И пусть их прославят уста

От похвалы Цицерона совершенное убийство не перестало казаться ей неправильным. Хладнокровно лишить жизни когда-то спасшего ее саму легионера — верх бесчеловечности, и плата за это будет высока. К счастью, ей больше не придется выполнять контракты, стараться услужить Ситису и Матери Ночи. Все это останется в прошлом, нужно лишь сообщить об уходе главе Братства. Аналейн вместе с Цицероном вернулась в Убежище и, получив положенную ей плату — последние четыреста золотых, пополнивших ее кошелек до двадцати тысяч септимов — тотчас же направилась к Адриану. Она застала его у гроба Матушки, тихо и сосредоточенно шепчущим нечто похожее на благословение или молитву. Выждав, когда мужчина закончит, Аналейн твердо произнесла: — Я ухожу. Адриан повернулся к ней не сразу. — Да, я знаю, — тихо произнес он, бережно закрывая створки гроба, — Матушка давно сказала мне об этом. — Разве это в ваших правилах? Почему ты принял меня? — без должной опаски задала девушка резонный вопрос. Ей несказанно повезло, что при первом появлении в Убежище братья не перерезали ей глотку. И было неясно, в чем выражалась для Слышащего выгода от ее пребывания здесь, о которой он сообщил еще в первую их встречу. — Мать Ночи сказала, что ты окажешься для меня весьма и весьма полезной. — Он смерил ее глубоким загадочным взглядом. — У меня для тебя особое задание. Аналейн застонала. Чего еще ей ожидать после заварушки с Хадваром? Глава Братства отошел от гроба и неспешным шагом направился к ступеням, ведущим в главный зал. — Видишь ли, один человек, действительно заслуживающий смерти, уже много раз несправедливо избегал ее, — издалека начал Адриан, — и ты единственная из Братства, кому удалось настолько приблизиться к нему. Девушка почувствовала пробежавший по телу строй неприятных мурашек. Что-то неладное. Пожалуйста, только не очередное предательство. В голове тускло блеснула и тут же погасла сильно не понравившаяся Аналейн догадка. Двое спустились в зал и направились в комнату Адриана. Когда дубовая дверь за ними закрылась, мужчина тихо продолжил: — Я обратился за помощью к Темному Братству еще до того, как сам оказался здесь. Ждал, когда мой заказ будет исполнен. Ждал несколько лет, представляешь? И жду до сих пор. — Опираясь на стол, он тяжело вздохнул и о чем-то задумался. В наступившей тишине Аналейн нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Настроившись на уход, она не ожидала, что Адриан даст ей особое задание. Новичку, который даже не мог до конца принять и понять их ремесло, пришедший сюда лишь за собственной выгодой. — Ты выполнишь этот контракт сама, — снова заговорил мужчина, вырвав девушку из череды сменявших друг друга мыслей, — получишь в три раза больше, чем обычно. Если, конечно, достигнешь успеха. — И кто же на этот раз? Адриан криво улыбнулся. — Мой брат. Она чувствовала, знала, что все закончится именно так. После роковых слов Слышащего девушка еще некоторое время надеялась, что в его семье было, по меньшей мере, десять братьев. Мало ли, кого из них Адриан захотел прирезать. Но оправдались самые худшие догадки. Конечно же, от ее руки выпало пасть Августу. Человеку, которому было суждено вернуть Уриэля к жизни. Еще одно предательство, еще одно убийство того, кто спас ее саму или должен спасти ее близкого. Ясно, как день, что никому до сих пор не удавалось достать Августа не просто так, с чего бы у нее это получится? Наверняка он прознает или почувствует, не успеет она ближе, чем на лигу приблизиться к его пещере. После такого он вряд ли захочет помогать ей. В чем его вина, Адриан, конечно, ей не сказал. Да и не ее это дело, знать мотивы и желания заказчика. Она всего лишь инструмент, которому исправно платят за исполнение заказа. Аналейн попыталась было воспротивиться. И, конечно же, ей пригрозили тем, что из Братства она живой не уйдет. Что ж, сама виновата. Но теперь девушка совершенно не знала, что делать. С этими мыслями ей оставалось только вернуться в Храм, чтобы, возможно, в последний раз встретиться с Седобородыми и Партурнаксом. Старый дова последние сотни лет держался нейтрально относительно всего, что происходило ниже Монавен (Аналейн все чаще замечала за собой, что заменяет словами на драконьем привычную ей речь), и девушка не думала, что ради ее битвы с Пожирателем Мира он изменит себе. В конце концов Партурнакс долго не мог привыкнуть к жизни отшельника после последней войны между драконами и людьми. Было бы бесчеловечно с ее стороны снова просить его выйти в бой и рвать противника на куски. Привычной тропой она поднялась на Глотку Мира. Партурнакс, как всегда, уже ждал ее. — Drem Yol Lok, Dovahkiin, — неизменно приветствовал ее дова, опустившись на снег. Сегодня, как ни странно, он был один. — Drem Yol Lok, Paarthurnax, — ответила девушка. — Есть вести об Алдуине? — Гм, прошлой ночью я слышал его Голос, — немного погодя произнес дракон, восседая на разрушенной колонне. — Пожиратель Мира призвал тебя на Ahrolsedovah, Холм Дракона, не успеет минуть два дня. Холм Дракона? В первый раз Аналейн слышала о нем. — Э-э-э, не мог бы ты уточнить, пожалуйста? Партурнакс смерил ее коротким взглядом, словно проверяя, не шутит ли она. Похоже, даже старый дова думал, будто бы Довакин стала лучше понимать их язык. — Muz зовут это место Вайтран. Девушка широко раскрыла глаза. Вайтран? Но ведь в городе полно людей! Что же делать с ними? Обречь на смерть или как-то заранее предупредить об опасности? Возможно, кто-то из них даже присоединится к ней... Аналейн судорожно и глубоко вздохнула. — И я явлюсь. Другие дов будут сражаться со мной? — Если дракон поклялся в верности, то остается верен до конца, — сказал Партурнакс и через мгновение с отчетливой ноткой горькости добавил: — К сожалению, не все из нас бывают честны сами с собой и со своим предводителем. Отличная новость, ее могут предать в любой момент. Оставалось надеяться, что хотя бы Одавинг не бросит ее один на один с дюжиной древних чудовищ во главе с черной смертью. Сколько же у нее сторонников? Чуть больше десяти драконов, мертвый Уриэль и она сама. Очень, очень обнадеживающе. — Что ж, пришло время отпустить тебя. Аналейн вздрогнула и недоверчиво прищурилась. — Отпустить? То есть, ты хочешь сказать, что сегодня не будет никакого боя, оттачивания ту'ума и прочего? — Rinik, сегодня я хочу дать тебе последние три Слова. Дова вмиг оказался рядом с ней и выдохнул: «Strun Bah Qo!*». Девушка ощутила, как сила нового Крика наполнила ее легкие. — Дов называют его Грозовой рев, — в привычной ему неспешной манере пояснил Партурнакс. — Теперь ты можешь поразить своих hokoron, врагов, небесным огнем. Аналейн потряхивало. Было волнительно и страшно осознавать, что она может больше никогда не увидеть мудрого Партурнакса. Он стольким ей помог, столькому научил. А ведь мог бы просто сожрать в их первую же встречу. Губы девушки дрогнули, и она, сначала медленно, а затем все более уверенно, приблизилась к дракону. — Спасибо тебе за все, Партурнакс. И, неожиданно для самой себя, обхватила дова за широкую шею, прижимаясь всем телом к горячей чешуе. Седобородые воззвали к древним богам, дабы те благословили Довакина на битву. Интересно, сейчас все так переживают за нее или за жизнь всего сущего? А ведь теперь на ее совести будут еще и жизни тех, чей дом находится на Холме Дракона. Или она спасет их и весь мир, или же обречет все живое на смерть. Замечательные выводы. В то время, как Седобородые закончили, Арнгейр повернулся к Аналейн. — Великий дар Акатоша был ниспослан тебе, Довакин, — бодрым дребезжащим голосом заговорил старец, — и ты сумела с умом им воспользоваться. Мы вели тебя все это время, и наши сердца чувствуют, что ты готова в последний раз встать на защиту этого мира. Это он ее на смерть благословляет или хочет приободрить? — Мы отдали тебе все наши знания, — тем временем продолжал Арнгейр, — и сегодня можем предложить лишь это. С этими словами Борри протянул старцу небольшую раскрытую коробочку. — Это же?.. — с удивлением Аналейн узнала в вещице амулет Талоса. — Именно он, Довакин, — кивнул старец, надевая амулет ей на шею. — Да хранит тебя великий Драконорожденный. Опустив на ее голову сухие ладони, он легонько поцеловал девушку в лоб. — Пусть тебя ведет небо, дитя. Ох, и не любила она все эти слезливые прощания — как будто все наверняка знают, что ей каюк. — Арнгейр, — позвала Аналейн, когда Седобородые уже развернулись и сделали шаг, — я хочу, чтобы вы кое с кем увиделись. — С этими словами девушка прошептала давно известные ей слова, и в воздухе появился силуэт, а затем Уриэль, словно он и не был духом, заключил Седобородых в объятия. Было неясно, от чего каждый из них опешил больше: от бывшего, но ныне покойного ученика собственной персоной или от его непозволительных по отношению к мудрецам действиям? Как бы то ни было, никто из них даже не сопротивлялся. Отстранившись от своего учителя, Уриэль, озаренный улыбкой, произнес: — Я выполнил вашу просьбу, магистр. — Он обернулся и посмотрел на стоявшую поодаль Аналейн. — Довакин жива, ее предназначение вот-вот будет исполнено. И вы, как всегда, были правы. Кажется, впервые девушка видела на вечно безмятежном лице старца светлую полуулыбку. Он явно гордился всем тем, через что прошел Уриэль и через что он провел ее саму. Арнгейр даже не был против того, чтобы сейчас обниматься с духом умершего, и чтобы Аналейн, о чьих намерениях он прекрасно знал, вернула ему жизнь. — Пообещай мне, что сохранишь ее в бою, — произнес старец, кивая в сторону девушки. — По-другому не сумею, учитель, — улыбнулся Уриэль и едва заметно подмигнул притихшей от трогательной встречи Аналейн. Уриэль бережно вел ее за руку, на каждой кочке, у каждого торчащего из земли корня предупреждая Аналейн идти аккуратнее, повыше поднимая ноги. Иногда она все равно спотыкалась, и тогда Уриэль мягко подхватывал ее, напоминая девушке не открывать глаза. Она не знала, сколько они шли. Куда они идут, он так и не сказал. Ей даже казалось, что Уриэль специально петляет туда-сюда, чтобы запутать ее и оттянуть момент. Хоть бы словечком обмолвился, а то это все смахивает на какую-то западню. Аналейн бы так и подумала, не будь юноша полностью привязан к ней и ее воле и не будь они столь давно знакомы. Стоило признаться самой себе в том, что было приятно вот так идти, зажмурив глаза и не видя ничего перед собой, полностью полагаясь на ведущего ее юношу и на свои чувства и ощущения. Было в этом что-то необычное и даже романтичное. Уриэль обещал помочь ей на время забыть об Алдуине, Братстве и обо всем, что она так любезно взвалила на собственные плечи. Так что от этой прогулки девушка ждала еще и отдохновения. Запахло влагой и мхом, что казалось весьма странным, когда в это же время под ногами хрустит снег и то и дело натыкаешься ладонью на холодные ветки. Однако по мере того, как до девушки все явственнее стало доходить тепло, земля ощущалась все мягче и мягче. В конце концов Аналейн поняла, что идет уже не по снегу, а по камню и пружинистой траве. Не ощущалось того неуюта, который испытываешь, заходя в теплое место сразу после холода снаружи. Скорее, вечная зима Скайрима будто плавно уступила весне. Девушка нащупала влажные стены. — Куда ты меня привел? — с упоением вдыхая запахи, появляющиеся после обильного испарения воды, с улыбкой спросила Аналейн. Так и тянуло распахнуть глаза и тотчас же увидеть место, в котором они очутились. — Потерпи еще немного, — уже в который раз загадочно произнес Уриэль, уходя все дальше. Юноша помог ей подняться по некоему подобию ступенек и предельно осторожно повел по довольно узкому выступу, внимательно следя за тем, чтобы девушка не приближалась к краю. Он мог бы начать описывать все то зелёное изобилие, окружавшее их в этой пещере, намеренно подогревая интерес Аналейн, но все-таки сдержался. Пусть затем сама увидит, какие чудесные места можно найти в, казалось бы, холодном и неприветливом крае. Наконец, они остановились. — Можешь открыть глаза. Девушка мгновенно повиновалась и часто замигала. Когда она привыкла к полумраку, царившему здесь, то восторженно воскликнула, а ее лицо озарила улыбка. Чистая, искренняя, та самая, которая появлялась, только когда Уриэль был рядом, скрашивая своим присутствием безрадостные дни девушки после его смерти. Вот и сейчас ему удалось поднять ей настроение и приятно удивить. Они стояли посреди наполненной паром пещеры, кое-где из скользких от испарений камней проглядывали редкие травинки. Все это второстепенно притягивало глаз, в первую очередь Аналейн увидела три широких углубления, наполненных теплой и даже горячей водой. Это было нечто вроде природных ванн, а, может, их создали с помощью магии. Для девушки сие сейчас было неважно, она даже ни разу не задумалась об этом. Единственная мысль, посетившая ее при виде этого места — как же давно она не расслаблялась в воде. Озера, речушки в Скайриме даже летом явно подходили только для местных закаленных жителей, а до Сиродила было далековато. Наконец-то выпала возможность почувствовать себя как дома, в родных землях. Аналейн улыбнулась. — Ты со мной? — Нет, спасибо, у нас этого в загробном мире завались, — простодушно ответил Уриэль. — Тебе нравится? — То, о чем я долгое время мечтала. — За долю секунду она оказалась около него и легко, почти невесомо поцеловала его в колючую щеку. Она отвернулась, не заметив живо запылавшего лица. Девушка отдала Уриэлю ножны, сняла плащ, и тот тяжело упал на каменный пол. Пускай пропитается водой, что ей до этого. Развязав шнурки на оставшейся одежде, Аналейн сбросила с себя и ее. Она знала, насколько непривычно для самой себя выглядит сейчас. Вместо здорового девичьего тела — кожа да кости. Ничего, она и это исправит, если переживет предстоящий бой. Сзади послышался шумный вздох и смущенный голос Уриэля: — Предупредила бы хоть! — Признайся, ты давно хотел увидеть меня голой, — игриво произнесла Аналейн и, не дожидаясь ответа, шагнула в воду и окунулась в нее с головой. От горячей воды ее покрыли мурашки, но уже скоро это слегка неприятное ощущение уступило место расслабляющей теплоте, медленно разливающейся по телу. Все мысли куда-то улетучились, оставив вместо себя освежающую пустоту. Наконец-то тревоги на время ушли, и было так приятно ни о чем не переживать, ни о чем не думать. Она бы все отдала, лишь бы это длилось день, неделю, пусть даже месяцы. Поднявшись и глубоко вдохнув ставший внезапно свежим влажный воздух, Аналейн откинула налипшие на лицо волосы и опустилась на выступающий из стенки камень, ощущая, как всю грязь, как внешнюю, так и душевную, начисто смывает вода. — Откуда ты знал, что именно это мне и нужно? — поудобнее устроившись у краев и закрыв глаза, расслабленно промурлыкала Аналейн. Голос будто размяк и стал тягучим, сладким, как пчелиный мед. — Ну, от тебя начинало попахивать... — Глупый, — беззлобно бросила она на выдохе. — Садись рядом. Уриэль закопошился и вскоре опустился на пол справа от нее. — Смотри, что у меня есть. — Он помахал перед ее лицом лютней. — Ого, где ты ее достал? — неподдельно удивилась девушка. — Неужто забрал у какого-нибудь щупленького барда, что развлекает вас в Совнгарде? — Подарили, вообще-то, — как-то обиженно произнес он, насупившись. — Не все ж кулаками добывать. Юноша извлек из инструмента пару нот и в ответ на не верящий взгляд Аналейн произнес: — От балды решил однажды еще при жизни этим делом заняться. А сейчас тем более времени навалом. — Уриэль заговорщически улыбнулся. — Ну, какую песнь дама изволит услышать? — Серьезно, ты собрался петь? — коротко рассмеялась девушка, в душе искренне радуясь всему, что сейчас с ней происходило. — Для меня? — Ну, я же обещал устроить тебе прекрасный день. — Он поднял инструмент и завел одну из самых знаменитых в Имперском Городе песней: о мальчике, что играл с магией и высшими силами, а затем после смерти стал игрушкой для даэдра, до изнеможения бегая по поручениям каждого из них. Как ни странно, песня была шутливой и комичной, несмотря на то, что в конце концов боги повелели в качестве наказания за его деяния спустить парня в мир живых в виде духа, обреченного вечно скитаться по землям Сиродила. Почему-то имперцы находили эту песнь презабавнейшей. Вот и сейчас даже Аналейн то и дело улыбалась во время очередного куплета. Странный народ. Может быть, останься его предок в Сиродиле и не пересекись он с нордами, Уриэль бы сейчас сам смеялся над этой песней, как истинный имперец. Голос, отражавшийся от пещерных стен эхом, у Уриэля хоть и был, но частенько юноша не брал ту или иную ноту. Впрочем, Аналейн на это не обращала никакого внимания. Он старался избавить ее от неприятных мыслей, и пока что у него это прекрасно получалось. На мгновение девушка вспомнила о Виллеме — песня напомнила ей о его фанатизме, заставила на миг задуматься о том, куда он попал после смерти, но вскоре она и думать о нем забыла, а настроение нисколько не дрогнуло в пользу хандры или сожаления. Аналейн наслаждалась моментом, полностью отдаваясь воспоминаниям о родных землях, о доме, а ее сознание намеренно опускало все невзгоды, концентрируясь лишь на приятном. Так в памяти девушки возникли зеленые пейзажи, прозрачные теплые речушки, крыши уютных домов и мостовые. Никто не ожидал, что когда-нибудь Аналейн окажется затянута в водоворот событий, предсказанных тысячи лет назад. Плавное течение песни и мыслей постепенно исчезло, и девушка вынырнула из задумчивости, вернувшись в реальный мир. — Специально для тебя выучил, хотя и трудно было найти слова сиродильской песни в обители нордов, — с каплей гордости в голосе с улыбкой произнес Уриэль после того, как закончил, а в это время лицо посветлевшей Аналейн выражало легкий шок. Она даже не знала, что ему сказать. Юноша, видимо, понял ее состояние. — Потом поблагодаришь. О, «Рагнара Рыжего» знаешь? Это скайримская народная песнь, ее постоянно исполняют барды без фантазии. Вроде, со мной ты ее ни разу не слышала... — Все на твой вкус, ты замечательно поешь, — с глуповатой улыбкой произнесла Аналейн, порозовев от здешней температуры. Она послушала еще несколько его исполнений, и обсуждение последней из песен плавно вылилось в тихую беседу. Уриэлю пришлось снять с себя верхнюю одежду и остаться в одной рубашке — Аналейн обильно обрызгала его водой, когда он сравнил ее с безумной каджиткой из песни о женских слабостях, где героиня застряла в дверном проеме, объевшись свежеиспеченных булочек. Девушка со смехом вспомнила их первое совместное приключение в гробнице, когда Уриэль любезно помог ей выбраться из узкого прохода. — Я видела, как ты пялишься на мою задницу, плетясь позади, — хохотала она, набирая в сложенные ладони воды и опрыскивая ею юношу. Они вспомнили и их первую встречу, и первый бой девушки с драконом один на один, когда ее спасли подаренные Уриэлем ядовитые клинки. В конце концов Аналейн замолчала и затем от души трогательно поблагодарила Уриэля за этот день. Снаружи уже должен был быть поздний вечер. Они сидели спиной к спине — Аналейн просыхала, а Уриэль учтиво отвернулся в противоположную сторону. Оба уже ни о чем не говорили, слушали лишь размеренное журчание воды и ее бег под землей. Девушка чувствовала себя обновленной, на душе было легко и спокойно. Не хотелось выходить отсюда в недружелюбный мир, полный опасностей и обязанностей перед сотнями тысяч людей. Аналейн любыми способами старалась отогнать от себя мысли о Братстве, войне и прочем. И все это само собой ушло, когда живая, теплая рука юноши сжала ее ладонь.