Туда собаки приходят дохнуть

– Понимаешь, в чем дело, друг мой, – самозабвенно начинает Чанёль, вытаскивая флэшку из фотоаппарата. Вытягивает ее перед собой, словно это не флэшка вовсе, а пленка, и некоторые кадры можно рассмотреть вот так просто, только взглянув. – Этим собакам только дай повод – загрызут тут же. Красивый ты, уродливый, толстый или с родинкой на носу – им похуй. Лишь бы был повод гнобить. Тао бы заткнул его, да вот только скучно жутко, делать нечего, а попадись ему на глаза Джунмён – проблем не избежать. Он честно пытался с ним поговорить, пытался узнать, почему тот так себя ведет, но все попытки были схожи с пропусканием воды через решето. – Такое чувство, будто ты мне рассказываешь, как жарить яичницу, – фыркает Тао, отворачиваясь к окну. Чанёль облизывает пересохшие губы, поправляет на переносице очки и вытаскивает из портфеля ноутбук. Тот такой древний, что впору бы спросить, как он еще работает? Иногда Чанёля хочется убить. В прямом смысле этого слова. Потому что таких долбанутых на всю голову еще поискать надо. Гигабайты фотографий различных частей тела, все виды синяков и ран, даже шрамы есть, а так же достаточно компроматов на то, чтобы эту школу прикрыли, а половину преподавательского коллектива отправили за решетку. По самым разным причинам, начиная от шантажа и взяток и заканчивая изнасилованием учеников. Тао не помнит, как они познакомились, не помнит, с чего у Чанёля началось все это, но с каждым разом его ненормальные запросы становились все ебанутей и ебанутей. К примеру, что выберет обычный человек: фотографировать живых или мертвых зверюшек? Да, Чанёль выберет второе. Ему даже плевать, что самого воротит от вида бездыханной туши с облезшей шерстью или вытекшим глазом. На все действия и бездействия Чанёля Тао может сказать только одно: он просто ебанутый. И он до сих пор не понимает, почему с ним общается. – Ты же знаешь Лухана? А, хотя, его же все знают, – Чанёль бегает взглядом по экрану, что-то быстро щелкая мышкой, после чего соскакивает с места и подходит к двери. Проверяет, нет ли никого снаружи, чтобы не подслушивали разговор. – Говорят, что все каникулы он провел в какой-то психушке, где его накачали всякой дрянью. Он стал бешеным, серьезно, – продолжает Чанёль. Тао лишь фыркает, втыкая один наушник и раскачиваясь на стуле. – Я недавно видел, как он пытался утопить Джонина. Тао старательно делает вид, что ему нет никакого дела до всего, что тот несет. Хотя в последнее сложно было не поверить, после того, как он самолично вытаскивал Джунмёна из лап этого нервного придурка. Если так подумать, то для Тао все были идиотами, долбозаврами или просто чокнутыми мудаками. Но Чанёля им всем точно не переплюнуть. – Джонин слишком внимательный. Кажется, что его надо сначала связать, чтобы сфотографировать даже самый огромный синяк на скуле или плече. – Избавь меня от подробностей, – Тао закидывает в рот жвачку, закатывая глаза и поднимая голову кверху. Там, кроме желтых разводов ничего не видно, но это хоть как-то отвлекает от мыслей о Джунмёне. Сжимает кулаки, а в голову лезут те моменты, когда он своими же ладонями сжимал его бледную шею. Чанёль там тоже был. Тао об этом узнал на следующий же день, когда тот просматривал новые фотографии. От вида снимков с красной шеей и смазанными пальцами самого Джунмёна хотелось орать. Сильно так, чтобы горло заболело, а отвращение к самому себе исчезло. Однажды Чанёль очень долго доказывал ему, что Тао – воплощение латентного маньяка. И он даже доказал свою теорию, спровоцировав его на драку. Правда, все это было затеяно только для того, чтобы сфотографировать свой собственный разбитый нос и разбитый кулак Тао, а потом склеить две фотографии и повесить у себя дома над кроватью, в ванной, или вообще бросить на порог, чтобы ноги вытирать. Мазохист провоцирует садиста. Неудачник притягивает беды. Ну а Джунмён – это и то и другое, – говорил Чанёль. – Я еще чего хотел у тебя спросить… Тао пропускает слова Чанёля мимо ушей, а потом передергивает плечами, поворачиваясь к нему и выгибая бровь. – Жги, – кидает он, надувая резиновый пузырь и тут же втягивая его обратно с громким хлопком. – В вашем классе есть один перец. Незаметный такой, Сехун зовут, вроде как. Что он, как? – Типичная тихоня. Я с ним толком не разговаривал никогда, так что этот вопрос мимо меня, – отмахивается Тао, поднимаясь со стула. Идет к двери, попутно кидая взгляд на монитор, где на весь экран была растянута фотография Джонина: половина лица, шея и перепачканный ворот рубашки только подтверждали его личность. – Кажется, кто-то мне говорил, что он вроде как гей. – О да, в курсе, – хмыкает Чанёль, искривляя губы в усмешке. *** Джонин ждет недолго – терпения у него не хватало никогда, а играть в шпиона приходится практически вынужденно. Потому что это было очень странным на его взгляд, собирать какие-то доказательства побоев и драк, но нигде их не публиковать, не распечатывать и даже не распространять через других учеников. Охранник клюет носом в свою грудь уже минут двадцать, кажется, Джонин был тут недавно, а тот все так же спал. Отлично работает, – проносится в его голове. Приглядевшись к мужчине, Джонин замечает стекающую слюну у него на подбородке. Голова его больше напоминает общипанное футбольное поле, и Джонин совсем не в тему вспоминает афроамериканцев, думает, что если бы у этого мужика были более длинные волосы, они однозначно напоминали бы взбитое черное облако. Света в коморке сзади него нет, но Джонин замечает мигающий свет изнутри, а затем и проскользнувшую тень. Как можно тише, он проходит мимо охранника, замирая на месте, когда тот дергается и с громким храпом снова утыкается в поднявшийся жилет на груди, отчего его слюна теперь капает на табличку с именем. В коморке точно тот самый парень, думает Джонин, когда заглядывает внутрь, прижавшись к стене. Быстро скользит внутрь, хватаясь за его руку, которой тот быстро переключал окна с камер наблюдения. – Бля! – парень дергается и испуганно смотрит на Джонина, отскакивая в сторону, и едва ли не задевает собой кресло на колесиках. Охранник снаружи снова громко хрюкает, отчего замирают уже оба. Джонин пытается рассмотреть лицо парня, но свет от мониторов отражается в его очках, мешая заглянуть в его глаза. – Это ты фотографировал? – шепчет Джонин, сильнее сжимая его запястье и приближаясь. – Если нас поймают, то нам пиздец, – отвечает парень, дергая свою руку и снова хватаясь за мышку. Джонин переводит взгляд на экран, где тот быстро закрывает папки, а по окончании загрузки файлов, Джонин опережает его и выдергивает в самый последний момент замеченную флэш-карту, пихая себе в карман. Они выползают из коморки, на носочках двигаясь мимо охранника. Джонин крепко держит его за запястье, чтобы не сбежал. Правда, тот оказывается каким-то неуклюжим или же до сих пор напуганным, поэтому нечаянно пихает ногой стул охранника, от чего тот вздрагивает, распахивая глаза. – Вот уроды, – хрипит мужчина, а Джонин успевает пнуть ножку стула, отчего тот летит с грохотом на пол. Дергает ужасно высокого парня на себя и срывается на бег. – Это было опасно, – тяжело дыша, говорит Чанёль, опираясь ладонями о колени. Если бы не Джонин, их бы точно поймали и наваляли по самое не хочу. Им невероятно повезло. – А теперь, теперь ты мне все расскажешь, – Джонин вытаскивает флэшку из кармана, махая ей возле его носа.