Горький как безумие

      Проснувшись, Поттер долго лежал на постели, не поднимая головы от подушки. Тонкий запах, едва ощутимый, а оттого ещё более желанный, уводил в мечты. Призраки, всегда тревожащие Гарри после сна, пока не появились. Не хотелось думать, искать ответы или подбирать причины, только бы чувствовать рядом того, кто оставил на подушках этот мягкий аромат…       Поттер поднялся, вздохнув. Драко не будет еще несколько часов, каждый из которых казался Гарри непосильной ношей, нависшей на плечах. Он прошёл в кухню, сделал себе бутерброд и чай. Аппетита не было, да и еда казалась совершенно безвкусной. Поттер знал, что это значит — за годы своего вынужденного безумия он научился до мельчайших подробностей предугадывать подбирающийся приступ галлюцинаций. Сначала всё вокруг как будто начинало утрачивать краски, пища теряла вкус, не радовала музыка, не хотелось говорить. Потом начинало казаться, что оболочка мира истончилась, стала полупрозрачной, как рисовая бумага, и за этими тонкими стенками клубится тьма. Она проникала исподволь, разрывая само мироздание, и вот уже повсюду оказывались следы разрушений. Тут и там из ниоткуда возникали мёртвые тела, пустые глазницы упирались взглядами в темнеющее небо, рты приоткрывались в безмолвном крике. Кто-то узнавался сразу, кто-то нет, — это было неважно, все они были одинаково мертвы.       В первую неделю после победы над тёмным лордом, Гарри забирался в постель под одеяло и рыдал от бессилия. Он ничего не мог сделать, никак не мог справиться. Приходили друзья, заглядывала Джинни, но никто не мог вырвать его из этих ужасных видений. Уизлетта пыталась поцеловать его, но Гарри видел, как на ней прямо сквозь одежду проступают бурые пятна спёкшейся крови, а потом раскрываются гноящиеся раны, отвратительные, ужасные. Его мутило от этого зрелища.       Джинни первой назвала его безумным. И, услышав это, Поттер поклялся довести до конца все свои дела — защитить Малфоя-младшего и его мать, дать показания о произошедшем и другие мелочи, казавшиеся тогда отчаянно важными. Но безумие подтачивало его силы, потихоньку ломало изнутри, как он ни сдерживался.       Кроме того, помимо видений его терзало какое-то новое ощущение, больше всего похожее на тягучее ожидание. Гарри не понимал, чего ждёт, пока однажды после очередного разговора в министерстве, не потерял сознание — видения приходили как во сне, так и наяву, и он просто не мог отдохнуть, вот и обессилел.       Наверное, Алекс Даггер принёс его домой, уложил в постель…       Гарри проснулся от боли. Сильные руки удерживали его за запястья, прижимая к кровати, чужое тело наваливалось сверху. Поттер даже не поручился бы, что сразу узнал в насильнике своего личного охранника. Даггер не пытался быть нежным, но и не был грубым. Он просто брал то, что хотел. А когда Алекс кончил, Гарри осознал, что видения отступили, и как бы ни было неприятно и мерзко, какое бы отвращение к себе Поттер ни испытывал, но отдаваться Даггеру было единственным способом реализовать всё, что Гарри задумал.       Надо отдать должное, Алекс никогда не унижал его. Они никогда не разговаривали о происходящем, молчали и во время секса. Даггер не поддевал Поттера и вёл себя так, будто ничего не происходит. Только ночью он приходил в спальню Гарри и привычно прижимал к постели, не пытаясь поцеловать или приласкать. Со временем Поттер привык к этому, как можно привыкнуть к горькому вкусу жизненно-необходимого лекарства.       Когда же суд закончился, и никаких дел не осталось, Поттер вытащил из тайника давно заготовленные порт-ключи. Выбрав один из них, он покинул магический мир, нашёл себе квартирку и подцепил на улице странного парня. Тот, в общем-то, и подсказал мысль, которую Гарри позже реализовал. Благо, неподалёку от нового дома был бордель…       Оторвавшись от тягостных размышлений, Поттер обратил внимание на стучащую в окно тёмную сову. Он знал таких сов — они служили аврорату. Гарри впустил птицу и снял с её лапки свиток, сова же, недовольно щёлкнув клювом, скакнула на подоконник и улетела, не дожидаясь печенья. Поттер не думал открывать письмо, сознавая, что оно должно быть адресовано Малфою, но тут на свитке высветились буквы. Гарри едва не выронил пергамент, прочитав своё имя.       — Мистер Поттер, я Далагар Энкорт, непосредственный начальник аврора Драко Малфоя, — чёткий почерк показался знакомым, но Гарри не мог вспомнить, почему. — Я хотел бы предупредить, что когда вы вернёте свою магическую силу, вас ждёт ещё одна проблема. Далее я прилагаю магический отпечаток документа, имеющегося в Министерстве.       Поттер вытащил вторую страницу. Это была копия документа, и текст его поверг Гарри в шок:       — Данным документом удостоверяю, что выполнил указания Визенгамота и уничтожил палочку Гарри Поттера. Уничтожение предмета обосновано тем, что указанный Гарри Поттер является сквибом, к тому же, страдает от душевного расстройства.       Сим подтверждаю свою лояльность Министерству, Джордж Уизли.       — Джордж? — Гарри сглотнул, поражённый до глубины души. Но теперь ему словно дали в руки последний ключ. Если за всем этим стоял именно Джордж Уизли, то многое становилось ясно: и как Джинни узнала о проклятии, и зачем было устраивать весь этот кошмар. У Джорджа были причины ненавидеть Гарри и не было повода его любить.       Снова и снова перечитывая министерский документ, Поттер раздумывал, что теперь делать. Как получить новую палочку, если его признали душевнобольным.       Когда Малфой вернулся домой, его заботило только одно — как себя чувствует Гарри. И, если уж говорить честно, эта мысль преследовала его последние несколько часов.       — Поттер? — окликнул он, оглядывая гостиную.       — Я здесь, — Гарри появился из спальни и почти сразу протянул Драко письмо.       Малфой чуть нахмурился, едва сдержавшись, чтобы не отчитать Поттера за то, что он просматривает чужую почту. Но, прочитав первые строчки, признал про себя, что был несправедлив. Впрочем, информация Далагара почти сразу разбудила в душе Драко холодную ярость.       — Значит, за всем этим должен стоять Джордж Уизли, — подытожил он.       — Но что делать с палочкой? Как мне получить новую? — Поттер коснулся виска.       Малфой почти неосознанно шагнул к нему, обнимая.       — Когда мы снимем с тебя проклятие, придётся заняться Уизли. Выведем его на чистую воду, и ты получишь новую палочку, — Драко успокаивающе взъерошил тёмные волосы. — Поверь мне, один допрос с легилиментом, и всё решится в твою пользу.       — Я боюсь, Малфой, ты не сумеешь довести это дело до суда, — Гарри не отстранился, даже напротив, прижался сильнее, закрывая глаза. — Стоит ли возиться со мной?       — Ты измучился, пока ждал меня, — утешающе прошептал Драко. — Ты сейчас не можешь трезво мыслить, отдохни, мы обсудим всё после. У нас ещё очень много времени…       — Я боюсь, что в моей жизни не должно быть перемен к лучшему, — вдруг признал Гарри.       Эта фраза действительно вывела Драко из себя. Он подтолкнул Поттера к дивану, заставляя сесть, а сам опустился рядом, тут же прижав к себе отчаявшегося Золотого мальчика.       — Не смей сдаваться сейчас, Поттер, — зло сказал он. — Просто не смей! Ты не сдавался раньше, никогда. И сейчас я тебе этого не позволю.       — Драко, — Гарри посмотрел на него. Было заметно, как, чудовищным усилием воли, он берёт свои эмоции под контроль. — Я не хочу, чтобы ты пострадал.       — Хватит думать обо мне, — оборвал его Драко. — Пора подумать и о тебе.       Последние несколько часов были настоящей пыткой. Безумие, исподволь проникавшее в разум, заставило потерять надежду и полностью отчаяться. Гарри уже не мог размышлять связно, не мог даже определить, действительно ли Уизли поступил неправильно или, быть может, он выбрал наилучший способ, чтобы избавиться от такого чудовища, как спаситель магического мира.       Когда появился Малфой, Поттера уже мутило от видений и головной боли. Невыносимо хотелось остановить это раз и навсегда. Но безумие отступило, едва Драко обнял Гарри. А уж когда он разозлённо потребовал не сдаваться, Поттер не смог не согласиться.       — Как зелье? — спросил он немного погодя, когда мягкие прикосновения Малфоя и его близость помогли хоть немного прийти в себя.       — С ним всё хорошо, — Драко даже чуть улыбнулся. — Теперь ему осталось только вызреть.       — Хорошо, — Гарри вдруг вспомнил о Нарциссе. — Твоя мать заходила.       — Что она делала здесь? — Малфой напрягся, точно ждал неприятностей.       — Мы немного поговорили, — повёл плечом Гарри. — Ничего важного, Драко. Она просто волнуется о тебе.       — Значит, не только обо мне, — на этот раз улыбка у Малфоя была почти мечтательной. — Я рад, что вы можете спокойно разговаривать.       — Я никогда ничего не имел против твоей матери, — Поттер воспользовался моментом, чтобы прильнуть к Драко, поглаживая его по бедру. — И она спасла мне жизнь.       — Хорошо, — Малфой кивнул, как будто бы не обращая внимания на прикосновения. — Я голоден, а ты?       — Не могу смотреть на еду, — поморщился Гарри, теряя романтическое настроение. Головная боль сразу же откликнулась, накатив волной.       — Я знаю, что может привести тебя в чувство, — Малфой нежно коснулся его губ своими. — Тебе ведь нужно это…       — Если ты хочешь продолжать только потому, что мне это нужно, — прервал поцелуй Гарри, — то не стоит, я потерплю, — он увидел, как Драко закусывает губу. — У тебя ведь были принципы…       — Поттер, если ты ещё не заметил, я уже сдался, — и он снова притянул Гарри к себе. — И я не склонен обсуждать это сейчас.       Поттер тоже был к этому не склонен — желание, конечно, требовало выхода. Так что Золотой мальчик не стал больше спорить, позволяя Драко нетерпеливо расстёгивать рубашку…       Малфой позволил себе немного потерять контроль, расслабиться после напряжённых суток. Бодрящее зелье всё ещё бродило в его крови, хотелось сменить ощущение хлещущей через край энергии на мягкую усталость. И Поттер мог в этом помочь. Было бы очень по-слизерински использовать Золотого мальчика в своих целях, Драко успокаивал себя этой мыслью, на самом деле понимая, что им движет иное чувство. Но позволять себе задумываться прямо сейчас, какое именно, он не собирался, а потому быстро раздел Гарри, жадно впиваясь в его губы поцелуями, исследуя каждую клеточку жарко отзывающегося на ласки тела.       — Драко, — прошептал тот, выгибаясь кошкой. Его глаза были закрыты, он весь дрожал то ли от предвкушения, то ли от стрессового перенапряжения. Малфой нежно уложил Гарри на диван и улыбнулся мягко.       — Ты ведь скучал по мне…       Поттер моргнул, явно с трудом фокусируя взгляд.       — Скучал, — смущённый румянец только сильнее распалил Драко.       Малфой поднялся, медленно раздеваясь. Он чувствовал жаждущий взгляд Поттера и не мог отказать себе в удовольствии хоть немного подразнить Гарри. Потом он снова вовлек его в поцелуй, одновременно нависая над ним и касаясь кончиками пальцев его сосков. Согласный стон чуть не стал последней каплей, но Драко сдержался, только скользнув ладонями по бёдрам Поттера. В ответ на эту ласку Гарри выгнулся, открываясь, откровенно приглашая.       Больше Малфой не ждал. Он вошёл почти мягко, едва-едва, но только чтобы тут же сорваться в глубокие толчки. Гарри вцепился в его плечи, оставляя розовые полоски на бледной коже, но Драко не испытывал боли, напротив, это только возбуждало сильнее. Он двигался размеренно, стремясь как можно дольше сдерживать рвущееся наружу наслаждение. Но Поттер слишком активно подавался навстречу, слишком громко стонал и слишком жарко шептал «Драко», чтобы можно было этому не поддаваться.       В какой-то момент Малфой почувствовал такое полное, яркое и совершенное слияние, какого у него не было никогда и ни с кем. В тот же момент он услышал согласный стон Гарри, и больше не сумел выдержать ни секунды, кончая. Поттер не отставал от него ни на миг, прижавшись всем телом и глухо постанывая.       — Ты совершенно невероятен, — прошептал Драко чуть позже. Гарри мотнул головой, как будто не соглашался, но ничего не ответил. — Теперь мы должны поесть и выспаться, — Малфой крепче прижал Поттера к себе.       — Лучше в душ и спать, — Гарри неуверенно прильнул к нему. — Пожалуйста.       — Как скажешь, — согласился Драко, поцеловав его в висок. — Как скажешь.       И только в постели Малфой позволил себе признаться — ничто уже не будет прежним, и ритуал только сильнее обнажит и навсегда закрепит эту перемену. Было немного страшно, но в то же время Драко никогда ещё не чувствовал себя настолько живым.       Зелье должно было вызреть за трое суток. Каждый день Драко оставлял Поттера одного, чтобы ненадолго перенестись в лабораторию и проверить состояние изумрудной жидкости, которую им придется пить в день ритуала. Блэйз присылал сову ещё дважды, сообщая о покупке очередного ингредиента из тех, которые потребуются во время ритуала, и Малфой отлучался совсем ненадолго. В основном же они с Гарри проводили время вместе.       Удивительно, как быстро это стало казаться совершенно естественным. Малфой пытался не задумываться об этом, но, так или иначе, всё время обращался к этой мысли. К тому же, в его присутствии Поттеру было намного лучше. Можно было даже сказать, что Гарри почти не чувствовал бремени проклятия.       Возможно, именно поэтому он долго и напряжённо размышлял, часто — вслух, что делать после проведения ритуала. Он даже написал письмо Нарциссе, попросив её припомнить случаи, когда бы мага признавали не столько неспособным к магии, сколько не имеющим право использовать её по причине установленной душевной болезни. Драко втайне радовал тот стиль поведения, который Гарри избрал для общения с Нарциссой Малфой. Хотя, конечно, было удивительно наблюдать, как с его матерью мило переписывается школьный враг.       А иногда Малфой ловил себя на мысли, что, судя по всему, Нарцисса могла бы принять в семью Поттера почти безболезненно и без возражений. Вспоминать об отце в такие моменты Драко не желал. Впрочем, он не мог с уверенностью сказать, как именно Люциус отнёсся бы к Гарри. Из Азкабана тот сумел прислать лишь одно письмо, исполненное горечи и печали. Он просил прощения у Нарциссы и сына, что выбрал неверный путь, хотя всегда стремился лишь защитить собственный род, свою семью. Ни единого слова Малфой-старший не сказал ни о тёмном лорде, ни о его победителе.       — О чём ты задумался? — прервал Гарри горестные размышления Драко об отцовской судьбе.       Малфой посмотрел на него, не зная, что и ответить. Поттер, видимо, по-своему расценил этот взгляд и продолжил:       — Знаешь, Малфой, невероятно, как ты умудрялся в школе настолько контролировать собственное лицо. Конечно, иногда я замечал, что ты печален или что тебе больно, но это были секундные выражения, которые ты прятал за маской аристократического ублюдка почти сразу же. Но сейчас я бы сказал, что у тебя все эмоции на лице написаны.       — Правда? — Драко поднял бровь, ехидно улыбнувшись, но тут же вздохнул, отказываясь от привычной маски. — Я немного забылся. Стал воспринимать тебя, как часть собственного окружения.       — Если я правильно понимаю обряд, в дальнейшем ты будешь чувствовать меня только таким образом, — Поттер откинул голову на спинку кресла. — Так о чём ты задумался?       — Это важно? — попытался увильнуть от ответа Драко.       — Для меня — да, — без тени смущения отозвался Гарри. — Человек, которого я люблю, думает о чём-то, что едва ли не заставляет его рыдать. Что случилось?       — Это случилось уже давно, — Драко попытался не заострять внимание на очередном признании — те вырывались у Поттера с завидной регулярностью.       — Ты думал о Люциусе?       Малфой понимал, что догадаться, в общем-то, было не сложно, но всё равно почувствовал себя беззащитным, как будто бы обнажённым, едва ли не до самых костей.       — Я сделал всё, что мог, правда. Я отчаянно хотел спасти его, — Гарри внезапно закрыл лицо руками, как будто смертельно устал. — Вас ведь не допустили на последнее слушание.       — Да, — Малфой почувствовал себя неловко. — Я вовсе не виню тебя в чём-либо, и мне не хотелось бы, чтобы ты вспоминал об этом.       — Последнее слово дали Джорджу Уизли, — Гарри опустил руки, сложил их на коленях, как будто не знал, куда деть. — Он не сказал ничего по существу, просто перечислял зверства Пожирателей, рассказывал, как погиб Фред. Это продолжалось больше полутора часов! Я никак не мог взять в толк, что происходит. Но после такой речи любые факты, которые предоставила защита, были совершенно несущественными. Всех будто придавило грузом скорби…       — Грамотно построенное обвинение и манипуляция эмоциями, — брезгливо поморщился Малфой. — Я этого и ждал. Удивлён, что мне и матери удалось избежать такого же сценария.       — Против вас не свидетельствовали Уизли, — вдруг напомнил Гарри.       Драко, прищурившись, посмотрел на Поттера.       — А почему, собственно, они отсутствовали в суде?       — Я добивался этого, упирая на то, что их показания могут быть продиктованы личной ненавистью. Против тебя свидетельствовать мог только Рон.       Малфой внезапно почувствовал, что едва способен сдержать волну эмоций. Зная, что в те дни переживал Поттер, Драко смог наконец оценить масштаб, охватить взглядом всю проделанную им работу. Несмотря на проклятие, Гарри сражался за Малфоев едва ли не с той же яростью, с которой он боролся с тёмным лордом. А может…       — Ты потратил столько сил… — Драко с трудом подбирал слова, — будто спасение моей семьи было для тебя таким же важным, как убийство Волан-де-Морта.       — Таким же важным? — горькая усмешка Поттера объясняла всё лучше слов. — Нет, спасение тебя, Драко, было для меня гораздо важнее. По сути, это было единственным, что я действительно хотел сделать в своей жизни.       Уже вечером Драко стоял у окна спальни, созерцая, как лунный свет сеется с небес, заливая мёртвенной бледностью сад, застывший в безветрии. Поттер подошёл и обнял Малфоя сзади, уютно уложив голову ему на плечо.       — Луна почти подходящая, — прошептал он на ухо Драко, и это было настолько интимно, что тот почувствовал, как волна мурашек сбежала по позвоночнику.       — Я думаю, мы могли бы провести обряд послезавтра, — Малфой постарался сосредоточиться, хотя тепло чужого тела настраивало на иной лад.       — У тебя ведь не будет проблем в Аврорате? — зачем-то уточнил Поттер, пока его ладони будто сами по себе скользили по застёжке рубашки Драко.       — Нет. Далагар обещал меня прикрыть, — Малфой, как заворожённый, следил за проворными пальцами Поттера, расстегивающими пуговицы. Мысль, что он слишком легко впустил того в личное пространство, показалась несвоевременной и дикой.       — Драко, — этот шёпот, по мнению Малфоя, мог бы соблазнить даже мраморную статую. Резко развернувшись, он поцеловал Гарри в губы и подтолкнул к постели.       В душе всколыхнулось какое-то отчаянное, дикое желание, которое почти невозможно было контролировать. Драко разделся так быстро, что и сам не заметил, когда остался полностью обнаженным, столь же яростно он сорвал одежду с Поттера. Поцелуи-укусы, жадные прикосновения и взаимные ласки — вот всё, что занимало теперь мысли Малфоя.       Хотелось почувствовать сразу всё — жадный язык во рту, горячие пальцы на члене, губы, целующие так жарко, лёгкие укусы, которые оставляли на бледной коже невероятно возбуждающие следы.       — Твоё безумие заразно, — шептал Драко, усаживаясь на бёдра Гарри и обхватывая его член пальцами. — Ты…       — Возьми меня, — чуть хрипло предложил Поттер, призывно выгнувшись, отчего его член толкнулся в ладони Малфоя.       Но Драко хотелось чего-то совершенно иного, хотя из-за возбуждения он просто не мог до конца осознать собственных желаний и их последствий. Не обращая внимания на просьбу Гарри, Малфой яростно и резко насадился на его член, почти не давая себе возможности одуматься. Он не замер, чтобы позволить себе привыкнуть, а принялся двигаться в каком-то полубезумном, рваном ритме.       — Чёрт… Драко! — вряд ли Поттер этого ожидал. Он явно был ошеломлён. Малфой не мог понять, что именно ему доставляет большее наслаждение — осознание того, как жадно теперь Гарри подаётся в него, или сами физические ощущения. Была ли вообще боль от проникновения, Драко не заметил, слишком быстро всё произошло, слишком сумасшедшее чувство захватило его.       — Ещё, — потребовал он хрипло, и Поттер не выдержал этого, а может, просто не смог отказать.       Повалив Драко на постель, он перехватил инициативу, принявшись вбиваться жадно и быстро. Малфой с удовольствием обнял его ногами, скользнул ладонями по спине, выгнувшись, чтобы принять глубже.       — Драко, любимый, — и снова горячий шёпот сводил с ума, возбуждая ещё сильнее, хотя, казалось бы, больше было просто некуда.       И в какое-то мгновение Малфой не смог сдерживаться, кончив с глухим стоном, почти рычанием. Гарри не слишком сильно отстал от него, выгнувшись и вскрикнув.       — О, чёрт, — прошептал он. — Драко, что ты…       Но у Малфоя не было ответа, поэтому он мягко перебирал тёмные волосы любовника, чуть улыбаясь в послеоргазменной истоме. Наверное, безумие действительно было заразным.