И пусть их прославят уста

Ей нужно было отвлечься. Рассказав Седобородым о побеге Алдуина, встрече с Уриэлем и словах Партурнакса, Аналейн решила на какое-то время покинуть пристанище мудрецов. Война драконов. Прикажет ли Алдуин своим братьям сжечь Тамриэль дотла или же изъявит желание сойтись в решающей битве? Девушка не знала ответ. Неизвестность пугала больше, чем предстоящее кровопролитие. Аналейн приняла решение отправиться в то самое святилище неподалеку от Морфала, где погиб Уриэль. За сердцами даэдра и двумя Словами, на которые ей указали Седобородые. Нужно как можно быстрее собрать все недостающие ингредиенты для ритуала и к тому же изучить хотя бы пару Криков. И еще нужны деньги. Много, много денег, которых у нее нет. И она понятия не имела, где ей найти двадцать тысяч септимов, чтобы заплатить некроманту. Что ж, придется как-то выкручиваться. Впрочем, как и всегда. Сколько же всего она пропустила: подтвердились слухи об убийстве Императора Темным Братством. Они оставили в его каюте собственную метку и на время затаились. А в Солитьюде объявили траур. Даже на несколько дней заключили перемирие с подступающими Братьями Бури. Одна война приостановлена, чтобы дать дорогу другой, еще более жестокой и кровопролитной. В то же время власти Скайрима, а по большей части Имперцы, назначили награду за голову любого из Темного Братства. Вряд ли, конечно, кому-либо удастся поймать хотя бы одного из них и при этом остаться в живых, но попытаться можно. Девушка решила обогнуть стены Вайтрана и дальше следовать до самого Морфала вдоль проложенной дороги. Ранним вечером следующего дня она добралась до фермы Лорея, что лежит севернее торговой столицы. Аналейн собиралась остаться переночевать у хозяина – не грех помочь герою. И все бы ничего, девушка уже даже заранее приготовила парочку вежливых фраз для мельника, если бы не пустившие все каджиту под хвост обстоятельства. Едва она направила свою лошадь к небольшому домику, как до ее ушей недовольный голос хозяина: — Я и в третий раз отвечу тебе отказом, чудак. Иди и найди кого-нибудь другого, почини свою гнилую телегу и катись с моей фермы. До нее донесся звук захлопнувшейся двери и неразборчивая ругань. Девушка поморщилась. Уже вскоре она увидела и того, с кем ругался фермер. Мгновение поколебавшись, Аналейн направила лошадь к незнакомцу. Тот сразу показался ей не от мира сего: шутовской наряд, шапка с колокольчиками, крепко сидящая на копне рыжих волос, и повозка, вокруг которой он расхаживал, то и дело потрясая кулаком в сторону дома и активно жестикулируя. Что именно вез незнакомец, девушка рассмотреть не смогла – груз скрывало темное покрывало. Аналейн спешилась. — Прошу прощения, — обратилась она к чудаку и невольно отпрянула, когда на нее резко уставилась пара карих глаз. — Бедный, бедный Цицерон, — тотчас же запричитал шут, — застрял. Колесо сломалось. Грубый Лорей не понимает. — Его лицо исказилось, и он выругался в сторону фермерского дома. — Я могу чем-нибудь помочь? — любезно спросила Аналейн, чувствуя себя не в своей тарелке. У этого парня явно были не все дома, но от этого хотелось помочь ему еще сильнее. Не такая уж она бездушная, если на то пошло… — О да, да! Ты можешь помочь нам! Внезапно шут прыгнул и заплясал, хлопая в ладоши и весь светясь от улыбки. Губы Аналейн дрогнули. — Видишь ли, видишь, — он подскочил к ней, указывая на повозку, — я вез свою мамочку, свою бедную любимую мамочку в наш новый дом. Но тележка, увы, сломалась. Никто не хочет помочь несчастному Цицерону, — тут морщинки на его лице разгладились, а губы вновь растянулись в улыбке. — Кроме тебя, добрая девушка! Как тебя зовут? — Аналейн, — произнесла девушка в ответ, невольно заулыбавшись и не зная, как себя вести с этим чудаком. Одно было понятно: он искренне радовался ее готовности помочь. — Аналейн! — скрипучим голосом повторил он. — Знал я одну с похожим именем, перед тем как… — Тут он внезапно прервал самого себя: — Не о том, не о том, о, глупый, глупый Цицерон! Послушай. Сходи к хозяину фермы и попроси инструменты, чтобы я мог починить повозку. Они у него есть, я знаю! Но норд, почему-то, не хочет давать их Цицерону. Я заплачу тебе… Пятьсот золотых. Да, пятьсот ярких, звонких золотых! Она бы сделала это и без всякой награды, но отказываться не стала. Деньги сейчас лишними не будут. Уже у дома девушка осторожно постучала. Дверь неохотно приоткрыли. — Снова ты, чудак? — фермер был настроен более чем недружелюбно. — Не совсем. — Дверь распахнули. — Я бы хотела помочь этому человеку. Вы можете дать инструменты? — Ни за что! — ответил ей лысый мужчина, гордо вздернув подбородок. — И что вы все ко мне привязались… — Но этому путнику нужна помощь! — не уступала девушка. — Вы же и сами видите, как отчаянно он нуждается в ней! — Откуда мне знать, что в гробу своей матушки он не везет контрабанду или скууму? — В гробу? — не поняла Аналейн. — А ты как думала? — сверкнул глазами фермер. — Давай, иди отсюда. И шута своего забери. Он уже приготовился захлопнуть перед ее носом дверь, как девушка вдруг вскричала: — Плачу триста золотых! Мельник на мгновение выглянул из-за двери: — Пятьсот септимов и я уже бегу. Аналейн вздохнула. Старый скряга. Так ей и надо. Хотела помочь безвозмездно — так пожалуйста, отчего б и нет. Увидев в ее руках коробку со всем необходимым, шут снова захлопал в ладоши. Они вместе сняли сломавшееся колесо и, вернув ему рабочее состояние, поставили обратно. Цицерон отблагодарил Аналейн звонкой монетой и запрыгнул в повозку. — Мы не забудем твоей помощи, милая Аналейн! — он уже приготовился стегнуть лошадь, когда девушка вдруг спросила: — А куда вы едете? Шут на мгновение замялся, но вскоре со смехом ответил: — В северный город Данстар, любопытная моя. Там, где мы с мамочкой найдем себе новый дом и новую семью. — Данстар… — словно эхо тихо повторила Аналейн и неожиданно выпалила: — Позвольте мне поехать с вами! — она поймала себя на мысли, что говорит во множественном числе, словно мать чудака все еще жива. Так и с ума сойти можно. — Я держу путь в Морфал, нам будет по пути. Она нуждалась в ком-то, кто отвлечет ее от темных мыслей и не станет всем своим видом напоминать о предстоящей войне после случившегося в Совнгарде. Да, возможно. Чудак не тот, с кем стоит связываться, однако это лучше, чем ничего. Шут опешил. Было видно, как он лихорадочно соображает, перебирая в голове все «за» и «против». В конце концов, он сдался. — Хорошо, запрягай лошадь и запрыгивай. Аналейн просияла. Именно то, что ей сейчас нужно. Цицерон не внушал доверия, но что он может ей сделать? Красть нечего, никакой ценной информацией она не владеет. Разве что сможет рассказать пару-тройку баек о своих приключениях, но и на этом все. — Я сейчас. Нужно было заплатить Лорею и вернуть ему инструменты. Когда все было сделано и девушка вернулась к повозке, шут уже запрягал ее коня. Поначалу они ехали в полной тишине, и только иногда Цицерон принимался тихонько напевать себе под нос нечто нескладное. — К слову, как это случилось? — Аналейн сдавленно кивнула на прикрытый полотном гроб. Стало неловко. Девушка знала, что подобные вопросы не уместны, но ничего другого в голову не шло. Однако шут, на удивление, даже не обиделся. — О, это произошло совсем недавно. Наш дом сгорел и почти вся семья погибла. Мамочка сказала, что есть другое место... В Данстаре, да, — казалось, чудак рассказывал это без малейшей скорби и даже с какой-то неприкрытой радостью. — А ты откуда? — поинтересовалась Аналейн, переводя взгляд с дороги на своего спутника. — Цицерон когда-то жил в Сиродиле, а затем мы с мамочкой перебрались сюда, в этот холодный и неприветливый край. Все это время шут активно жестикулировал, то обводя свободной рукой окрестности, то хмурясь и тут же вновь улыбаясь. — Сиродил? Я тоже оттуда, — оживилась Аналейн, на какую-то долю секунду с горечью вспомнив о своей прошлой жизни. — Слышал весть об Императоре? Говорят, Темное Братство поработало. Вот тебе не страшно одному путешествовать, когда вести об ассасинах только и успевают разноситься по всему Тамриэлю? — Что ты! — со смехом отмахнулся он, подстегивая лошадей. — Кому нужен несчастный Цицерон с его мертвой мамочкой! Никто не тронет нас, даже Темное Братство. Он одарил ее ободряющей улыбкой. На ночь путникам пришлось остановиться прямо у дороги — до ближайшей деревни было еще полдня пути. Аналейн поделилась с новым знакомым своими припасами, разожгла костер, и вскоре оба устроились на ночлег. Девушка забралась в спальный мешок, а шут устроился в повозке. Ей снилось залитое кровью небо, на фоне которого кружила черная тень. Тень, несущая смерть всему живому. Из-под земли вставали мертвецы, похожие на тех, что преследовали их с Уриэлем в гробнице. Повсюду лежали обугленные тела людей, отвратительно пахло гарью и кровью. Тишина. Ужасная, заставляющая сердце с болью сжиматься, оглушающая тишина, разрезаемая нечеловеческим ревом. Аналейн подняла к багровому небу глаза. Пожиратель Мира смотрел прямо на нее, и не прошло и секунды, как смертоносное пламя обожгло ее лицо… Она проснулась вся мокрая от выступившего на теле пота. Где-то внутри нее в безудержном ритме грохотало сердце, а руки нервно тряслись, пытаясь расстегнуть спальник. Не хватало еще простудиться на холодном ночном ветру. Девушка потерла кулаками глаза и застыла: шута и его лошади нигде не было. Аналейн уже хотела выругаться, когда заметила, что драгоценный гроб лежал на своем месте. Ее клинки все также аккуратно лежали рядом, а вещевой мешок был набит одеждой. Что ж, возможно, ее новый знакомый был просто неравнодушен к ночным прогулкам. На утро шут уже вновь спал в телеге. Лишь за завтраком Аналейн заметила, что его обувь и перчатки перемазаны чем-то засохшим и темным. Отогнав от себя дурные мысли, девушка снова взобралась в повозку. Этот день прошел безо всяких сюрпризов — они медленно ехали по тянувшейся вдоль холмов дороге, вскоре свернувшей влево и продолжавшей виться между двумя горными грядами. Морфал лежал совсем рядом. Они приехали в город вечером — солнце уже начало заходить за розовеющий горизонт. Когда-то они останавливались здесь с Уриэлем. Тогда он подарил ей эти самые клинки, которые Аналейн с тех пор хранит, как самое дорогое в мире сокровище. Что ж, здесь их пути с шутом расходятся. Ее удел — шнырять по болотам в поисках корней Нирна, наведаться в святилище Дагона и отыскать две Стены Слов, а Цицерон должен двигаться дальше, в Данстар. Последнюю ночь они проведут в единственной свободной комнате в местной гостинице — все остальные заняты бежавшими от гражданской войны горожанами. Гроб матушки в комнату, отчего-то, не пропустили, и Аналейн пришлось помочь Цицерону спустить его на ночь в подвал. Все бы ничего, но тот взгляд, которым шут одарил трактирщика, заставил девушку неприятно похолодеть. Наверное, Цицерон очень болезненно воспринимает любой отказ. Аналейн едва удалось добиться его согласия на условия хозяина таверны, иначе бы им обоим пришлось ночевать на улице. В эту ночь ее не тревожили беспокойные сновидения, однако как следует отоспаться Аналейн так и не удалось. Еще до рассвета она заплатила хозяину свою половину за комнату и отправилась искать необходимые ингредиенты. Пытаться найти корень Нирна днем — идея не самая удачная, ведь ночью, как по волшебству, растение загорается светло-голубым огнем, и отыскать его у берега воды проще пареной репы, чего не скажешь о дневном времени суток. Отчего-то Аналейн было не по себе. Она все думала о новом знакомом, о его прошлом и об истинных целях визита в Данстар. После этой ночи она поняла, что шут говорил ей неправду. Однако опираясь лишь на собственные догадки и домыслы, нельзя было быть полностью уверенной, что шут… Но вечером голоса в трактире шептали то, о чем она размышляла уже второй день. Переведя мысли в иное русло, девушка начала поиски, и вскоре все три ингредиента, найденные на удивление быстро, были сложены в заплечный мешок. Путешествие начиналось лучше, чем она предполагала. Вот только возвращение в город заставило ее резко изменить свое мнение. Люди кричали. Где-то плакал ребенок, но никто не обращал на него внимания. Две хижины горели, и от них поднимался черный густой дым, вокруг стоял оглушительный гул голосов и треск пламени. И рев. Звериный, наполненный ненавистью и злобой. Дракон кружил над Морфалом, без труда избегая пущенных в него стрел. А людей, бежавших от войны, на этот раз заставил бежать огонь. Аналейн, поборов оцепенение, рванула в город. Первой ее мыслью было увести дракона как можно дальше от людей. И только девушка набрала в легкие воздух для Драконобоя, зверь выпустил из пасти пламя. На этот раз пострадал целый ряд домишек, в числе которых оказалась гостиница, в подвале которой Цицерон оставил гроб матушки. Недолго думая, Аналейн повернула в сторону горящего дома. Полыхала крыша, но огонь уже успел перекинуться на второй этаж. Цицерона нигде не было видно. Она лишь посмотрит, убедится, что он успел выбраться. Прижав к лицу ладонь, Аналейн поспешила в подвал. «Только бы он уже убрался отсюда, только бы убрался…» — мысленно молила богов девушка и едва не закричала от досады – шут с завидным упорством пытался дотащить гроб до лестницы. — Цицерон! — позвала она. — Цицерон, надо уходить! — Я не брошу матушку и даже погибну рядом с ней! — крикнул он в ответ, продолжая толкать. Поминая все, на чем свет стоит, и еле сдерживая желание оставить полоумного шута здесь, Аналейн принялась помогать ему. Они успели вытащить гроб на первый этаж, прежде чем в подвале что-то загрохотало, а огонь успел добраться до трактирной стойки. Деревянные балки над головой обещали вот-вот обвалиться. Девушка закашлялась, утерла выступившие на глазах слезы и из последних сил Крикнула: — Fo! Появившегося мороза едва хватило на то, чтобы задержать подступающее пламя. Двое продолжили толкать гроб к выходу и успели выйти до того, как от трактира остались одни развалины. Оба зашлись в раздирающем горло кашле. — Дальше… сам, — прохрипела она, вынимая клинки. Дракон обосновался на крыше одного из домов, победно наблюдая за спаленным городом. Никто уже не пытался достать его стрелой, каждый метался по городу, пытаясь спастись от драконьего огня. «Они зря пытаются бежать, — думал дракон, — смертные сгорят до последнего, когда придет Пожиратель Мира». — Joor Zah Frul! Зверь издал утробный рык и замотал головой в поисках того, кто осмелился бросить ему вызов. Аналейн могла поклясться, что, едва их взгляды встретились, морду дракона исказила усмешка. Он сорвался со своего места и мягко опустился на лапы прямо перед ней. — Pah do niin fen kos krii, Dovahkiin, — ядовито прорычал дракон. — Даже не пытайся спасти их. — Пожиратель Мира бежал от меня, поджав хвост, — все еще немного хрипло произнесла Аналейн. — Будь мудрее и поступи так же. Дракон издал нечто похожее на смех, однако в его глазах мелькнула тень сомнения. — Yol Toor Shul! — Fo! — единственное известное ей Слово Морозного Крика не смогло в полную силу противостоять огню – две стихии столкнулись, а от обогнувшего ледяной поток пламени девушка увильнула и тут же ринулась навстречу противнику. Еще никогда дракон не бился с ней с такой яростью. Несколько раз девушка оказывалась буквально на волоске от шанса быть охваченной пламенем или разорванной на кусочки. Дова не позволял себе дать слабину и явно задался целью если не уничтожить, то оставить Довакина полуживой на фоне сожженного города. В то время как дракон продолжал бой, Аналейн начала чувствовать, что силы постепенно покидают ее. Девушку спас кто-то из его братьев-дова – вдалеке раздался уже до боли знакомый ей рев, и дракон, напоследок прорычав ей что-то на своем языке, поднялся в воздух и направился к восточным горам. В городе к этому моменту почти никого не осталось. Пытаться потушить огонь было бессмысленно, и люди ушли от спаленного места как можно дальше. И только Цицерон все топтался на границе города, тщетно пытаясь дотащить гроб своей матушки к дороге, подальше от болот. Заметив сначала ругавшего кочки и камни, а затем усевшегося на них же шута, девушка поспешила к нему. — Я могу помочь отыскать повозку, — любезно предложила она, подсаживаясь к Цицерону, чтобы перевести дух. — Аналейн уже дважды помогла Цицерону, — заскрипел шут, утирая с лица пыль и сажу, — и хочет помочь в третий раз. Но настала очередь Цицерона помочь Аналейн. Чего она хочет? Такого вопроса от него девушка не ожидала. В голове сразу всплыли все те догадки, которые пришли к ней после ее собственных умозаключений и подслушанных в трактире разговоров. В таком случае, что она здесь делает? Почему говорит с ним, если шуту ничего не стоит довершить незаконченное драконом дело и убить ее? Отчего-то не было страшно. Только уж очень давила усталость. Аналейн вздохнула и, посмотрев на своего спутника, осторожно произнесла: — Мне очень нужны деньги. Столько, сколько не заработаешь простым и честным трудом за короткий срок, — ей показалось, что шут напрягся, однако внешне это никак не проявилось – он все так же продолжал утирать с лица сажу, склонив голову набок и пристально глядя на нее. Аналейн набрала в грудь воздуха. — Возможно, твои братья смогут помочь мне? Она успела лишь тихонько пискнуть, когда Цицерон внезапно прижал ее всем телом к земле, приставив к шее острый кинжал.