Туда собаки приходят дохнуть

Когда в нос бьет вода, затекает, мешает дышать, а вырваться, подняться не получается – у Джонина начинается не хилая паника. Хватка на шее ослабляется, давая ему начать кашлять, а затем все снова повторяется, и он встречается лицом с водой в раковине. Как чуял, что неспроста именно эта раковина была забита, а остальные краны просто не работали уже который день. – Ну как, нравится быть беззащитным? – рычит на ухо смутно знакомый голос, заставляя по телу пройтись сотню мурашек. Джонин цепляется пальцами за край раковины, стараясь держать руки вытянутыми, что у него хреново, мягко говоря, получается: пальцы покалывает от страха, а локти сводит, из-за чего его снова окунают головой в воду. Когда его поднимают вверх, схватив за волосы на затылке, Джонин может рассмотреть в отражении зеркала ехидную улыбку-оскал Лухана – новенького парня китайца, которого перевели к ним в школу две недели назад и над которым можно было хорошенько поиздеваться, а затем и оставить корчиться от боли после физкультуры в раздевалке. Накладочка получилась. Лухан толкает его на пол, а у Джонина совсем нет сил, и вода течет из носа и рта, что мешает думать в принципе. – Думаю, мы договорились? – выплевывает Лухан, наклоняясь к нему. Скалится и хватает его за волосы на затылке, заставляя смотреть себе в глаза, где ничего кроме злости нет. Джонин не из тех, кто сдается просто так, поэтому фокусирует на нем взгляд, продолжая изображать обессиленного, а потом плюет ему в лицо. Лухан отскакивает в сторону, падая на кафель, словно ему в лицо кислотой прыснули. С отвращением стирает с щеки чужую слюну. – Ублюдок, ты сам себе копаешь могилу, – Лухан презрительно осматривает дрожащего парня перед собой – Джонин падает полностью, раскидывая руки в стороны и совсем не заботясь о том, что пол как бы грязный, и вообще они до сих пор находятся в туалете. Смеется так, что в уголках глаз собираются капли слез, мешаются с каплями воды, которая стекает по лицу и шее, впитывается в ворот рубашки, на которой верхние пуговицы отодраны. – Иди-ка ты нахуй, – Джонин не может сдержать истерического смеха, который разрывает его грудь и рвется, словно желчь, наружу. Лухан соскакивает на ноги слишком резко, отчего его едва заметно косит в сторону, после чего со всей силы заезжает Джонину в живот ногой. Джонин сгибается пополам, но смеяться не прекращает, правда смех теперь чередуется с кашлем и больше похож на хрип. Лухану мало. Он пинает его снова и снова, а когда Джонин обхватывает колени руками и прижимает к груди, он перекидывает ногу через него, наваливаясь сверху, отчего Джонину приходится распрямиться – Лухан придавливает его руки так сильно, что жечь начинает. – Ну как, еще не достаточно, сука? – удары приходятся по лицу через раз, пока Джонин не перехватывает его руку, за что получает в нос. Лухан дышит тяжело, одергивает руку и сильнее придавливает его собой, отчего Джонин кашляет еще пару раз. Даже не уворачивается, когда Джонин собирается выплюнуть скопившуюся во рту кровь, потому что та летит ему в район живота. – И это все? – Псих, – Лухан скатывается вниз, отпихивая его ногой и поднимаясь вверх. Смотреть на него нет больше сил, нет желания даже зарядить напоследок. Джонин не смотрит на его спину, не пытается фокусировать взгляд. Лежит и лишь изредка трясется от смеха, скорее по инерции. И если бы кто-нибудь зашел сейчас, он бы определенно повторил то, что сказал пару мгновений назад Лухан. Такие мысли почему-то кажутся Джонину довольно привлекательными, еще он совсем выпадает из реальности, чувствуя кончиками пальцев едва уловимый сквозняк, а потом… Затвор. Щелчок. – Меня не пугает публичное унижение посредством вывешивания моих фотографий, – глухо смеется Джонин, нутром чувствуя, что за ним наблюдают. Дверь захлопывается второй раз после Лухана, а Джонин поднимается на ноги, медленно подходя к умывальникам.