When I'm gone

Флоран неохотно повернулся на бок, отвернувшись от падающих лучей солнца. Он завис в том полусонном состоянии, когда вроде бы видишь еще сны, но и можешь воспринимать реальность, а особенно звуки. И сейчас в квартире, недалеко от кровати, разрывалась телефонная трубка от нового звонка. Мот лег на спину и тут же открыл глаза, всматриваясь в белый, с немного отваливающейся известкой, потолок. И ему еще утверждали, что здесь относительно недавно был сделан капитальный ремонт. Протянув руку в сторону, Фло нащупал привычный телефон и нажал зеленую кнопку. — Слушаю вас невнимательно, — Мот лениво зевнул и потянулся в кровати, разминая сонное тело. — Доброе утро, Флоран, — в трубке раздался спросонья непонятный голос, медленно растягивающий имя. — Доброе, — француз прищурился, ощущая тусклые лучи на своем лице. — Кто это? В телефонной трубке послышался тихий смех, и в голове Мота тут же пронеслись картинками воспоминания прошедшей ночи. — Вчера меня звали Микеле, — мужчина на другом конце провода четко проговорил фразу, рассчитывая, что в этот раз его больше не забудут, — сегодня ничего, собственно, не изменилось. — Помню-помню, — Фло засмеялся и сел на кровать, откинув одеяло в сторону. — Я все помню. Парень, пытавшийся уйти из жизни в два часа ночи. — Да, — Микеле хмыкнул и, будто стыдясь, прошептал: — Было дело, но теперь… — он внезапно замолчал. — Теперь? — Мот подошел к окну и присмотрелся к происходящему на улице. — Теперь все иначе, — послышался глубокий вдох. — Знаешь, я и сейчас понимаю, что ничего, по сути, не изменилось: я вновь собираюсь на работу, я вновь пробуду там до вечера и я до сих пор... — мужчина внезапно замолчал, будто бы обдумывая что-то, — до сих пор не хочу жить. Вернее — я не вижу смысла в своей жизни. — А кем ты работаешь? — Флоран, вдоволь насмотревшись на бедных собачников, ведущих своих питомцев на выгул рано утром, отошел от окна и взглянул на висевшее на стене зеркало. Пыльное зеркало в белой оправе странно выделялось на фоне общей стены, однако Мот часто любил заглядывать в изображение. И сейчас оно показывало лохматого мужчину с черными прядями волос, наполовину небрежно закрывающими лоб. Ничуть не темнее борода тянулась по щекам. Француз провел рукой по жесткой щетине, словно пробуя ее на ощупь. — Я? — внезапно раздался голос в трубке. — Только не смейся. — Нет, что ты, — Флоран отвернулся от своего отображения и прошел на кухню, пытаясь найти в холодильнике что-нибудь съедобное. — Официантом, — тихо проговорил Микеле. — Официантом? — Мот обнаружил в холодильнике три яйца, одиноко лежащих около подсолнечного масла. — Нормальная работа для молодого парня. — Которому сорок лет, — в трубке раздался чистый искренний смех. — Возраст не главное в общении, в конце концов, — Фло начал зачем-то пристально разглядывать яйца, высматривая малейшие изъяны. Не обнаружив ничего ужасного, он вытащил из небольшой тумбочки сковородку и поставил ее на плитку, с трудом ее включив. В отличие от спальни кухня была ужасно неудобной, и Мот не особо любил находиться здесь. Может, это вполне можно было объяснить и тем, что он просто-напросто чувствовал себя неуютно, стоя напротив плиты и размышляя об очередной порции еды. — Флоран, а у тебя есть какие-нибудь любимые занятия, помимо работы? — на фоне слов послышался непонятный шум, похожий на обычный людской гам. — Если честно, — Мот включил громкую связь и положил трубку на тумбочку, около плиты, — нет никаких занятий. Загруженность на работе не позволяет мне увлечься чем-то. Хотя, — он разбил привычно яйцо, ничуть не испачкавшись, и вылил все содержимое на раскаленную поверхность, — я разговариваю со странными сумасшедшими, которые мне звонят несколько раз в неделю. — Нравится? — гул внезапно прервался тишиной, сопровождаемой отрывистым дыханием собеседника, будто бы он куда-то спешил. — Иногда нравится, — Фло расколол последнее яйцо и, выкинув мешающуюся скорлупу, сел на стул. — Совсем недавно попался неплохой парень, пытавшийся уйти из жизни. Представляешь? — Удивительно, — Микеле вновь засмеялся. Смех казался столь открытым и искренним, что Моту самому захотелось невольно улыбнуться, словно собеседник находился рядом. Неожиданно для себя Флоран начал представлять Микеле, что получалось с большим трудом. Как бы он ни старался, в голове не мог сложиться общий образ, и вместо этого маячили лишь имя, представленное яркими образами букв. Буквы переплетались между собой путались, мешая Фло сосредоточиться. — Микеле, а как ты выглядишь? — не удержавшись, поинтересовался Фло, наблюдая, как яйца на сковородке начинали приобретать поджаристый вид, и вновь переключился на обычную связь. В телефоне послышался непонятный хруст, сопровождаемый чуть позже неприятным постукиванием, и француз отставил побыстрее трубку от уха, стараясь сберечь свой слух. Спустя десять секунд шум утих и появился Микеле, почти сразу же исчезнув, успев лишь только быстро прошептать: «Я позвоню ночью, извини». Звонок прервался, и собеседник отключился, оставив Мота в замешательстве. Француз лишь разочаровано нажал красную кнопку и от чего-то глубоко вздохнул. Внезапно появившийся «самоубийца» заинтересовал Флорана, но еще больше привлекал его голос — мягкий, изредка казавшийся даже чересчур низким, будто владелец намеренно старался так говорить. Фло лениво вытянул ноги и задумался о том, как этот голос мог звучать бы в реальной жизни, ведь, как известно, связь очень сильно искажала все звуки. Мот и дальше бы размышлял о привлекающем его внимание голосе незнакомца, если бы в квартире не запахло внезапно подгоревшими яйцами. *** Выдох — и белая струя дыма полностью рассекла воздух, словно остро наточенный кинжал. Флоран потушил почти полностью сгоревшую сигарету и тут же приоткрыл пластиковое окно, позволяя запаху только что выпавшего снега проникнуть в комнату. Не сказать, что выпало слишком много снега, но для такого европейского городка, как Париж, даже этот скудный белый сантиметр, больше похожий на заледеневшую воду, казался настоящим подарком погоды. Внимание Фло почему-то привлекла влюбленная парочка, стоящая прямо около крыльца подъезда. Парень лет девятнадцати улыбался, разглядывая свою возлюбленную совсем близко. Мот не мог толком увидеть мелкие черты, но тусклый свет от подъезда падал прямо на грустное лицо девушки. Она несколько секунд смотрела куда-то вдаль, а затем, похоже, неожиданно и для самого парня, ушла. Просто ушла. Флоран злобно задернул шторку окна, словно жалея то, что увидел. В душе тяжелым комом остались эмоции. Лишь эмоции, ничего больше. Когда-то и он любил так же заботливо и нежно. Однако в один день вся любовь улетучилась, когда из ее уст вылетела простая фраза: «Я тебя больше не люблю, прости». И хоть прошел уже целый год, Фло ощущал обиду на весь мир, словно все было сделано против него. Девушку он почти и забыл, но никак не мог забыть неожиданно возникшие эмоции. Часы потихоньку тикали в темноте, позволяя хозяину квартиры беспрепятственно спать. Как бы Флоран ни старался, уснуть не получалось, и он, в поисках сначала чего-то интересного, затем и съедобного, бродил по всем комнатам. Ледяные комнаты веяли какой-то пустотой, ставшей за все это время столь привычной и родной. Около часов лежала белая трубка, откуда ровно день назад впервые раздался тот самый мужской голос, предупреждающий об уходе из жизни. Микеле так и не позвонил ни днем, ни ночью, хоть и обещал. Невыполненное обещание огорчало Фло, заставляя вновь испытывать обиду на весь мир. Человек, появившийся в его жизни, пропал так же внезапно, как и появился. Мот смял окурок и отставил пепельницу подальше в угол. Уже приближался третий час ночи, а он все не мог уснуть, размышляя то о будущих акционерах фирмы, с которыми предстояли завтра трудные переговоры, то ли о Микеле, который просто исчез. Самое удивительное — Флоран не мог понять, о ком он даже думал больше и кого ему в данный момент хотелось услышать больше. Укутавшись напоследок одеялом, француз медленно сомкнул тяжелые веки, чувствуя скопившуюся усталость. Единственный выходной — и он остался тяжелым воспоминанием. Воспоминанием, в котором и остался мужчина с мягким итальянским акцентом.