Твоя запретная любовь

В комнате было светло: лучи пока ещё утреннего солнца проникали сквозь большие окна в комнату, падали на пол светлыми квадратами и линями. Где-то совсем близко пели птицы, заливаясь весёлыми и звонкими мелодиями. Кастиэль слышал их трели сквозь мутную пелену сна и неосознанно улыбался, цепляясь за них сознанием, кутаясь в огромное одеяло. Сон отпускать не хотел, крепко удерживая принца в своих тёплых объятиях. Но в какой-то момент звонкая трель раздалась совсем близко, а яркий солнечный луч упал на кровать, прочертив полоску на бледном лице – Кас поморщился и распахнул глаза, сонно моргая. Потянувшись так, что хрустнули кости, он раскинул руки в стороны и уставился в идеально-белый потолок. Покидать тёплую кровать не хотелось. Кастиэль чувствовал, что сейчас ему было хорошо, по-настоящему тепло и уютно – было стойкое желание удержать это чувство как можно дольше, хоть Новак ещё не доконца понимал, откуда оно. Кас улыбнулся, зажмурившись, сделавшись похожим на довольного кота. Он помнил все вчерашние события, до мельчайших деталей, и всё ещё сомневался, что всё может быть так потрясающе. Встреча с Дином, тот поцелуй. Он был таким внезапным, совершенно неожиданным, учитывая предыдущие дни относительной холодности и ясно ощутимой напряжённости между ними. И в то же время Кас ещё никогда не видел Дина таким решительным. Словно за время его отсутствия что-то в голове Винчестера щёлкнуло. Потом, оторвавшись друг от друга и относительно утихомирив всех собравшихся зрителей, особенно Джо – она ещё долго скакала вокруг них, распевая глупые, а порой очень смущающие песенки – парни на некоторое время остались одни. Кастиэль отчётливо помнит, как они сидели на ступеньках, и Дин внимательно, даже как-то слишком серьёзно изучал его глаза, всматриваясь в них. Не то чтобы это смущало принца, но от такого пристального взгляда становилось немного… странно. Кас не знал, как описать это чувство. Винчестер выглядел ребёнком, когда, просидев так минут пятнадцать, громко заявил, что глаза у Кастиэля не голубые и не синие. Новак тогда ещё растерянно посмотрел на него – за восемнадцать лет он всё-таки удостоверился, что глаза его не зелёные и даже не карие – и осторожно поинтересовался, какие же тогда. А Дин, еле подавив улыбку, на полном серьёзе ответил, что они, вообще-то, постоянно меняют оттенок от насыщенного тёмно-синего до прозрачного голубого, а потом ещё удивился, как только это сам Кас не заметил. Кастиэль не выдержал и засмеялся. Этот человек пробыл наедине с ним от силы двадцать минут и уже разрушил его представление о цвете собственных глаз. Что же будет потом? Долго это не продолжалось – Эллен внезапно вспомнила, что им нужно возвращаться в замок, а то ещё искать начнут или заподозрят что-нибудь. Джо решила не выходить из образа и провожала их громкой несвязной песней о цветах и пчёлах, пока Дин, было слышно, просто не закрыл ей рот рукой. В замок вернулись довольно поздно; было уже темно, но пока мало кто спал, король с королевой тоже бодрствовали. Кастиэль с Эллен проскользнули по коридорам, как шпионы, стараясь не попасться на глаза Захарии. Только почти у самой двери в комнату им повстречалась Анна, которая, заметив плохо скрываемую улыбку радости на лице сына, лишь странно на них посмотрела и ничего не сказала. Кас помнил, что упал на кровать в ранее не испытываемом предвкушении – Дин уговорил его встретиться ещё и завтра, вечером, когда закончит работу. Именно поэтому Новак сейчас себя так странно чувствует. Счастливо, что ли? Дин чудесный. Дин потрясающий, волшебный. Кастиэль никогда раньше не встречал таких людей. От него исходит странная энергия, совершенно пьянящая смесь жизнелюбия, тоски, внутренней силы, решимости и мягкой, но в то же время такой глубокой любви. Касу он казался ангелом, сошедшим со страницы одной из тех книг, что так любит Анна. Настоящим воплощением всего самого прекрасного и самого запретного, манящего, что может быть в человеке. Как только Кастиэль оказывался рядом, он окунался в ту странную энергию с головой, чувствовал каждой клеткой своего тела, как она просачивается внутрь, заполняя до краёв, и ей совершенно невозможно противиться. Тогда ему было интересно, её чувствует кто-нибудь ещё или только он один? Может, он какой-нибудь избранный? Персонально для Дина. Новак с тихим зевком поднимается с кровати, одевается и, выйдя из комнаты, направляется в залу. Он не знал, который сейчас час, долго ли он проспал, но всё же надеялся найти родителей там. Настроение было прекрасное. Все мысли были заняты Дином, который благополучно вытеснил остальные события, случившиеся с принцем в тот же день, только немного раньше. Кас ничего не замечал, полностью увязнув в этом тягучем ощущении счастья, какой-то эйфории. Наверное, это было глупо и наивно, но Кастиэль дал себе разрешение несколько минут просто порадоваться – в реальность можно вернуться и позже. Но как только Новак зашёл в зал и остановился напротив накрытого стола, весь радостный настрой, то счастье, захлестнувшее с головой, стали быстро и очень упорно его покидать. Кас внимательно осматривал обоих родителей, сидевших за столом. Отец, который всё ещё ничего не предпринял, не наказал за отказ от женитьбы, выглядел совершенно спокойным и отстранённо вертел в пальцах бокал с вином. Анна сидела рядом и упорно молчала, не глядя на сына. Что-то не так. Кастиэль чувствует затаённую тревогу, опасность, исходившую от отца, но всё равно садится на своё место, молча разглядывая родителей. Такое ощущение, что во всём этом есть подвох, искусственность. Сейчас он поверит, что всё в порядке, ничего не было, а потом получит удар в спину. Всё не может быть так хорошо… Некоторое время семья ест в тишине. Захария не обращает внимания ни на сына, ни на жену, полностью погрузившись в свои мысли, Анна же просто прячет глаза в тарелке. Один Кас боится отвести взгляд. Боится, что пропустит момент нападения. Он внимательно следит за каждым движением родителей, переводя взгляд с одного на другого, подмечая изменения в лицах, мелкие, едва заметные жесты. В следующий момент Захария оставляет в покое свой завтрак и, сцепив руки в замок, в упор смотрит на сына. Вот оно, началось. Кастиэль чувствует, как всё внутри сжимается, холодеет в ожидании чего-то ужасного, но виду не подаёт. Он лишь поднимает голову выше и отвечает отцу спокойным, холодно-равнодушным взглядом. - Вчера ты очень сильно меня разочаровал, Кастиэль, - тихо, с хорошо слышной угрозой в голосе произносит Захария. – Ты опозорил меня перед моим старым другом, опозорил всю королевскую семью перед семьёй такого уважаемого и богатого графа. Ты понимаешь, что ты сделал? - Да, - Кас медленно кивает, не отводя взгляда, не выдавая свой испуг. – Я не хотел этого, - он качает головой и еле слышно вздыхает. – Но ты не оставил мне выбора. Захария окидывает сына колючим, ледяным, совершенно безэмоциональным взглядом и громко, чётко отрубает: - Нет, Кастиэль. Это ты не оставил нам выбора. Кастиэль не шевелился, ожидая своего приговора. Тело каменело с каждой секундой всё сильнее, такое чувство, что ещё чуть-чуть, и он превратится в холодную статую, не способную не то что слова сказать, но и пальцем дёрнуть. - Видимо, мы неправильно тебя воспитывали, - холодно, почти равнодушно произносит король, - нужны другие меры. С сегодняшнего дня ты наказан - сад и город для тебя закрыты, ты шагу не сделаешь из своей комнаты, - он чуть опустил голову и придвинулся к сыну, злобно щурясь; у Каса появилось стойкой желание выплеснуть ему в лицо это чёртово дорогое вино. - А если попробуешь сбежать, а просто тебя запру. - Ты не можешь! – зло выкрикнул Кастиэль, очень надеясь, что смог скрыть нотки отчаяния в голосе. – Не имеешь права! Мне почти восемнадцать, я не обязан выполнять твои идиотские приказы! - Нет, обязан! – холодно отрезал отец. – Мы это, кажется, уже обсуждали. Ты выполняешь не просьбу отца, а приказ короля, ясно тебе? - О, стало быть, ты мне уже не отец? – едко проронил Кас. Он не был расстроен, он злился. Он был взбешён. Почему Захария всегда лезет в его жизнь? Почему всегда, когда всё начинает улучшаться, он обязательно всё портит? Опять то же самое. Дин. Как же Дин? Как же их встреча сегодня вечером? Как же их поцелуй вчера? Почему всегда Дин? Почему он должен отвечать за то, что натворил Кастиэль? Чёртов прекрасный Дин. Он не может так с ним поступать, не может, Дин этого не заслуживает! Дин… Захария никак не реагирует на эту короткую, ёмкую фразу, сполна пропитанную ненавистью, разочарованием и глухим отвращением. Он лишь кивает кому-то за дверью – слышатся шаги, и две пары рук хватают принца за локти, крепко, почти болезненно сжимая. Кастиэль дёргается вперёд, пытаясь вырваться, но слуги держат крепко. Небрежный взмах рукой и такая же равнодушная, холодная фраза: «Отведите его в комнату. И заприте». Кастиэль беспомощно, с ужасом в глазах смотрит на мать, ища поддержки, как в прошлый раз, там, в доме графа. Ну же! Давай! Спаси ещё раз! Но Анна молчит, закусив нижнюю губу и даже не глядя на сына. Двери зала закрываются с громким резким стуком. Кастиэль плохо помнит, как попал в свою комнату. Кажется, он вообще не двигал ногами или даже вырывался, а несколько человек из прислуги просто его дотащили, крепко ухватив за руки. Кажется, он пытался им втолковать, что ему нельзя туда, не сейчас, не сегодня. Ведь сегодня он должен пойти к Дину. Он не может оставить Дина. Хотелось рассказать им всё, чтобы они поняли, но нельзя – спустя некоторое время Кас почувствовал, как руки его отпускают, резко толкают вперёд. Потом скрежет двери и поворачиваемого в замочной скважине ключа. Глаза были мокрыми от непролитых слёз, а злоба и обида так и норовили захлестнуть с головой. Поддавшись глупому порыву, Кас подскочил к двери, ухватившись за ручку, и со всей силы дёрнул на себя. Та, конечно, не поддалась. Тогда он потянул ещё раз и ещё, ударил кулаком в дверь, крикнув, чтобы его выпустили. Но никто не отзывался. Тихо выдохнув сквозь зубы, Новак оставил в покое злосчастную дверь и быстро подошёл к кровати, опустился на колени, шаря рукой по полу. Вскоре пальцы наткнулись на что-то твёрдое. Кастиэль, секунду поколебавшись, вытащил на свет тот самый «тайник», куда складывал все результаты своего «зелёного» безумия. Сейчас только утро, а его уже заперли. Что ему делать здесь целый день?.. Кас осторожно коснулся пальцами деревянной поверхности ящика и открыл его, заглядывая внутрь. Всё то же самое. Ничего не изменилось. Он опустил руку и бережно провёл пальцами по контуру рисунка, едва касаясь поверхности изрисованной бумаги. От количества зелёного рябило в глазах с непривычки; Кас давно уже сюда не заглядывал. Принц, чуть сжав губы, вытащил из ящика всю стопку рисунков и положил их на пол, раскрывая веером. Он смотрел на эти рисунки и невольно улыбался, вспоминая то чувство. Те ощущения, которые захлёстывали его в самом начале, сразу после встречи. Такие странные, неведомые, всепоглощающие. Когда он видел образ человека, тогда ещё не знакомого, понимал, что больше никогда его не увидит, что это невозможно, но всё равно хотелось удерживать его в памяти, воспроизводить на бумаге, бережно вырисовывая запомнившиеся черты. Кастиэль поднёс к лицу самый первый свой рисунок. На нём ещё не было лица, не было коротких светлых волос и россыпи веснушек. Только те самые глаза, врезавшиеся в кожу, как отпечаток раскалённого металла, заполнившие всё сознание. Большие, мягкого орехового цвета, с оттенком яркого изумрудного там, куда падали блики. Они напоминали глаза дикой кошки – смотрит она на тебя, и ты не понимаешь, чего ожидать: ласки или хищного прыжка. Новак воздохнул и, повертев в руках старый рисунок, всё так же бережно положил его обратно. Остальные рисунки были уже более информативные, если можно так сказать – первый восторг прошёл, и в памяти стали всплывать другие черты, сначала вытесненные волшебными глазами. Появлялся контур лица, волосы, пухлые губы, искривлённые в усмешке, отчего всё лицо приобретало какое-то дерзкое, нахальное выражение. Пролистав все свои рисунки, Кастиэль отправил их к первому, в «тайник». Так прошёл весь день: за рисованием, зелёными красками и бездумном лежании на кровати. Ближе к вечеру, когда солнце стало клониться к закату, в дверь постучали. Кастиэль приподнялся на локтях, в недоумении глядя на дверь: кто это мог быть? все, наверное, уже знают о наказании. Но стук повторился, в этот раз настойчивее, и Кас, спрыгнув с кровати, медленно подошёл к двери. - Кас? Ты там? – раздался обеспокоенный женский голос, и Новак с облегчением узнал в говорившей Эллен. - Да, - он мрачно усмехается, - где же мне ещё быть, - с той стороны двери послышался странный звук, похожий на рычание, и Кастиэль еле сдержал смешок. – Зачем ты пришла? - Но вы же… - женщина на секунду запнулась, обдумывая свой ответ, а потом с тихим вздохом продолжила, - Дин. Новак криво улыбнулся, прислонившись лбом к тёплой поверхности двери. - Передай Дину, что сегодня мы не сможем увидеться. И неизвестно, сможем ли когда-нибудь ещё, - тихо, еле слышно произнёс Кас. Харвелл показалось, что в его голосе прозвучали нотки отчаяния. Она мотнула головой и нарочито громко фыркнула. - Вот ещё! Даже не думай впадать в депрессию или что ты там собираешься делать! – Кас хотел возразить, что и не думал никуда впадать и ничего делать, но Эллен тут же его перебила, продолжая: - Всё будет хорошо, слышишь? Не переживай. - Да я не… - Эй! Я слышу по голосу, что ты чертовски расстроен, так что не держи меня за дуру. Просто успокойся. Всё образуется. - Разумеется, - совсем тихо ответил Кас и отошёл от двери. Дождавшись, когда женщина уйдёт, цокая туфлями по холодному полу, он вновь упал на кровать лицом в подушку. Остальные несколько часов прошли очень тихо и спокойно. Никто больше не стучал, не говорил, даже мимо, похоже, никто не пробегал. Может, слуги просто предпочитали миновать этот участок на цыпочках, а может, просто шарахались от двери – кто знает. Кастиэль больше с кровати не поднимался и краски в руки не брал. Не хотелось ничего. Когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, появилось сильное желание попасть в сад, прогуляться, посидеть на влажной траве. Новак даже думал, а не сделать ли ему верёвку; можно было бы спуститься из окна по ней. Но потом он тут же одёргивал себя, напоминая, что это глупо и опасно – верёвки точно не хватит, потому что тут высоко, а ещё она может в любой момент оборваться. Сидя на кровати, Кастиэль смотрел в окно, за которым виднелось ярко-красное марево с жёлтыми разводами, постепенно переходящее в тёмно-синюю пелену. Жаль, что он пропустил закат и не видел, как садится солнце. Темнело, и звуки в замке становились всё тише, шаги всё реже, пока всё не погрузилось в тишину. Наступила ночь – замок заснул. Только где-то внизу ещё копошились трудолюбивые слуги, да на улице раздавался приглушённый смех сонных и уставших людей. Внезапно тишину нарушил какой-то странный звук, и Кастиэль поднял голову, уставившись на дверь. Как будто что-то в замке скребётся. Да, точно, так и есть. Он тихо свесил ноги с кровати и поднялся, склонив голову набок. В синих глазах блеснуло удивление, потом лёгкий испуг, смешанный с недоумением, а уж потом и любопытство. В замке что-то в последний раз поворачивается и приглушённо щёлкает; дверь с тихим шорохом отъезжает в сторону. Кастиэль ещё более удивлённо, даже шокировано смотрит на Эллен, стоявшую на пороге с пустыми руками, без ключей. - Как ты… - Это не я, - женщина качает головой, хитро улыбаясь. – Это он у нас мастер открывать двери, - она быстро отходит, и Кас издаёт поражённый возглас, широко распахнутыми глазами глядя за её спину. На пороге комнаты стоит Дин и смущённо вертит в пальцах небольшую отмычку. Как только Винчестер, усмехнувшись, сделал шаг в комнату, Кастиэль словно опомнился и рванул к нему, обнимая, вжимаясь в него всем телом. Дин снова улыбнулся и, наклонившись, мягко поцеловал парня в висок. - Думал, так просто от меня отделаешься? – в красивом голосе звенят нотки озорства, смешанного с нахальством. – Не надейся. - Больше не буду.