Твоя запретная любовь

Кастиэль сидел на кровати и смотрел за окно, на небо и вниз, туда, где копошились люди, бегали туда-сюда, что-то кричали. Разгар работы, середина дня. Скоро слуга должен был позвать его на общий, почему-то очень важный для отца обед, а оттого торжественный. Пришлось надеть подобающую одежду, которую Новак если не ненавидел, то просто чувствовал себя в ней неловко и неуютно. Сегодня сразу после обеда должны были подать карету, и Новаки наконец отправятся домой. Кастиэлю очень хотелось оказаться в своей комнате, достать из «тайника» свои рисунки, пересмотреть их… увидеть Дина, может быть. Хотя он, наверное, занят. Да и почему он должен ждать встречи с принцем, только что вернувшимся из очередной деловой поездки? Сегодняшний обед – последний шанс и самое подходящее время, что отказаться от женитьбы. Амели согласилась. Конечно, она боялась, причём довольно сильно боялась реакции родителей, но кто не боится? Кастиэль тоже боялся. Но, с другой стороны, ему не в первой ругаться с отцом и перечить, так что, наверное, Кас чувствовал себя немного уверенней и спокойней. В любом случае, попытаться стоит. А там уже взрослые сами разберутся. Раздался стук в дверь, и звонкий голос служанки провозгласил, что пора спускаться. Новак вскочил с кровати почти мгновенно и вылетел в коридор, по пути чуть не сшибив не ожидавшую такой скорости прислугу. Светловолосая миниатюрная девушка выглядела испуганной – Кас виновато улыбнулся и, извинившись, двинулся в сторону лестницы. Оставалось надеяться, что Амели или родители ничего не испортят. Всё должно пройти хорошо. Когда Кастиэль спустился в зал, все уже были в сборе и сидели за длинным столом, уставленным всевозможными яствами, деликатесами и самыми разными сортами вин. Захария не обратил на него внимания, продолжая говорить с графом. Наоми лишь пробежалась по принцу равнодушно-вежливым взглядом, а Анна ободряюще и будто бы виновато улыбнулась. Амели, сидевшая возле матери, лишь взглянула на вошедшего исподлобья и вновь уткнулась в свою тарелку, нервно теребя прядь волос. Волнуется. Как только Кастиэль сел на своё место, Захария кивнул графу и, улыбнувшись, призвал всех к тишине. Потом началась длинная, пропитанная фальшью и ярко выраженной вежливостью речь, в которой король не забыл упомянуть, как рад был увидеть своего давнего друга, как рад, что тот встретил его с таким радушием и так далее – ничего нового. Кас внимательно вслушивался в слова отца, стараясь не пропустить тот момент, когда он подойдёт к самому главному. Амели тихо вздохнула. - И, наконец, я рад, что наши дети поженятся! – торжественно провозгласил Захария, окидывая напрягшихся «детей» сверкающим взглядом. – Мы устроим такой пир, что… - Никакого пира не будет, - громко произнёс Кастиэль. Захария, прерванный на полуслове, шокировано уставился на своего отпрыска, поражённый его наглостью. Рафаил прищурился, глядя на юного принца с презрением, а Наоми и Анна просто замерли в удивлении, не зная, как на это реагировать. Вскоре до короля начал доходить смысл сказанных слов. - Что значит «не будет»? – угрожающе тихо переспросил он, глядя на сына так, словно собирался просверлить в нём дырку. Мало того, что Кастиэль посмел перебить его при графе и его семье, так ещё и вот так. – Мне, наверное, послышалось? - Нет, - Кас мотнул головой. – Не послышалось. - И что это значит? – Рафаил вопросительно и слегка раздражённо посмотрел на друга. Амели, всё это время отмалчивавшаяся, наконец подняла голову. - Мы не хотим, - тихо сообщила она, глядя только на Каса и ни на кого больше. – Сейчас не время, мы… мы слишком молоды. Мы не хотим жениться. - Мы отказываемся, - холодно поправил её Кастиэль. Несколько минут в зале стояла полная тишина. Казалось, даже слуги во дворе перестали разговаривать. Захария смотрел то на сына, то на Амели, потом вновь переводил взгляд на Каса и, видимо, пытался прожечь его насквозь. Новаку очень хотелось провалиться сквозь землю, но дело уже сделано – поздно бежать; он не опустил глаза. Рафаил тоже смотрел на дочь так, словно видел впервые в жизни. Никогда она не перечила отцу, никогда не смела сказать «нет», а уж тем более разрушить такие грандиозные планы. Сейчас Амели смотрела на свои руки, вся как будто сжавшись и уменьшившись. Рафаил пришёл к выводу, что это Кастиэль её надоумил, наглый мальчишка, а Амели вовсе не хотела идти против воли родителей. Она же хорошая девочка. - Отказываетесь? – холодно поинтересовалась Наоми, решив, что от мужчин сейчас нельзя добиться ничего толкового. – С чего вы взяли, что можете отказаться? Вот сядете на трон – делайте, что хотите. А пока вы обязаны подчиняться своим отцам. Твой отец король, Кастиэль, - всё так же жёстко произнесла женщина, уже обращаясь к сыну. – Выполняй приказ короля. - Не буду, - упрямо повторил Кас. Наоми прищурилась, глядя на принца так, словно он был отбросом общества. - Нет, будешь. У тебя нет выбора, - произнесла она ледяным тоном, но Кастиэлю показалось, что её голос похож на шипение. – Ты не посмеешь… - Наоми! – резкий возглас заставил всех вздрогнуть. Анна, про которую уже все забыли, спокойно и без капли страха смотрела на возмущённую графиню, на обескураженных мужа и графа. В её глазах не было испуга или неуверенности, только ледяное спокойствие. Но Кас мог поклясться, что видел там настоящий гнев. – Достаточно. - Что это… - Это значит, - спокойно продолжила Анна, не обращая внимания на пронзительный взгляд мужа, - что вы не можете их заставить. Мы хотели как лучше, но получилось наоборот. Они отказались – это их право, вы не можете этого изменить. - Можем, - возразила Наоми ледяным тоном. Анна внимательно, немного снисходительно вгляделась в её глаза и, склонив голову набок, улыбнулась: - Попробуйте. Захария, вопреки ожиданиям Каса, не сказал ни слова. Он лишь молча смотрел на жену, нахмурившись, а его губы были сжаты в тонкую полоску. Граф тоже молчал. Наверное, потому, что Анна хоть и славилась своей покорностью и тихим характером, но она всё же была королевой, и этот титул никто у неё не отнимет. Удостоверившись, что никто больше не хочет ничего возразить, женщина кивнула сыну и поднялась из-за стола. Кастиэль ободряюще взглянул на притихшую Амели и последовал за матерью к выходу из зала. Спустя мгновение хлопнула тяжёлая дверь, и они оказались в коридоре. - Мам, - Анна быстро шла мимо многочисленных залов, не оборачиваясь и утягивая за собой сына. – Что это было? – Кас был ошарашен и шокирован словами матери. Это та тихая и пугливая Анна? Кто бы мог подумать. Женщина тихо вздохнула и свернула за угол. В конце зала были видны двери, ведущие во двор. - А что мне было делать? – королева немного нервно пожала плечами. – Захария, Рафаил и Наоми так упёрлись в эту женитьбу – они бы вас не послушали. Если б я не вступилась, вы бы были женаты уже через месяц. К тому же, - она замедлила шаг и повернулась к Касу, хитро улыбаясь, - я ведь вижу, что ты не просто так отказываешься жениться. Новак побледнел и замер на месте, но Анна снова потянула его за собой, не давая останавливаться. - Я же не слепая, Кас, - женщина снова улыбнулась, глядя на сына через плечо. – Вижу, что с тобой происходит в последнее время. Можешь не говорить, кто это, - добавила она, заметив, как испугался принц. Снаружи было жарко. Карета и лошади были уже готовы и стояли у ворот. Анна сказала Касу садиться, а сама осталась у дверей – ждать мужа. Кастиэль быстро пересёк двор, не поднимая головы и стараясь ни на кого не смотреть, запрыгнул в карету и быстро захлопнул дверцу. Потом, подумав немного, задёрнул занавески и забрался с ногами на мягкое сиденье, отгородившись ото всех, словно спрятавшись. Хотелось закрыть ещё и уши, что не слышать разговора родителей, когда появится Захария, не слышать приближающихся шагов. Но кто тогда предупредит об опасности? Снаружи было удивительно тихо, никто не кричал, не обвинял. Выглядывать в окно Кас боялся. Он просто ждал, когда будут слышны шаги и отец откроет дверь кареты, а потом… кто его знает. Такого, как сегодня, ещё никогда не было. Вскоре послышались приглушённые голоса – прощания – и шаги. Шли трое. Дверь кареты открылась – Кастиэль интуитивно дёрнулся назад, подальше к окну, вжимаясь спиной в мягкую обивку. Слуга почтительно поклонился, пропуская королевскую чету. Первый забрался Захария и, не глядя на сына, ничего не говоря, сел на другое сиденье, сцепив руки в замок. Анна, снова спокойно молчавшая, как прежде, села поближе к сыну. Дверца захлопнулась, кучер хлестнул плетью, и карета тронулась с места. Кастиэль думал, даже ждал, что отец начнёт кричать, обвинять, повторять, как он его разочаровал, что он недостоин трона и вообще опозорил всю королевскую семью, весь род и, более того, всё королевство. Но Захария молчал, упорно глядя прямо перед собой и ни на кого больше. Это удивляло и настораживало одновременно. Значит ли это затишье перед бурей? Захария решил не устраивать скандал только потому, что был в доме графа? Кастиэль немного побаивался того, что ждёт его и мать, когда они наконец вернутся. И в то же время хотелось, так хотелось быстрее оказаться там, в родном городе, где знаешь каждую улицу, помнишь, как пройти к тому самому дому. Кас думал о том, что сделает, когда вернётся. Выслушает гневную проповедь сначала или потом? Что скажет Эллен? Останется во дворце или сможет незаметно оттуда сбежать? Ситуация была дурацкая. Лучше бы Захария сел в карету, наорал, а ко времени возвращения уже успокоился, и можно было бы спокойно уйти. Но нет же, он молчал. Сейчас он походил на вулкан, который дрожит, из которого валит дым, но пока он не извергается, накапливая ярость, как лаву, терпя до дома. Кастиэль боялся этого извержения. Казалось бы, какой смысл бояться сейчас, когда всё уже сделано? Надо было бояться раньше, там, у графа, спокойно всё обдумать, а не подбивать напуганную Амели отказываться и рушить все планы родителей. Ничего уже не исправишь, но и страх никуда не денешь. Кас не боялся за себя, вовсе нет. Он боялся за мать, заступившуюся за него. Он боялся за Дина, о существовании которого отец может узнать в любую секунду. Кас боялся больше никогда его не увидеть. Пока экипаж доехал до города, начался дождь. Это не был сильный ливень с молниями и ветром, обычный мелкий дождик, барабанивший по крыше в ритме странной мелодии. Но всё равно становилось как-то мрачно. Настроение только ухудшалось. Когда карета остановилась и слуга открыл дверцу, склонившись в почтительном поклоне, Захария снова ничего не сказал. Он лишь окинул сына с женой пронзительным взглядом и вышел, быстрым шагом пошёл к двери, не оборачиваясь. Кас и Анна только переглянулись. Может, оно и к лучшему? Выйдя из кареты, Кастиэль сразу почувствовал, как холодные мокрые капли падают на плечи, на волосы, тонкими струйками стекая по лицу. Он улыбнулся, радуясь дождю. Как только Кастиэль зашёл в замок, проводя рукой по волосам и стряхивая с них воду, его окликнули. Он увидел, что по лестнице быстро спускается Эллен, что-то пытаясь ему кричать на ходу, но Новак не слышал и не мог понять, в чём дело. Анна тоже недоумённо смотрела на взмыленную и какую-то сердитую женщину. Что случилось? - Ну наконец-то, вы вернулись! – Харвелл буквально подлетела к застывшей парочке и уставилась на них, вопросительно подняв брови. – Я только что видела Захарию – злой как чёрт. Что уже случилось? - Это ты у Кастиэля спроси, - усмехнулась Анна и, кивнув, обошла женщину. Кас наблюдал, как королева шла по залу, потом ступила на лестницу и начала медленно подниматься, не оборачиваясь. Но долго молчать ему не дали – Эллен бесцеремонно схватила его за плечо и встряхнула, грозно нависая над растерянным принцем. - Немедленно рассказывай, что там произошло! Ты женишься?! Несколько секунд Новак всё так же молча смотрел на Харвелл, пытаясь понять, что от него ждут. Вскоре смысл сказанных слов начал до него доходить. - Я… - Кастиэль улыбнулся и мотнул головой. – Нет, не женюсь, - заметив, каким недоверчивым и удивлённым стало лицо собеседницы, он поспешил добавить, - я отказался. Ну, мы оба отказались. Почему-то ожидалось, что Эллен начнёт расспрашивать, как так получилось, что ему за это будет и почему Захария так легко согласился, но ничего такого не произошло. Женщина просто кивнула и, схватив Каса за руку, ринулась к выходу. - Бегом за мной! – рявкнула она. – Вопросы потом, пошевеливайся! Спустя пятнадцать минут они уже бежали по улице города. Людей было много, а Эллен неслась, как таран, бесцеремонно всех расталкивая и буквально волоча за собой принца, который то и дело спотыкался, кое-как пытался уворачиваться от прохожих, опуская голову всё ниже и бормоча извинения. Люди шарахались в разные стороны, удивлённо смотрели вслед разбушевавшейся женщине, тащившей за собой принца, как мешок с картошкой. Кас даже не следил, что происходит вокруг – он просто пытался ни в кого не врезаться и самому не свалиться на землю. Эллен, однако, это нисколько не интересовало. Она просто двигалась вперёд, что-то ворча и называя Кастиэля идиотом, но он даже не понимал, что происходит, так что на все эти фразы вообще не реагировал. Ему бы не грохнуться посреди дороги – вот насущная проблема. Постепенно людей становилось меньше, а улица – уже; шум уступил место тишине. Эллен остановилась около какого-то здания, в котором Кас, когда отдышался, опознал кузницу. Харвелл, приказав не двигаться с места, тихо подошла (практически подкралась) к небольшому окну и шикнула, поманив кого-то рукой. Через мгновение она уже с кем-то разговаривала, хмурясь и резко жестикулируя. Кастиэль не знал, с кем она говорит – он стоял под таким углом, что ничего внутри нельзя было рассмотреть. Но тот восторг, с каким Эллен что-то рассказывала, слегка напрягал. Вскоре она кивнула, улыбаясь, и махнула Новаку, чтобы тот подошёл. Касу казалось, что Харвелл опять что-то задумала, а отдуваться придётся ему, но делать ничего – он медленно приблизился, вопросительно глядя на женщину. Та лишь усмехнулась, пожимая плечами. На крыльце послышались шаги, и голос, такой знакомый, практически въевшийся в кору мозга, устало произнёс: - Бобби, что ты… - фразу так и не закончили. Кастиэль почувствовал, что всё тело будто холодеет, а сам он превращается в каменное изваяние. Медленно, повторяя про себя, что этого просто не может быть, он поднял голову и замер под пристальным взглядом зелёных глаз. Тех самых, что смотрели с десятков рисунков. Сейчас они были широко распахнуты и сверкали как-то неестественно, слишком ярко; Касу показалось, что в них блестит раздражение, или злоба, или досада, или… Дин спрыгнул с крыльца и в следующее мгновение оказался напротив Новака, всё ещё не отрывая от него взгляда. Он не ушёл, не закрылся в доме, не прогнал. Кастиэль не знал, что делать или говорить, просто молчал, глядя в зелёные глаза. Эллен и Бобби, выглянувший из окна, тоже молчали; каждый из них ждал, каждый думал «ну же, ну давайте, ну сделайте уже что-нибудь!». Но Кастиэль не знал, что делать. В какой-то момент он подумал, что нужно уйти, его здесь не ждали, и уже подался назад, чтобы развернуться и сбежать, как внезапно его резко схватили за плечи. В следующее мгновение Дин притянул его к себе, запустив пальцы в тёмные взлохмаченные волосы, и осторожно, почти невесомо поцеловал. Ощущение, словно из тела резко выкачали весь воздух, а потом одним толчком вернули его обратно. Кас чувствовал, что задыхается. Дыхание Дина горячее, рваное, а губы совсем мягкие. Он почти не прикасается, словно боится чего-то, чувствует неуверенность – и свою, и Каса. Через секунду Винчестер выдохнул ему в губы и отстранился, заглядывая в синие глаза, ожидая реакции. Новак всё ещё чувствовал его пальцы на своём затылке, а вторую руку – на плече. И Эллен, и Бобби молчали. Кастиэль улыбнулся и, подавшись вперёд, просто прижался своими губами к губам Дина, неуверенно обхватывая его за плечи. Дин хрипло вздохнул и притянул его к себе, крепко обнимая. Кас быстро опустил голову и уткнулся лбом в плечо парня, чувствуя, что лицо горит. Винчестер, не удержавшись, засмеялся. Эллен и Бобби уже были готовы всхлипнуть и обняться, глядя на эту идиллию, как внезапно раздался громкий хохот и весёлый голос Джо произнёс: - Тили-тили тесто, у Каса новая невеста!