бы даже сказала, что это выгодно, учитывая, как опасны Серые Стражи, — в её голосе послышались язвительные нотки — тревожный звоночек, предупреждавший Логэйна, что девушка злится. Тейрн откинулся в кресле и сложил руки у живота. — Но не скажешь, — тихо протянул он, ожидая бури. Эмили прожгла его взглядом. От близости огня лицо её покраснело, и она выглядела злее, чем обычно. — Антива далеко, — напомнила она, поднимаясь с пола. — Если этот Ворон не справится, пройдут месяцы, прежде чем эта весть дойдёт до них и они пошлют другого. Прибавь месяц на обратную дорогу, если, конечно, найдётся капитан, который захочет плыть сюда. И, если повезёт, — Эмили воздела руки и потрясла ими в воздухе, — очень крупно повезёт, то Стражей к тому времени не приютит какой-нибудь аристократ и вокруг них не сплотится весь Баннорн. Логэйн напрягся и внимательно посмотрел на ученицу, силясь отыскать в её облике хоть один признак того, что она знает его тайну. Взгляд Эмили выдавал гнев, а скрещённые на груди руки говорили, что она хочет отгородиться от него, но причина пока была не ясна. — И всё это из-за одного только предположения, что Ворон может не справиться? — усмехнулся тейрн, принимая расслабленную позу. Смеяться над ней было, пожалуй, подло, но как иначе прощупать почву? — У них прекрасная репутация. И разве у них нет представительства в Ферелдене? — В Денериме другая ячейка, — отмахнулась Эмили. — У них нет обязательств перед тобой. И их репутация не лучше моей, — она посмотрела ему прямо в глаза. — У меня есть все необходимые ресурсы, чтобы выследить и прикончить Стражей, прежде чем они заручатся чьей-либо поддержкой, у меня безупречные навыки, и я никогда не подводила тебя. Но ты обращаешься за помощью в гильдию на другом конце света и тратишь деньги в надежде, что когда-нибудь один из их убийц выполнит контракт. Почему? Логэйн вдруг понял причину её злости и успокоился. Он знал Эмили почти двадцать лет. Она была с ним так долго, что ни прагматизм, сочившийся из её слов, ни отстранённая поза не могли обмануть его. Он читал её так же легко, как она читала других, и уже знал, что скрыто за напускным равнодушием: обида, что ею пренебрегли, и страх, что Логэйн усомнился в ней и её способностях. Как будто он мог. Тейрн вернул лицу хмурое выражение и взял в руки контракт с Воронами, любезно оставленный Хоу. — Предатели или нет, для тех, кто верит легендам, Стражи остаются героями, — задумчиво проговорил он, изучая условия договора. — Когда Мэрик решил вернуть их в Ферелден, его поддержали многие аристократы. Если дело дойдёт до Собрания Земель, нельзя, чтобы наше имя связывали с их смертью. Взгляд Эмили скользнул по пергаменту. — На договоре имя Хоу, да? — в её глазах появилось понимание. — Думаешь, он не понимает, что мы его используем? Сейчас легко поручать ему всю грязную работу, но настанет день, когда он станет неудобен, — заметила она, качнувшись с ноги на ногу. — Я бы на месте старого лиса подстраховалась. — Он подстрахуется, — заверил Логэйн, убирая договор в ящик и доставая другую пачку бумаг. — Поэтому я бы хотел, чтобы кто-то из твоих людей следил за ним. — Будет лучше, если за ним будет приглядывать кто-то незнакомый, — согласно кивнула Эмили. — Займусь этим завтра. — Займись сегодня, — перебил Логэйн, протягивая ей бумаги. — Ты нужна мне в другом месте. Она осторожно приняла из его рук стопку листков и отошла к камину, чьё пламя горело много ярче настольных свечей. Если у неё и остались какие-то подозрения, то Эмили умело их скрыла. Чтение отчётов должно было занять её на некоторое время, и тейрн взялся дописывать письмо Галлахеру. Изыскивая самые вежливые выражения для отказа, он иногда поглядывал на ученицу, силясь разгадать её реакцию. Содержимое бумаг было ему уже знакомо, ведь он сам их отбирал. Те, на первый взгляд, не были как-то связаны: выписки из книг казначея о ежемесячно изымаемых суммах; отчёт дозорного, задержавшего некое высокопоставленное лицо, а затем пониженного в звании; список ингредиентов, запрашиваемых денеримской травницей, и детский рисунок, изображавший некую счастливую семью и случайно найденный в тайнике за каминной решёткой. Однако человек знающий без труда смог бы составить из них цельную картину. А Логэйн постарался передать ученице все свои знания. — Думаешь, у Кайлана есть бастард? — спросила Эмили, внимательно разглядывая рисунок. Её голос прозвучал глухо. — Думаю, у Кайлана много бастардов, — нахмурился тейрн, сворачивая пергамент. — Но этот — единственный, о ком он проявлял заботу. Она кивнула и, присев, скормила бумаги пламени. — Хочешь, чтобы я наведалась туда и всё разузнала? — Хочу, чтобы ты устранила угрозу. На этот раз Эмили возилась с камином гораздо дольше, тщательно орудуя кочергой, пока от бумаг не остался один лишь пепел. Логэйн тем временем зажёг от свечи миниатюрную сургучницу и приготовил печать. — Мы могли бы его использовать, — осторожно заметила Эмили. — С Тейрином в руках… Анору признали бы королевой-регентом, и как минимум десять лет… — Само его существование, — перебил её Логэйн, — плевок в лицо Аноре. Моя дочь может принять его, чтобы сохранить власть, но двор быстро превратит это в насмешку, — он потёр двумя пальцами переносицу и помолчал. — К тому же, я бросил Кайлана умирать. Мать этого бастарда может захотеть мести. Стоит какому-нибудь честолюбивому эрлу подобрать их, и Ферелден захлебнётся в крови. Мы не можем этого допустить. Эмили кивнула, поправила волосы и рукояти спрятанных в рукавах кинжалов. — Отправлюсь на рассвете, — пообещала она, поднимаясь с пола. — Только отдам распоряжения насчёт Хоу, — девушка замешкалась и кивнула в сторону письма. — Ты уверен? Насчёт Вуллфа? Тейрн бросил взгляд на пергамент, который как раз собирался скреплять сургучом, и вздохнул. Спрашивать о том, как она узнала, было бесполезно, так что он просто ответил ей: — У нас слишком мало людей, чтобы отправлять их удерживать Холмы. Если банны не подчинятся, ещё немало земель будет потеряно до конца войны. Эмили снова кивнула и направилась к балкону. Её рука уже коснулась перил, когда он вдруг остро почувствовал, что должен объясниться. — Эмили, — окликнул её он. Она обернулась. С каждым днём сходство с Катриэль всё отчётливей проступало в чертах её лица — как молчаливый укор, как немое напоминание о том преступлении, которое он совершил. И только глаза — единственное, что ей досталось от отца — смотрели на него с доверием и преданностью, которых он не заслуживал. «Оставь его при себе, и он будет тебя предавать. С каждым разом всё горше», — отчётливо прозвучало в голове. Красное вино в деревянном кубке. Красный сургуч с королевским гербом. Красное надкушенное яблоко. «Ты рисуешь красным», — говорит ему Мэрик, прежде чем захлебнуться в крови. Красный — цвет всех предателей. «Это никогда не закончится». — Спокойной ночи, — буркнул тейрн, отвернувшись. Эмили едва заметно кивнула. — Спокойной ночи, отец, — и исчезла в ночи.