***
Сон уносил сознание, как волны уносят затерявшийся в бескрайнем море кораблик. Цепенящее состояние полудремы заполнялось красочными видениями. Уилл видел серое небо Англии и острые, как иглы, стрелы дождя, падающие на его лицо. Он, мальчик 11-ти лет, стоял за оградой кладбища, у свежей могилы, на которой мокли две белые, сорванные в чужом саду лилии. Взрослые слезы, без всхлипов и рыданий, смешиваются со струями дождя и уходят в землю. Ладонь холодит этот странный, никогда не теплеющий от прикосновения к телу медальон – память об отце, честном моряке торгового флота… Кладбище тает в дымке дождя, и серое марево превращается в туман над морем, из которого, на глазах молодого юнги Тернера появляется страшный, черный корабль с изорванными парусами. Над ним реет, скалясь в злорадной улыбке, символ смерти и разбоя – Веселый Роджер – и беззвучно блещет пушечный залп... Минувшая жизнь проходила в сознании чередой картин, все глубже уводя в лабиринты сна. Улумури пело. Рука капитана Тернера, державшая ракушку, опускалась – не так быстро, как это случилось бы на воздухе, а медленно, повинуясь плавности движений подводного мира. Последнее видение было совсем уж нечетким и сонно размытым. Все тот же дождь падал с неба, падал в кубки, на белые скатерти, на украшения алтаря. На букет цветов в руках поникшей девушки в подвенечном платье. Мокрые золотистые локоны, мокрая фата. Но глаза сухие, не покрасневшие. Она плакала редко, почти никогда. Когда-то он знал, как зовут эту девушку… - Уилл… Странно, до сих пор в видениях не было звука – все вытесняло пение Улумури. Но голос девушки прорвался сквозь сонную дрёму и гипнотическую песнь. Сначала тихо, а потом все явственней. Это был не крик, а шепот, но такой горячий, что туман в сознании всколыхнулся и отступил. - Пожалуйста, Уилл… Губы капитана Тернера шевельнулись, начиная вспоминать заветное имя. - Вернись. - Элизабет? Пальцы Тернера дрогнули и сжались, заставляя коварную ракушку замолчать. И Уилл распахнул глаза. Первым, что увидел капитан «Голландца», была покачивающаяся в воде прямо перед кораблем огромная, как скала, черная голова Саратана. Чудовищный зверь крепко спал и, кажется, мирно похрапывал во сне…***
- Ты прав, Аид, - лукаво произнесла Калипсо, наблюдая в водном шаре, как на поверхность моря в пенных брызгах всплывает "Летучий Голландец", а минуту спустя Элизабет оказывается в крепких объятиях своего супруга. - Времья Старых Богов прошло. Тьеперь люди сами определьяют свою судьбу. И делают это гораздо лютше, чем смогли бы мы. - Вот как? - всколыхнулась за плечом нимфы черная Тень. Голос его звучал искусственно небрежно, что для проницательной Тиа Дальмы не только не скрывало, а еще и подчеркивало злость от понесенного поражения. - Ты и впрямь считаешь, что несчастные людишки справятся со своими судьбами лучше нас? Вмешавшись в эту историю, ты могла бы спасти их единым мановением руки, без лишних тревог и лишений. - Вовсе ниет, - покачала головой черноокая нимфа. - Ведь если бы у них нье было шанса поступить по-своему – предпочесть друзей льичной выгоде, пощадить жизнь ребенка или рискнуть всем ради общего спасения – кто знает, может, у этой истории был бы совсьем другой конец. Ведь право на чью-то душу определьяется вовсе не тем, пират он или монах, оно определяется поступками… И на души капитанов у тебя отныне ниет прав! - Забавно рассуждаешь, – с ноткой угрозы выдохнула Тень, но через минуту поблекла, уменьшаясь в размерах и отступая, покидая затерянный в морских просторах островок Калипсо. – Но ты ведь не думаешь, что я так просто от них отступлюсь? - Ниет, конечно! – нимфа победно проводила дьявола кокетливым взмахом темных ресниц и, прямо скажем, не очень-то белой улыбкой. – Ведь это было бы так скучно…***
Элизабет умела наслаждаться счастьем, даже зная, что оно недолговечно. Ее голова покоилась на плече любимого мужа, его рука обнимала пиратку за талию – что еще нужно любящей женщине? Все четверо приключенцев – два пиратских капитана, Тернер и Элизабет плечом к плечу стояли на палубе «Найтмар Кинга», любуясь закатом. Уже трое суток минуло с тех пор, как они покинули берега живого острова Саратан и вот-вот должны были войти в более-менее «оживленные» воды, на подходе к самым южным из Багамских островов. За это время было сделано многое: прежде всего туземцам торжественно возвращена их реликвия. Затем общими усилиями приведен в порядок корабль дьяволопоклонников, на котором жертвам Пробуждающих предстояло вернуться к цивилизации – ведь «Голландец» не мог доставить их в порт. Но покуда корабли шли вместе, Элизабет старалась не думать о минуте расставания. В этот предзакатный час пиратку внезапно охватило благостное чувство расположения ко всем своим товарищам по приключению. Нет, она по-прежнему не могла бы назвать их друзьями. Они были пиратами, которым порой одного шага хватало от сплоченной работы до направленных друг на друга пистолетов. Однако, объединенные одной целью, они становились лихой командой, дьяволу способной свернуть рога, такой, наверное, не сыскать больше во всем Карибском море - или даже во всей Атлантике! Элизабет была рада тому, что ей снова довелось стать частью этой команды. Более того - пиратка знала, что будет скучать. И по пиратским капитанам, и по капитану своего сердца – вдвойне. - «Когда борьба за правое дело заставляет стать пиратом, пиратство может стать правым делом»! – неожиданно для себя самой процитировала Элизабет некогда произнесенные ее отцом слова, и обвела взглядом всех присутствующих. – А вы что об этом думаете? Уилл воззрился на супругу в веселом недоумении, но, несмотря на то, что к пиратам никогда особой приязни не испытывал, спорить не стал. - Все может быть, – сказал Тернер и тепло чмокнул свою пиратку в висок. Барбосса насмешливо прищурился. Старый пират, наверное, не признался бы даже самому себе, но, глядя на эту влюбленную парочку, испытывал нечто вроде отеческой гордости. Может, потому, что это ему довелось скрепить их союз узами брака, а может быть, оттого, что в истории их любви он тоже сыграл немаловажную роль? Хотя, как известно, роль крайне отрицательную, и все же... Разумеется, он никогда не позволил бы себе сильно привязаться к этим юнцам, но покуда они не переступали ему дорогу, почему бы не проявить доброжелательность в угоду хорошему настроению? - Правое дело или нет, сказать не берусь, – привычно ворчливым голосом отозвался Барбосса. – Но думаю, даже когда эпоха пиратов уйдет в закат, люди еще долго будут вспоминать ее. - А я вот думаю, - очень проникновенно начал Джек, – что за все эти дни на острове… я не выпил ни капли рома, а философия на трезвую голову из меня не лезет.***
В тот же вечер Джек, не иначе как на нюх, обнаружил в каюте бывшего капитана Пробуждающих запас увеселительных напитков. Ночь, соответственно, прошла весело. А когда ранним утром хмурый Воробей вышел на палубу, то кроме вахтенных, обнаружил там Элизабет, которая заплетала косички без умолку щебетавшей Абигель. Девчушка с неподдельно детским восторгом рассказывала пиратке что-то о родителях, домике в Англии, и выспрашивала, собирается ли Элизабет плыть с ними в Вера Крус. - Дети – цветы жизни! – глубокомысленно изрек Воробей, подходя поближе и опираясь рукой на натянутый канат. – Только, боюсь, после этого приключения у меня на цветы разовьется аллергия… Мордашка Абигель лучилась радостью. - Тетя Элизабет мне рассказывала о вас. Вы – знаменитый капитан Джек Воробей! - Вот тут ты ничего не упустила, куколка, – усы Джека заметно поползли вверх в самодовольной улыбке. – Позволю себе поинтересоваться у «тети Элизабет», куда делся этот гнуснопрославленный пират Барбосса? Не подумайте, что я соскучился, но у меня жуткое похмелье и требуется срочно подействовать кому-то на нервы… - А его нет, – как-то странно опуская глаза, быстро произнесла Элизабет. - Они с Пинтелом и Раджетти покинули корабль еще ночью… Аби, малыш, беги-ка, пожалуй, к маме, пожелай ей доброго утра. Абигель округлила глазёнки на Элизабет и, почуяв неладное, без капризов отправилась в каюту. - Ну и скатертью дорога… – буркнул Воробей, медленно осмысливая услышанное. – Постой, как это – покинули корабль? Куда?! - Ночью мы повстречали в море черный фрегат, – услужливо сообщил проходящий мимо матрос. – Они посигналили нам вымпелом, ну и капитан с двумя своими людьми отчалили на шлюпке им навстречу. Джек резко развернулся на каблуках, уставившись на Элизабет, которой одновременно было страшновато и смешно. - Ты хочешь сказать, что ночью здесь была МОЯ «Жемчужина» и вы позволили этому… этому… Элизабет нарочно небрежно пожала плечами: - Во-первых, Джек, с чего ты взял, что Барбосса спрашивал чьего-либо позволения? Во-вторых, я решила попридержать свою «занудную доброжелательность» и не совать нос не в свое дело, позволив вам самим разбираться между собой. Получив этакую пощечину, да еще и собственными, некогда брошенными в гневе словами, Джек пару минут просто стоял столбом и молча кипел от злости. Эта подстава в глазах Воробья была даже похуже случая с кракеном! В пору бы метать громы и молнии, вот только в кого их метать? В глубине души Джек понимал, что сам виноват – надо было не ослаблять бдительности, не спускать глаз с подлеца Барбоссы! А все-таки, винить в своих неудачах кого-то другого гораздо приятнее… Надувшись и гордо вздернув нос, Джек обиженно выдавил из себя одно-единственное слово: - Пиратка! – и поплелся, как побитый пес, на корму, страдать там, в одиночестве, в компании бутылки рома. Элизабет проводила Джека взглядом. С одной стороны, ей было очень жаль этого пирата, кое-где везучего, а кое-где совсем наоборот. С другой стороны, она была рада, что дело решилось так, а не иначе, не вылившись в вооруженный конфликт на борту. А через мгновение пиратке и подавно стало не до Воробья. - Элизабет. В голосе появившегося за ее спиной Уилла девушка услышала такую щемящую нежность, что невольно зажмурилась от тоски, прежде чем обернуться к любимому человеку. - Обиделся? – коротко поинтересовался Тернер, присаживаясь рядом. - Еще как, – фыркнула Элизабет. – Но это ничего. Он отойдет… Это же Джек. Он добряк. И, к тому же, ему ведь достанется «Король Кошмаров». После того, как мы доставим наш экипаж и пассажиров в какой-нибудь безопасный порт, он сможет отправиться на поиски своей «Жемчужины»… или вновь пуститься на край света в погоне за источником вечной жизни. – Элизабет тихо рассмеялась и снова потупилась. - Надеюсь, наши капитаны сумеют договориться и не поубивают друг друга при встрече. И… - внезапно пустые слова стали невыносимы. – Тебе ведь уже пора, да, Уилл? Тернер едва заметно кивнул, не в силах отвести взгляда от родного, погрустневшего личика супруги. У Элизабет невольно заблестели глаза, но она постаралась улыбнуться. - Всего каких-то восемь лет… Грубые пальцы бывшего порт-ройалского кузнеца удивительно ласково коснулись щеки пиратки, отводя за ушко прядь светлых волос. - Я не думаю, что ты все восемь лет сможешь высидеть на суше, не ввязываясь в очередное приключение. Элизабет всхлипнула от души и бросилась мужу на шею, спрятав лицо у него на груди. Слез не было. Она улыбалась уже искреннее и шире. Пусть капитан «Голландца» еще долго не сможет ступить на землю, она, пиратка, всегда сможет выйти в море. Море соединило их сердца, и море подарит им новые встречи. - До новых приключений, Уилл Тернер? - До новых приключений, Элизабет. (1)***
С верхушки мачты, взмахнув сильными крыльями, поднялся в утреннее небо белый буревестник. Скользя по течениям соленых ветров, он поднимался все выше и выше над ультрамариновой гладью легендами овеянных просторов Карибского моря. Вскоре крылатый скиталец оставил далеко позади одиноко плывущий на юг, крохотный с высоты птичьего полета кораблик, и направился на восток, навстречу восходящему солнцу.THE END
______________________________________ (1) Меломанам на заметку! Финал, занавес! Последний абзац хорош под музычку! Открываем ссылочку (http://vk.com/audios186447702) слушаем - Hans Zimmer – One Day ;) ______________________________________ Использованные в тексте специфические, "морские" термины: Штирборт - правый по ходу движения борт судна. Эквивалентное название для левого борта — бакборт. Стеньга - рангоутное дерево, первое удлинение нижних мачт (продолжение мачты).