Morgenstern

      Оказавшись в машине, Рихард развалился на заднем сиденье и всячески отвлекал себя от мыслей о сне. Как всегда бывает после драк, которые особыми чертами подводят некий итог определённого этапа жизни, всё, что было до этого, казалось мелким и несущественным, не стоящим внимания и ненужным, потому что вместе с ударами стиралось и всё плохое, просто покидая тело с кровью.       — Прости, что обидел, Тилль, — сказал без смущения Круспе, осознавая свою вину. — Не знаю, что на меня нашло.       — Да простил уже, — добродушно ответил вокалист с переднего сиденья. — Ты бы сразу сказал, что тебя нужно отмудохать, чтобы полегчало, я бы помог.       — Тогда бы я оказался в больнице, — улыбнулся соло-гитарист потолку. Голова приятно кружилась, а в расслабленном теле чувствовалась невероятная лёгкость.       Из машины Рихард выбрался самостоятельно и практически бодро добрался до дверей дома.       — Раны и царапины обработать? — участливо поинтересовался Тилль, осматривая распухшую физиономию Круспе.       — Сам справлюсь, не маленький, — отказался он, чувствуя, как начинают жечь ссадины и неприятно ныть синяки и гематомы по всему телу. — Не переживайте за меня. Мы и не так раньше нарывались.       — Через неделю ты будешь ныть, как героически отбивался от двоих, спасая прекрасную леди. Ладно, если станет хуже, звони, а мы будем думать, как прятать тебя от глаз Якоба, пока всё не пройдёт, — аккуратно похлопал его по плечу Линдеманн и побрёл к такси.       Ввалившись в дом, Рихард первым делом предстал перед зеркалом в гостиной. Куртку можно было сразу выкидывать, что он и сделал незамедлительно, тут же сняв её, немного кривясь от боли в пояснице. Чёртов возраст. Лицо было залито кровью, неприятно стянувшей кожу, один глаз был подбит. Удивительно, что таксист вообще их взял. Хотя ужасное состояние скрыла темнота, да и из Тилля вышла неплохая ширма. Руки были сбиты и немного дрожали, поэтому про гитару можно было забыть на пару дней. И только залитые гелем волосы как стояли дыбом, так и продолжали стоять, завершая кровожадный образ «Ich will. Продолжение».       Добравшись до ванной комнаты на втором этаже, Круспе стянул с себя всю одежду и забрался прямиком в душевую кабинку. Контрастный душ пришёлся очень кстати, вернув почти трезвый образ мысли. Рихард нарочно подставил лицо под горячую воду, чувствуя каждое повреждение, которое горело огнём. Потом он переключил на прохладную и стал с удовольствием прислушиваться, как боль отступает, стекая по телу вместе с целебными струями.       После душа, укутавшись в халат и заглянув в зеркало, лид-гитарист понял, что не всё так плохо. На чистом слегка отёкшем лице, обрамлённом мокрыми чёрными волосами, красовалось всего насколько царапин и противного вида небольшая ранка на скуле, которые перестали кровоточить. Только правый глаз портил всё мужественное впечатление, неуклюже припухнув.       — Надо что-по предпринять, — вслух сказал Рихард и медленно поплёлся за льдом на кухню.       В холодильнике, заставленном различной снедью и бутылками, нашёлся искомый объект. Кинув лёд в стакан и утопив его в приличной порции виски из соседнего бара, Круспе, наконец, начал лечение, прикладывая запотевший сосуд то к фингалу, то к губам.       Повалившись на диван в гостиной, лид-гитарист упёрся взглядом в полку с книгами. Давно с ним не приключалось таких весёлых дней. Казалось бы, жизнь публичного человека и так наполнена необычными и громкими событиями, но громче всего и памятней становятся всегда дела самые низменные и обыденные — драки, например. Простые бытовые пьяные бои. Да и воспоминания такие обычно вызывают почему-то улыбку, как бы больно не было поначалу. Вот и выходит — то, что причиняет нам боль, в конечном счёте, становится залогом дальнейшего счастья, если не убивает сразу.       «Что ты несёшь? — одёрнул внутренний голос. — По голове сильно прилетело?»       Вдруг в дверь постучали. Никого днём-то не ожидавший, а уж тем более посреди ночи, удивлённый Рихард пошёл встречать таинственного визитёра. Стакан чуть не выпал из рук, когда он увидел запоздалого гостя. На пороге дома, чуть покачиваясь и виновато глядя исподлобья, стояла Эрика.       — И как ты узнала, где я живу? — строго спросил он.       — Как в фильмах, — улыбнулась она. — Проследила за такси. Правда, потом ещё полчаса набиралась смелости, чтобы постучать.       И девушка помахала перед носом Круспе полупустой бутылкой.       — Господи, пару дней с нами, а уже на пути к алкоголизму, — выдохнул Рихард, сделал большой глоток из стакана и приложил его ко лбу.       — Могу я войти? — попросила Эрика решительно.       — Зачем?       — Ну и ладно, могу и здесь это сделать, — пожала плечами девушка. — Я хочу извиниться. Прости. Я была не в себе, вспылила. И спасибо. Если бы не ты, не знаю, чем бы обернулось дело с теми козлами.       Развернувшись на сто восемьдесят градусов, она пошла прочь, в темноту.       — И куда ты? — крикнул вслед Круспе. Не хватало ещё, чтобы пьяная дурочка затерялась в пригороде Берлина.       — Домой.       — Ага, домой, — проворчал соло-гитарист, догоняя её и грубо хватая за руку, попутно отбирая бутылку и заставляя возмущенно морщиться. — А потом твои останки ищут от Шпандау до Кёпеника. Притопала в гости, чувствуй себя как дома.       Она просто не оставила ему другого выбора. Рихард знал, что на нём давно прочно прикреплены ярлыки бабника, нарцисса, местами дебошира и эгоиста, смотрящегося в зеркало чаще, чем толпа королев красоты, но такие титулы ничуть его не обижали, а весьма забавляли. Однако эгоист, не синоним слова «бессердечный», дебошир не означает, что он монстр, который позволил нетрезвой симпатичной девушке уйти ночью в неизвестном направлении.       — Чай? Кофе? Аспирин? — приторно вежливо поинтересовался он, когда они оказались на кухне.       — Нет, спасибо, — также вежливо отказала Эрика, скинув по дороге пальто и увлечённо смотря по сторонам. Через мгновение она уже уютно устроилась за столом. — Я не настолько старая, чтобы бороться с похмельем медикаментозными средствами.       — Зачтено, — хмыкнул Рихард, наливая себе ещё виски и садясь напротив.       Минуту Эрика изумлённо осматривала лицо лид-гитариста, подперев лицо руками. Видимо, оценивала степень своей вины. Круспе старательно делал вид, что не замечает светло-карих глаз, направленных на него, рассматривая лёд в стакане.       — Долго будет заживать? — почти испуганно спросила она и принялась нервно заплетать волосы в косу, густо покраснев.       — От недели до месяца, потом можно будет использовать пудру и тон для маскировки, если очень надо будет спрятать рубцы. Со временем рассосётся, — успокоил её Рихард. — Бывало и хуже. Однажды мы с Тиллем подрались.       — Я знаю, — смущённо ответила Эрика. В ответ на удивлённый взгляд, она пояснила. — Я бы не пошла на кастинг, не зная, кто вы такие.       — И твоя любимая песня, конечно, «Morgenstern»? — спросил Круспе насмешливо.       — Нет, «Ich Tu Dir Weh», — краска с лица расползлась до ушей.       — Символично, — протянул соло-гитарист, дотрагиваясь до синяка, и засмеялся.       Он не знал, что на него нашло, просто не мог остановиться. На глазах навернулись слёзы, он согнулся пополам от хохота, не в силах вымолвить и слова. Мужчине было очень весело, в ушах звучал мотив упомянутой песни.       Через пару минут Рихард всё-таки пришёл в себя и обнаружил, что Эрика сморит на него со страхом.       — Что? Это просто истерика, — сказал он как ни в чём не бывало. — Со всеми иногда бывает.       — Я знаю, — натянуто ответила она, поднимаясь из-за стола и беря в руки отнятую у неё ранее бутылку с водкой.       — Что ты делаешь? — настороженно спросил Круспе, утирая слёзы.       — Рихард, у тебя кровь идёт, — чересчур спокойно сказала Эрика, показывая на его чуть дыбящиеся волосы.       Лид-гитарист дотронулся до указанного места, немного выше лба, и почувствовал тёплое и липкое вещество.       — Растревожил, пока ржал, — раздосадовано поморщился он.       — У тебя есть салфетки или бинты? — спросила она, бледнея.       — Да, бинты в аптечке в ванной, на втором этаже.       Девушка отрывисто кивнула и побежала с бутылкой наверх.       — Куда? Это вроде мой дом, — прошипел Круспе и отправился следом, вытирая кровь со лба.       Когда он добрался до места, Эрика уже шуровала в нужном ящике.       — Это неприлично, — напомнил соло-гитарист девушке о своём существовании.       — Да, — деловито кивнула она, перебирая пузырьки с лекарствами.       — Перекись водорода подойдёт, — подсказал Рихард. — Прижигать рану водкой жестоко.       — Нашла, — торжествующе сказала она. — Сядь куда-нибудь.       Круспе послушно прошёл в спальную и сел на край кровати.       Эрика, подойдя вплотную к нему, промочила марлевую салфетку и осторожно начала ворошить волосы в поисках раны.       — Прости, если бы не я, не было неприятностей, — проговорила она медленно, легко перебирая прядки.       — А если я просто подраться хотел? — спросил Рихард, упёршись взглядом в яремную ямку на шее девушки и чувствуя её тёплое дыхание.       — Тогда ты должен говорить спасибо мне, — сказала она. — Нашла. Сиди смирно.       Холод коснулся головы, и что-то неприятно защекотало рану. Раздалось негромкое шипение. Соло-гитарист испуганно ойкнул.       — Поцеловать, где «бо-бо»? — пошутила девушка.       — Ты извращенка? — огрызнулся Рихард, пытаясь скрыть смущение от того, что был пойман на трусости. — В рану целовать!       — У тебя очень жёсткие волосы, — вдруг грустно произнесла Эрика и на секунду оценивающе посмотрела ему в глаза, беря новую марлю.       — И что в этом такого? — не понял Круспе, переводя взгляд на её подбородок.       — Смотри перед собой. Не поднимай высоко голову.       — Ладно, — согласился он и уставился на верхнюю пуговицу её блузки. — Так что плохого в моих волосах?       — Они могут рассказать о тебе больше, чем глаза, — промакивая рану, пояснила Эрика. — Ты знаменитость. Чего тебе стоит выработать фирменный холодный и непроницаемый взгляд, который ты даришь толпе?       — А это тут при чём? — серьёзно спросил Рихард, резко подняв голову.       Девушка не растерялась и, взяв его одной рукой за подбородок, начала обрабатывать ранки на лице.       — Волосы могут многое сказать о человеке, — сказала она, медленно обрабатывая царапину за царапиной. — Как ты думаешь, почему с каждым годом черноволосых людей становится всё больше?       — Генетика, доминантный признак.       — Конечно, но даже генетика весело шутит, и у тёмных родителей появляется светлое чудо, — улыбнулась Эрика. — Чёрный цвет — цвет скрытности, тайн и секретов, чего-то запрещённого и злого, тогда как белый — предвестник открытости и оптимизма. Поэтому и брюнетов становится всё больше. Люди всё чаще закрываются в себе. Те, кто красят волосы в тёмные тона, выбирают загадочность, а не бесхитростность. Зачем я тебе это говорю? Вся ваша брюнетистая банда — воспеватели пороков.       — А жёсткие? — перехватил Круспе её руку на своём подбородке. Эрика остановилась и взглянула на него с сочувствием.       — Какой ты, такие и волосы. Не всегда они были такими, да? И когда ты был маленьким, невинным и беззаботным, они были мягкими и нежными, — она отложила салфетку и легко прошлась по его колючей вздыбленной шевелюре. — Со временем, под давлением обстоятельств и окружения, ты стал черстветь, как и все люди. А позже вогнал себя в образ и стал существовать в нём беспрестанно, изображая жестокосердного колючего ублюдка с неизменным ежом волос.       — У тебя шелковистые волосы, — Рихард аккуратно дотронулся до распустившейся на половину каштановой косы девушки и скользнул ладонью по её талии.       — Мне ещё предстоит зачерстветь, — вздохнула Эрика, стряхнув ладонь соло-гитариста со своей и положив руки ему на плечи, показывая, что обработка закончена. — Я сунулась в мир, где с шелковистыми волосами делать нечего.       — А зачем тогда согласилась? — укоризненно спросил Круспе, продолжая смотреть ей в глаза.       — Предложили, я согласилась, — честно ответила девушка, грустно улыбнувшись. — Никогда не знаешь, зачем тебе протягивают руку: помочь хотят или за шею покрепче схватить.       Эрика непроизвольно притронулась рукой к своей. Присмотревшись, Рихард увидел едва различимый след ладони.       — Тилль перестарался?       — Наверное, но он честно пытался быть осторожнее, — кинулась защищать его девушка.       — Поцеловать, где «бо-бо»? — спросил соло-гитарист, и, не дожидаясь разрешения, чмокнул в пульсирующую венку на шее.       Эрика замерла и ошарашенно посмотрела на него, резко убрав с его плеча вторую руку и опять покраснев. Кажется, только сейчас до неё дошло, что их разделяют жалкие сантиметры.       Круспе её реакция позабавила, и он бережно, боясь спугнуть, обхватил руками её талию, привлёк к себе и нежно поцеловал во впадинку на шее, уловив едва заметный пряный запах духов. Эрика не отстранилась. Наоборот, она расслабленно поддалась к нему, вернула ладони на его плечи и аккуратно поцеловала в одну из царапин на щеке.       — Всё-таки извращенка, — прошептал Рихард хрипло и впился в её губы, усаживая девушку к себе на колени.       Это было непередаваемое чувство. Эрика — девчонка, которую он хотел убить в начале знакомства, из-за которой было потрёпано столько нервов и здоровья, неукоснительно выполняла все его негласные команды и поддавалась его рукам.       Как и при первом их поцелуе, он властно прикусил её нижнюю губу, но вместо мстительного укуса в ответ, она лишь зажмурилась от удовольствия и, проникнув под халат, провела тёплой ладонью по его широкой груди. Рихард, чувствуя себя хозяином положения, играл с её языком, щекотал нёбо, терзал губы, не забыв одной рукой ловко расстегнуть пуговицы блузки и освободить Эрику от ненужного предмета гардероба, а другой прижать её плотнее к себе и чувствовать, как её кожа становится всё горячее.       Девчонка откликнулась, сноровисто и непринуждённо разделалась с узлом на халате и повалила мужчину на постель. Видимо, она задела один из синяков, потому что Рихард почувствовал резкую боль в боку и вздрогнул.       — Что такое? — тихо спросила девушка, отрываясь от его губ.       — Мне нужно обезболивающее, — ответил Круспе, тяжело дыша, — и я знаю одно неплохое средство.       Он перевернулся, нависнув над девушкой и игриво укусив её за шею, от чего та выгнулась ему навстречу, позволяя снять с себя лифчик. Когда верх был абсолютно свободен, Рихард бережно прикусил мягкую кожу на ключице и начал спускаться ниже и ниже к животу через ложбинку, покрывая кожу поцелуями, нарочно игнорируя её грудь и чувствуя, как в спину капризно и требовательно впиваются ногти. Дойдя до низа живота, он услышал тихий стон и понял, что и его выдержка на исходе, поэтому как можно скорее избавил от лишней одежды Эрику и сбросил с себя халат.       На секунду коснувшись её губ, Рихард прильнул, наконец, к её маленькой, аккуратной груди, на которой уже возбуждённо затвердели соски. Ему оставалось лишь играться с ними, посасывая и покусывая, слыша, как девушка снова и снова задыхается от экстаза.       — Я больше не могу, — простонала она, притянув его к себе и прерывисто поцеловав. — Сделай это.       Дважды повторять не пришлось. Эрика оказалась нетерпеливой, закинув обе ноги мужчине на талию. Рихарду, проведя ладонью по внутренней стороне бедра и погладив её между ног, заставляя расслабиться, вошёл в неё и услышал довольный вздох, который подстегнул его задать быстрый темп.       Сразу стало понятно следующее — у девушки было от силы пара партнёров, потому что внутри у неё было тесно, узко и до чёртиков приятно. Рихард углублял толчки, ловя за каждый из них благодарный стон, двигаясь всё быстрее и напористее.       Эрика гладила руками его плечи, спину, зарывалась в волосы на голове, стараясь не причинить ему боли. Её коса давно расплелась, и блестящие волосы разметались по покрывалу, на виске пульсировала тонкая жилка, которой гитарист быстро коснулся губами, не сбавляя темпа. В ответ на это девушка, слегка поднявшись на локтях, жадно поцеловала Рихарда и прихватила мокрыми губами его мягкую мочку уха, позволяя ему зарыться лицом в её волосы и доставляя двойное удовольствие.       Вскоре обоим стало невыносимо жарко, дышать становилось всё тяжелее, а внутри зарождался огненный ураган, который требовал выхода. Стоны Эрики стали срываться на вскрики, она выгнулась и с силой прижалось к телу Круспе, вонзив ногти ему в спину. Гитарист зашипел от выносимой боли, судорожно вздохнул и содрогнулся всем телом, кончив и повалившись девушку, пытаясь отдышаться.       Эрика заботливо обняла его и ласково поцеловала в макушку, стараясь унять учащённое сердцебиение.       Несколько минут они лежали, просто наслаждаясь тишиной и сладостной негой. Но тяга к курению победила, и Рихард, быстро чмокнув девушку в губы, тяжело поднялся на ноги и принялся искать в скинутой ранее, перед душем, одежде сигареты. Эрика же бессовестно полезла под одеяло, сонно моргая глазами. Найдя необходимую пачку, соло-гитарист вернулся в кровать. Когда он лёг и, чиркнув зажигалкой, сделал глубокую затяжку, девушка преданно положила голову ему на плечо, а руку хозяйственно на грудь. В ответ Рихард погладил её по спине, проведя чуть шершавой ладонью до бедра. Девушка что-то полусонно промурлыкала.       — Надо же, тебя нужно было просто трахнуть, чтобы ты стала поласковее, — беззлобно поддел он её, делая очередную затяжку и начиная проваливаться в сон.       — А тебя ещё и избить, — не осталась в долгу Эрика, собрав последние силы для ответа и тихонько щёлкнув его наугад по лицу, поленившись открывать глаза.       — Вот такие мы с тобой подонки.       — И не говори.       Круспе успел только закинуть сигарету в пепельницу и слегка приобнять спящую Эрику перед тем, как его прибрал к рукам Морфей.