Всего лишь подозреваемый

Фрэнк, Фрэнк, дружище... кажется, на этот раз ты перегнул палку. Нельзя было так поступать, даже если тебе нужно было всего лишь признание. Лейтенант улыбнулся самому себе. "Всего лишь признание". Как звучит! Если бы это было действительно так… Признание всегда тяжело выбить из подозреваемых. А из такого – уж подавно! И как такое вообще могло в голову прийти?! Фрэнк скривился. Это было хуже ночного кошмара. Когда с дивана он переместился на колени полковника. Когда, плюнув, как всегда, на все правила, они начали обниматься. А что самое странное… Тут действительно стоило призадуматься. Полковник, как будто ждал этого, даже не смотря на все свои протесты. Коломбо прищурился, вспоминая. - Прекратите немедленно!!! – вскипел светловолосый мужчина, когда лейтенант совсем не случайно взгромоздился на его колени. - Что именно мне прекратить, сэр? – наиграно-удивленно спросил лейтенант. Он специально несильно сжал колено, на котором сидел. - Это безобразие! – воскликнул полковник, по телу которого только что пробежала волнительная дрожь. Фрэнк не был пьян, не был безумен, но в тот момент он ощущал нечто похожее на опьянение или эйфорию. Нет, нет, точно не эйфорию – уж слишком далеки идеалы. И все-таки… - Разве вам плохо?... – шепотом интересуется Фрэнк, поглаживая светлые волосы на затылке взволнованного мужчины. - Разве я делаю вам больно?... – продолжает наступать лейтенант. И мягко ненавязчиво притягивает его к себе. Голубые глаза распахиваются, и тело пронизывает еще одна барабанная дробь. Он вспомнил, с каким рвением полковник целовал его. И даже на несколько мгновений запаниковал, чувствуя, что теряет контроль… - Полковник, вы… - Молчите!.. – перебил его военнослужащий, тяжело дыша. Очки сползли с его лица, глаза были затуманены, губы дрожали. Они лежали на диване, наполовину раздетые, плащ Коломбо валялся на полу смятой кучей… Фрэнк закурил сигару. Давно пора было спать, но мысли не пускали. Он сидел на собственном балконе собственной дачи, вдыхая свежий ночной воздух, вслушиваясь в отдаленные крики сов. Небо затянули облака, прикрывая зоркие звезды. Все произошло обоюдно, быстро, практически на одном дыхании, молча, относительно молча. Мужчины лежали, обнявшись. Лучи заходящего солнца ползли по их обнаженным телам, из густо-желтых становясь янтарными, а потом оранжево-красными, как окурок не затушенной сигары. Фрэнк задумчиво перебирал светлые волосы полковника, казавшимися сейчас цвета застывшей крови. Очки валялись где-то в куче вещей. Без них лицо полковника приобретало какой-то иной характер – он производил впечатление добродушного человека, грубость и жесткость пеленой спали с него, словно маска. Белесые, почти незаметные брови и такие же ресницы, нос – картошкой, губы – приоткрытые и страстные. Ровное умиротворенное дыхание дополняло картину. Темнеющее небо с сизыми, как сигаретный пепел, облаками… Фрэнк стряхнул пепел в пепельницу в виде серебряной плоской вазы, точь-в-точь такой же, в какую он по ошибке струсил пепел при раскрытии одного дела. Только тогда ваза стоила не пятнадцать долларов, и не продавалась на предрождественской ярмарке. Конечно, же миссис Коломбо купила ее не как пепельницу, но со временем стало ясно, что только на это она и годится. К тому же Фрэнк постоянно умудрялся тушить в нее свои сигары. Солнечный день закончился, и сейчас от него не осталось и следа. Холодный ветерок трепал его взъерошенные волосы и заставлял поеживаться под хоть и шерстяным, но недостаточно теплым вязаным пледом. Фрэнк закутался в него поплотней, и затянулся любимой сигарой. Он вспоминал… Сумерки постепенно гасили закат, оставляя длинные ползущие тени за собой. Два силуэта. Плавные движения, переплетенные дыхания в звенящей тишине ночи. Тьма, скрывающая лица, взгляды, смущение, неловкость. Хотя нет, Фрэнк бы хотел заглянуть в глаза полковника, когда… ну, вы сами понимаете. Едва ли не единственный раз, когда он не лгал своему подозреваемому. - Вы мне правда понравились, сэр. Но я должен вас арестовать… Фрэнк сто раз видел это взгляд – обреченные, уставшие, иногда даже преисполненные честью и гордостью. Что толкает людей на убийство? Что заставляет их отнимать жизни у других людей? Ему бы хотелось спросить все это у полковника. Его настораживала только задумчивая отстраненность голубых глаз. - И когда вы обо всем догадались? – спросил он, уже одетый, вполне серьезный, немного угрюмый. - С самого начала, сэр. Вы не сразу опознали тот кусочек ткани, который я нашел. И я подумал… - И вы задумались, почему я так сделал?.. - Именно, сэр. Теперь улыбался полковник. И Коломбо улыбнулся ему в ответ. - У вас приятная улыбка, сэр. Думаю, сильная ваша сторона именно в ней… - Теперь она мне ни к чему. Ведь там, куда я теперь отправлюсь, не будет… Он опустил глаза, тон его переменился, и снова поднял их. Он смотрел прямо в глаза Фрэнку, и, выдержав паузу, добавил, - Вас, лейтенант. Сигара истлела. Как и настроение Коломбо. Вспоминать особо нечего. Только гордо поднятый подбородок военнослужащего, которого он арестовал. Жаль, думал Фрэнк, от того раза нельзя оторвать кусочек, чтобы сохранить его на память. Хотя, память и без того решила оставить частичку полковника в его душе. Иногда он позволяет себе пририсовать что-то, чего на самом деле не было. Но почти сразу он меняет решение, и оставляет все, как есть. Фрэнк объясняет себе это тем, чтобы не спутать фантазии и реальность. И тогда несвойственная ему личность тенью проскальзывает в подсознание, заставляя думать и мечтать о вечере, проведенном за закрытой дверью личного кабинета полковника. О том, что там случилось, повторяя вновь и вновь те странные события, лаская их заточенным острием тоски. Ведь уже не раз случалось так, что лейтенанту хотелось повторить сей хитрый план. Но он так и не решился. Да и не должен вовсе. И почти не имеет прав… Фрэнк закрыл глаза, едва не провалившись в сон, и тут же открыл их. Сон все-таки шел, просто лейтенант не хотел обращать на это внимание. Теперь же, оставалось только найти силы, чтобы добраться до кровати.